Ознакомительная версия.
«Таблетка»? Ну це радянський міні-бус, санітарна машина. Їх дуже всі люблять, бо вони найвитриваліші. У нас же не було справжньої бронетехніки. Тільки бронемаршрутка з армованої фанери, як ми казали, і бронетаблетка «Антилопа Гну». Причому вона реально фартова. Коли обстрілювали інженерів — куля пройшла наскрізь усю машину, але не зачепила ні водія, ні пасажирів.
Так-от. Їде миколаївський по донецькому селу і слухає у своїй бронетаблетці Мішу Шуфутінського — от у місцевих і когнітивний дисонанс? Яка між нами різниця? І яка це нафіг хунта?
Знову проектний менеджер — тепер в армії
Я й тепер служу. Звичайно, я ж мобілізований — куди я дінусь? Просто тепер я служу з дев’ятої до шостої під Києвом. Я не можу розповідати, де саме служу. Скажемо так — я проектний менеджер армії.
Це значно цікавіше, ніж стерегти посадку. Бо давай по-чесному: що ми робили ці три місяці під Тельмановим? Ми стерегли посадку. Але кажу тобі, саме оці комбайнери, які стережуть посадки по всьому периметру, — виграють війну. Це вони, ну нехай і п’ють, нас із тобою захищають.
Я продовжую служити. Нині це більш інтелектуальна робота. Нині це проектний менеджмент, а не «посадочний» менеджмент. Але я вважаю, що це — правильний шлях. Спочатку треба відслужити з усіма — бо як ти можеш менеджити проекти для людей, про яких ти нічого не знаєш?
Записав: Артем Чапай, Insider
5 грудня 2014
— За ДНР молиться? Чтоб победили, да?.. — паренек в драной куртке и монашеской шапке, как будто вышедший из фильма про Ивана Грозного, принимает из рук пассажирки автобуса, следующего в Донецк, двадцатигривенную купюру. Пассажирка несмело кивает. Глаза у парня при упоминании ДНР сияют.
— А хотите еще свечку за вас поставлю и помолюсь? Это пятьдесят стоит, — добавляет он и, услышав отказ, покидает автобус.
Вынужденные переселенцы массово возвращаются домой. Подписанное в Минске перемирие работает: на въезде в Донецк — многокилометровые очереди машин. В донбасскую столицу возвращаются, несмотря даже на то, что дороги периодически обстреливаются.
Посреди мариупольской трассы, неподалеку от ДНРовского блокпоста например, из воронки торчит снаряд. Стрельба здесь не прекращается: ежедневно, по разу-два в час, в разных концах города раздаются взрывы. Местами работает «Град», местами — гаубицы и минометы.
Эпицентры войны прежние: хуже всего приходится районам возле аэропорта и вокзала, чуть легче — Петровскому району, граничащему с Марьинкой, за которой стоят украинские войска.
Десятилетний Коля проводит мне экскурсию по бомбоубежищу на Петровке.
«Вот, — говорит, — здесь живет моя семья, а вот тут, — показывает на крохотный стол, заставленный посудой, — мы кушаем». Готовят семьи у себя дома — в бомбоубежище нет газа, — а готовую еду приносят сюда, в подземелье. «Душа и туалета здесь, — говорит Коля, — тоже нет».
— Как же вы живете? — спрашиваю я, с трудом понимая, как в таких условиях можно провести хотя бы сутки.
— Ну, у кого дом неподалеку, ходят в туалет туда, а у кого нет... сами знаете... на улицу, — стесняясь, отвечает мальчик.
Сам Коля живет в этом бомбоубежище с июля. Так вышло, что его родной дом попал в эпицентр обстрелов, а когда он с семьей перебрался в другой район, начали стрелять и там. В школу не ходит: некуда.
Неподалеку от этого бомбоубежища располагается разбомбленная школа. Снаряд прошил потолок в кабинете английского. На доске осталась то ли с умыслом, то ли без, запись детской рукой мелом: «Спасибо большое! Донецк, 2014 год».
Директор школы не следил за своим бомбоубежищем, поэтому здесь условия одни из худших. Внизу прохладно и сыро, на деревянные поддоны настелены старые матрасы, электричества нет. На одном из таких матрасов, раскинувшись звездочкой, безмятежно спит годовалая Лиза, не обращая внимания на шум и холод.
Пока она спит, ее мать, тридцатилетняя Света, курит на улице, выслушивая подъехавших с гуманитарной помощью волонтеров из группы «Ответственные граждане». Гражданского мужа Светланы, сорокалетнего беззубого мужчину с потемневшей кожей, сократили — он работал дворником.
— В Бердянск с детьми поедете? Перезимовать хотя бы, — спрашивают у Светы волонтеры. Света, недолго думая, отмахивается: «Не надо», — говорит.
С мужем она не расписана, а паспорт свой она несла в фонд, да попала под обстрел, из дома уехала, где документы теперь, не знает, да и черт с ними, с документами, главное, жива, — размышляет она.
— А в Бердянске что? Там же «нацики», — продолжает Света. Лучше тут, в Донецке, сидеть, так безопаснее. «А то мы наслушались, как там убивают, насилуют, — всерьез говорит Света. А тетя Наташа поддакивает.
Тетя Наташа — старшая по бомбоубежищу. Принимает гуманитарку, распределяет, решает вопросы. В мирной жизни она работала бухгалтером. Среди ее друзей — сплошь «активисты» ДНР.
— На Яценюка противно смотреть, Аваков голубой, а Порошенко так вообще... — перечисляет тетя Наташа все, что знает о политиках.
Тема киевских чиновников заводит ее за полсекунды. Вот она уже громко рассказывает, что сюда, на Петровку, регулярно приезжают диверсионные группы «нациков» с пулеметами, которые обстреливают район. Причем «нацики» одеты, как правило, в гражданскую одежду либо форму ДНРовцев — «маскируются».
Чуть позже я увижу на дороге, ведущей к разбомбленной школе, группу военных, одетых в форму «армии» так называемой Новороссии, на машине с прицепленным гранатометом. Спустя несколько минут после этого во двор школы — аккурат туда, где сидела тетя Наташа, — прилетят два снаряда.
В некоторых бомбоубежищах нет не только света, но и еды и воды. Точнее, во время дождей воды бывает по колено, а питьевую жильцы бомбоубежищ покупают в магазинах в перерывах между обстрелами. Одного мужчину во время такого похода на Киевском проспекте убило снарядом.
Многие из жильцов бомбоубежищ не выходят на улицу днем — позволяют себе выйти «подышать» только глубокой ночью, когда не стреляют. Боевики ДНР, которые еще пару месяцев хвастали тем, что расчистили бомбоубежища и снабдили людей всем необходимым, уже давно не появляются у подопечных.
Люди остались наедине со своей темной и сырой жизнью.
— Пока тихо — кто-то бежит кипяток принести, — спокойно рассказывает старушка — одна из жительниц бомбоубежища, и вдруг переходит на крик: — Мы тут скоро сдохнем! Вы нас будете отсюда выносить!
— Вчера вот один бутерброд разделили на всех. Один! — добавляет другая.
— Они (ДНР) снабжают Ворошиловский и Ленинский районы, где спокойно, а тут, где бомбежка идет, никого нет, — продолжает первая старушка. — Забыли нас все. Говорят: ну, приходите к нам сами за помощью. А кто ж у нас пойдет-то?..
Брошенными оказались и старики, переехавшие в центральные общежития из разрушенных домов. В одной из комнат для переселенцев живет бабушка-диабетик. У нее гниет нога, а помочь ей некому.
К таким, как она, не доходят медики: в Донецке врачи — роскошь. Те, кто остался работать в осажденном городе, занимаются в основном ранениями террористов — на остальных не хватает мощностей.
Практически все держится в Донецке на местных волонтерах, которых не трогают боевики ДНР. Они понимают: если волонтерам не дать возможности заниматься своим делом, мирным жителям придется еще тяжелее.
Именно волонтеры ездят в свободные от ДНР города за редкими лекарствами, продуктами, средствами гигиены, которых в Донецке становится все меньше. Впереди зима, и волонтеры готовятся к тому, что придется завозить в Донецк печки-«буржуйки». В разбомбленных районах городские власти вряд ли успеют наладить теплоснабжение.
А пока волонтеры занимаются подсчетами будущих трат, руководители террористов «Донецкой народной республики» и «полевые командиры» ужинают в самых дорогих донецких кафе. Все это наблюдают. Между ними и «народом», ради которого они якобы и устроили войну, — пропасть.
В Донецке уже никто ничего не ждет. Ни выборов в Раду, которым здесь не суждено состояться, ни выборов в ДНР — все понимают, что это фейк. Ни войны, ни мира. Город как будто поместили в пластиковую упаковку и выкачали воздух, а из людей — волю.
Донецк стал городом-призраком, в котором сохраняется лишь видимость жизни. Столица Донбасса погружается в кому все глубже. Как будет выходить из нее — вопрос большой и сложный — пока безответный.
Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»
8 октября 2014
Выборы в Украине и ДНР—ЛНР уже проходят отдельно: 26 октября — в Украине и 2 ноября — в непризнанных «республиках».
26 октября по всей Украине, кроме оккупированных территорий, состоялись досрочные выборы в Верховную Раду. В парламент восьмого созыва избраны «Блок Петра Порошенко» (21,82%), «Народный фронт» (22,14%), «Самопомощь» (10,97%), «Оппозиционный блок» (9,43%), «Радикальная партия Олега Ляшко» (7,44%) и «Батькивщина» (5,68%). Явка — 52,42%.
Ознакомительная версия.
