Я дергаюсь всякий раз, когда слышу тяжелый стук из кузницы, а звук перемалываемого зерна действует мне на нервы.
Мы доходим до ворот, Мэйлин дергает за колокольчик, и дверь открывает пожилая женщина. Увидев Мэйлин, она сияет.
– Молодая повитуха! Добро пожаловать!
– Рада тебя видеть, Иволга. Я привела кое-кого помочь тебе!
Женщина жестом приглашает нас войти. Уму непостижимо! Я оказываюсь на кирпичном заводе. Иволга отводит нас в тенистое место под навесом и предлагает присесть на несколько опрокинутых ящиков. Она наливает чай, отходит в сторону, как полагается служанке, а затем стоит, опустив голову и сложив руки.
– Пожалуйста, садись, – говорит Мэйлин.
Когда Иволга колеблется, я добавляю:
– Я не смогу осмотреть тебя, если ты так и будешь стоять поодаль.
Женщина подтаскивает еще один ящик и присоединяется к нам. Пока Мэйлин перекидывается с ней словами, я пользуюсь возможностью начать Четыре проверки. Кожа женщины обветрилась под воздействием солнца и жара от печи, устроенной здесь же, во дворе. И это неудивительно. Но я замечаю бледность, скрывающуюся под загаром. Руки у нее грубые, натруженные, с бугристыми суставами. Она худа до неприличия. Ее тело выглядит так, словно поглощает само себя, превращаясь в высохшую плоть на костях. Она носит странные соломенные низкие сандалии, торчащие из них ноги коричневые не только от солнца, но и от здешней грязи и пыли. Ногти длинные и грязные. Толстые мозоли окаймляют большие пальцы и пятки. Зрелище настолько неприятное, что я перевожу взгляд на лицо женщины. По моим прикидкам, Иволге идет шестой десяток. Пахнет от нее так же, как и от носильщиков. Это запах тяжелой работы и чеснока. Теперь я спрашиваю:
– Сколько тебе лет?
– Мне тридцать восемь, – отвечает Иволга.
Бабушка и дедушка научили меня никогда не показывать своего удивления, когда пациент сообщает что‑то необычное.
– Значит, у тебя все еще приходят ежемесячные лунные воды.
Иволга вопросительно смотрит на Мэйлин.
– Проблема не в том, что их нет, – объясняет Мэйлин. – А в том, что они никогда не прекращаются.
– Когда и как это началось? – спрашиваю я.
– Однажды, когда у меня были лунные воды, муж уехал на целый день в город, и мне пришлось самой таскать кирпичи. Я закончила только после наступления темноты. В течение трех месяцев у меня не прекращалось истечение вод. И с той поры они то и дело подтекают. Так уже три года.
Три года?
Мой следующий вопрос очевиден.
– Помогли ли лекарства?
Иволга качает головой, а Мэйлин отвечает:
– Как может помочь медицина, если ей не поставили правильный диагноз?
– Иволга, ты сегодня тут одна, – замечаю я, надеясь, что она предоставит мне больше сведений.
– Муж часто отсутствует, – говорит она. – Он занимается доставкой наших кирпичей, а еще любит посещать таверны. И другие места…
Ее лицо приобретает глубокий пурпурный оттенок. Краснеет ли она от смущения, что ее муж навещает женщин, торгующих телом, или от обиды и гнева?
– Когда его нет, – продолжает она с чувством, – мне приходится таскать и складывать кирпичи и черепицу, которые мы изготавливаем. Многие ночи я сплю одна…
Я сочувственно киваю. Я тоже часто провожу ночи в одиночестве в своей супружеской постели.
– Могу я послушать пульс? – спрашиваю я.
Я уже много лет изучаю медицину и лечу женщин. Я чувствую себя уверенно, но не тороплюсь, прощупывая три уровня на обоих ее запястьях. Пульс такой, как я и ожидала. Тонкий, как нить, но отчетливый и ясный.
Я обдумываю ее симптомы – особенно постоянные выделения – и возможности лечения, зная, что никогда не смогу спросить совета у бабушки в этом случае.
– Твой недуг от недостатка ци Селезенки и поврежденного инь Почек из-за тяжелого физического труда, – предполагаю я. – Такое состояние может возникнуть от слишком большого перенапряжения или от экстремальных умственных перегрузок, например от усердной учебы.
– Я сплю хорошо…
– Ночь сна не позволит телу наверстать упущенное. Накопилась огромная усталость. Посмотри, что она уже сделала с твоим организмом. Если я выпишу тебе рецепт, сможешь ли приобрести лекарства?
– Иволга может идти, куда ей вздумается, – отвечает Мэйлин от имени пациентки.
– Тогда нужно сделать вот что. Во-первых, попроси травника сделать отвар для укрепления Центра и усиления ци.
Не знаю, будет ли это важно для Иволги, но я все равно трачу некоторое время на объяснения. Это классическое средство из книги под названием «Глубинные рецепты». Бабушка говорит, что ей принадлежит последний экземпляр. Глаза Иволги расширяются, пока она впитывает мои слова.
– В основе самый важный ингредиент для нас, женщин. Астрагал поможет справиться с усталостью и малокровием. Я добавлю к рецепту кое‑какие травы от себя. Корень шлемника избавляет от Огня и Воспалений. Корневище сыти не только обладает охлаждающими свойствами, но и хорошо помогает при проблемах с лунными водами, похудении и нарушениях сна. Японский чертополох – одно из лучших средств для остановки кровотечений.
– Дорого будет стоить? – спрашивает Иволга.
– В составе нет каких‑то особо дорогих ингредиентов, – отвечаю я.
– Все будет хорошо, – успокаивающе добавляет Мэйлин.
– Когда закончишь пить отвар, нужно будет принять «Пилюлю восполнения инь», – продолжаю я. – В ее состав входят панцирь пресноводной черепахи и кора пробкового дерева.
– И мне станет лучше?
– Да, ты выздоровеешь, – отвечаю я. – Я пришлю Молодую повитуху, чтобы она проследила за твоим выздоровлением. Если у тебя возникнут другие проблемы, она снова приведет меня.
Я делаю это предложение, потому что достаточно уверена в своем плане лечения, чтобы знать наверняка – возвращаться не придется. Эти пилюли я использовала раньше. Известно, что они подавляют Огонь в инь и укрепляют почки, а также помогают справиться с бурными эмоциями. Иволга вежлива и гостеприимна, но горечь по поводу собственной жизни так и сочится из нее – точно так весь кирпичный завод излучает тепло. Ее гнев гораздо глубже и труднее поддается лечению, чем плачущая матка, но мое средство поможет и в этом случае.
Мы с Мэйлин прощаемся с Иволгой и возвращаемся в чайную лавку, где нам удается незаметно пробраться наверх. Я измучена, а мои ноги болят сильнее, чем когда их только начали бинтовать. Я закусываю губы, чтобы не застонать, пока Мэйлин снимает с меня сапоги. Переодеваясь в собственную одежду, я стараюсь держать себя в руках. Все эти верхние юбки, кофты и поддевки буквально меня душат.
Носильщики не выказывают никаких подозрений, когда я выхожу через парадную дверь, и это меня успокаивает. Мы благополучно добираемся до Благоуханной услады, я переступаю порог и начинаю мучительное сегодня путешествие по территории особняка. Мне срочно нужен чай. Я мечтаю переодеться и нанести свежую краску на лицо. Но
