— Уже день!
— А ты думал? — и полушутливо произнёс: — Мой-ка рыло, чтоб глядеть мило. Лопай и потопаем.
— Куды? — разминаясь, спросил Егор.
— Туды, — ответил Камбила, подходя к оконцу. Что-то привлекло его внимание. Он даже подрылся на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть. Двор, оказалось, был забит людьми. Они толпились вокруг какой-то колымаги. Явно кто-то приехал.
— Егор! — позвал он. — Иди-ка глянь.
Егор, вытирая лицо, подошёл и глянул вниз. И враз преобразился. Отбросив тряпицу, парень с криком: «Он!» бросился одеваться. Один момент, и он уже хватает за руку Камбилу, и они кубарем спускаются вниз. «Он» — это был Осип Захарович, Егоров боярин. Тот, кого столько времени терпеливо ждал Егор.
Внезапное появление парня привело Осипа в ужас.
— Чур! Чур меня! — крестясь и пятясь, приговаривал боярин, с испугом глядя на «мертвеца».
Егор понял всё.
— Осип Захарович! — проговорил он. — Это я, Егор! Я живой! Живой! Слава те, Господи! — и он перекрестился.
Осип, озираясь на людей, что-то, похоже, стал понимать. Но настороженность не оставила его.
— И... Егор? — выдавил боярин из себя.
— Егор, Егор! — вскричал парень.
— Жив?
— Жив!
— Ну! — он размяк, глубоко вдыхая воздух. — А мне сказали, чё ты погиб, защищая Варлама.
— Погиб бы, еслиф не он, — и, взяв руку Камбилы, подвёл его к боярину.
Камбила назвал свой сан и имя. Осип вроде полностью пришёл в себя. Узнав, что перед ним прусский боярин, он не очень в это поверил. Какое-то недоумение светилось на его лице. А когда прусс сообщил, что и Егор стал боярином, Осип не знал, что ему и делать, как себя вести. И всё же нашёлся.
— Молодец! — и легонько кулаком ткнул в живот Егора и с улыбкой произнёс:
— Ты ж... етова хотел!
— Да, пошутил я тохда, — слегка краснея, ответил он.
— А с етим не шутют, — довольно серьёзно заметал Осип и добавил, — но коль им стал, носи с честью.
Проговорив, посмотрел на Камбилу. Тот, не отводя взгляда, сказал:
— Думаю, краснеть за Игора не придётся.
И, раздумывая какое-то мгновение, предложил:
— Боярин, пока достроят твоё жильё, могу предложить тебе у меня остановиться.
— Спасибо за доброе предложение, — голос боярина густой, довольный, — ей, ей пошёл бы. Дать шурин мой, Федька Данилович, узнает — страсть как обидится. Так уж, — Осип приложил руку к груди и склонил голову, — милуй, боярин. А в гости пригласишь, — он повернулся к Егору и подмигнул ему, — буду. За честь сочту.
Камбила взял «быка за рога»:
— Ну, что ж, боярин, сегодня отдохни, а завтра к обеду тя и твойво Фёдора прошу ко мне.
Осип опять посмотрел на Егора, улыбнулся ему и, повернувшись к Камбиле, ответил:
— Благодарствую за оказанную мне честь, непременно будем.
На этом они расстались. Егор, правда, хотел было задержаться, да Камбила, незаметно ухватив его за рубаху, потянул за собой.
Когда они вышли со двора, прусс повернулся к Егору и сказал:
— Я знаю, что ты хотел спросить. Завтра обо всём и поговорить. А сегодня ему надо со своими делами разобраться.
Егор с улыбкой посмотрел на друга.
А назавтра, когда солнце поднялось над Софийским куполом, к хоромам прусского боярина подъехала повозка, обычная, которая была распространена главным образом среди боярского сословия. Это был крытый возок, обтянутый конской кожей. Особенностью были средних размеров слюдяные окна. Впереди, под козырьком, — кучерское место. Из возка вышли два человека. Одним из них был вчерашний знакомец, Осип Захарович, второй — его шурин, Фёдор Данилович. Их ожидали, потому что тотчас открылись двери, и показались хозяин и его друг.
Осип оказался весьма домовитым и хозяйственным человеком. Он с удовольствием принял предложение хозяина осмотреть его двор, хотя он мало чем отличался от других. Побывали в кузне и в сапожной избе. Но особенно ему понравились ткацкие станки, на которых ткалась льняная ткань.
— Да ты, боярин, мастерый[47], — выйдя из ткацкой, сказал Осип.
— Это не я, а старый хозяин, — словно оправдываясь, ответил Камбила.
Понравилось и в конюшне. Всё отремонтировано, чисто, свежо. Правда, коней маловато. Но те, что находились, заслуживали доброй оценки.
Не отказался и от осмотра самих хором. Наверное, полез бы и в подвал, но задержались в трапезной. Стол ждал гостей. Ещё у дверей, в нос ударял аппетитный запах. Перешагнув порог, боярин приятно удивился.
— А у вас, у пруссов, всё, как у нас, у руссов, — рассмеялся он.
Засмеялись и другие. Когда рассаживались, Осип, взяв Егора за рукав, посадил рядом с собой. Фёдор оказался рядом с хозяином.
Когда по бокалам разлили пахучую жидкость, хозяин сказал тост:
— Я рад, что мшу приветствовать вас, дорогих гостей, за этим скромным столом.
От этих слов Осип рассмеялся:
— У вас, у пруссов, может, это и скромный, — он рукой провёл, как бы охватывая богатый стол, — а вот у нас, у руссов, это... Ха! Ха!..
Осип вдруг оборвал смех, заметив, как изменилось лицо хозяина. Из улыбающегося, радостного оно превратилось в жёсткое и даже недовольное. «Что-то ему не понравилось», — мелькнуло у боярина в голове.
— Я уже не прусс, — пояснил хозяин, — мой друг — свидетель, что я стал русским.
Глаза боярина округлились. Он не понимал, как вдруг можно сделаться из прусса русским, и перевёл взгляд на Егора. То с серьёзным выражением лица поведал боярину о свершившемся на острове. Боярин принял довольно внушительный вид, взял бокал и подошёл к Камбиле:
— Боярин, коль это сделал народ, я поздравляю тебя и весь твой род. Но учти — быть русским непросто. И я желаю, чтобы ты и всё твоё потомство с достоинством несли этот крест.
Пока говорил боярин, Камбила улыбался. Но вот закончил он совсем непонятно. Какой крест надо нести? По его растерянному лицу никто не мог понять, что случилось с хозяином. Опять он чем-то недоволен. Егор не выдержал и спросил:
— Камбила, ты чё, не рад?
— Рад, Егор, рад! Но какой нести крест?
Поняв, гости рассмеялись. Боярин пояснил:
— Нести крест, это... выбрать свою судьбу. Понял?
Прусс отрицательно покачал головой. Боярин растерянно посмотрел на Фёдора. Тот только пожал плечами. Тогда он глянул на Егора. Парень махнул рукой.
— Камбила, ты стал русским?
Тот утвердительно кивнул.
— Вот ты и принял нашу жизнь. Понял?
Камбила вновь кивнул.
— А ето значит, что ты несёшь и наш крест. Наша русская жизнь — наш крест. Это другой крест. Не путай. Один крест, ето вот, — и достал из-под рубахи нательный крест, — видишь? А ето, чё сказал боярин Захарович, воображаемый крест. Твоя новая жисть. Понял?
Хозяин заулыбался. Как тут было не выпить по чарке? До дна, по-русски.
За нового русского пили не раз. Целовались. Клялись быть верными друзьями. Но не забывали Осип и Фёдор о своих делах. Начал боярин:
— Камбила, ты ещё не познал нашей жизни...
Прусс ловит каждое слово.
— Тут у нас пять концов[48]. И каждый хочет иметь свою выгоду. Так вот, — боярин покашлял в кулак, посмотрел на Фёдора, — скоро будут выбирать нового посадника.
— А куды делся Фёдор? — спросив, Егор посмотрел на боярина.
— Ты о Дворянинцеве? — уточнил Осип.
Егор кивнул.
— Да, сбёг ён. Шелонцы да луговцы добрались бы и до него.
И тут вдруг возмутился Камбила:
— А пошто его не спасли? Как его можно? Литовский князь — враг. Он потребовал, а те рады стараться.
Боярин понял всю глубину правоты хозяина. В душе он и сам возмущался. Но...
— Ты знаешь... — боярин повернулся к пруссу, — жить на границе очень трудно. Нас одолевают то литовцы, то, раньше, пруссы, то князь тверской, щас тевтонцы... да ладно. Людям ето надоело вот так, — и он провёл по горлу ладонью, — поэтому они цепляются и за соломинку, чтоб хоть малость пожить спокойно.
После этих слов почему-то все замолчали. Нарушил тишину боярин. Он обратился к Егору:
— Расскажи, Егорушка, про свои муки, разлуки.
Тот всё поведал о своей жизни. Выслушав его, Осип сказал:
— Вот вы терь, как братья, — и посмотрел по очереди на каждого из них.
Те тоже, поглядывая друг на друга, радостно закивали головами.
— Есть такой старый обычай — родниться, — и боярин подозвал обоих к себе.
Выбрав поострее нож, он взял руки друзей и слегка порезал запястья. Показалась кровь. Боярин приложил их ранки друг к другу и заявил:
— Терь вы братья по крови.
За это все с удовольствием выпили, закусили. Боярин выбрал перепелиную тушку, разодрал её и, откусив пару раз, положил остатки на стол. Отхлебнув хренового кваса, боярин, глядя на Камбилу, сказал:
— Я начал говорить, что скоро будут выбирать посадника. Так вот, ты, Камбила, живёшь на нашем конце. Здеся же живут другие... гм... пруссы. Неплохо бы, — он прищурил один глаз, — чтоб ты поговорил с ними, и они подняли руки за... — и перевёл взгляд на Фёдора.
