идти в глубь Литовской земли и разорять её! – сообщил он им. – Подталкивать так поляков на сдачу крепости! Надо лишить их надежды на скорое избавление от осады!..
Первыми в дальние набеги снарядили казаков. Их полки ушли под Мстиславль. Затем ушли в поход и смоленские сотни. Так Яков и Михалка Бестужев оказались в походе на Оршу. Они прошли со своим полком за Оршу, разорили там некоторые городки, вернулись назад. Из похода они привели пленных.
Допросив пленных, узнали, что у Жолкевского было осенью дело с турками в Валахии. Сражение произошло на правом берегу Дуная. Турки побили Жолкевского и ушли назад в Валахию.
– А слышал я только от казаков, которые приезжали в Дубровну с Лисовским, что посылал Жолкевский в Волохи к турскому о мире! – сообщил один из них. – Но турские люди отказали! Мириться с королём не хотят!
Выслушав показания пленных, Черкасский с облегчением подумал, что в эту зиму не предвидится ничего серьёзного со стороны короля. Тому сейчас не до Смоленска, не до гарнизона немцев и литовцев, оказавшихся в осаде.
Вскоре лазутчики донесли, что в полках наёмников началось волнение. Некоторые роты, не имея продовольствия, ушли из крепости. В стенах крепости, в Смоленске, пошли грабежи. Остановить их не в силах был даже комендант крепости.
И на совете военачальников Черкасский предложил теперь устроить засады подле крепостных ворот.
– Не выдержат! Выйдут за дровами или за кормами! – поддержал его Троекуров.
В засады послали казаков. Но засады ничего не дали и их сняли.
Январь под Смоленском прошёл тихо. От безделья, спокойной жизни, в острожках началось брожение. Первыми заволновались казачьи станицы. Не получая окладов, без кормов, казаки стали уходить из-под Смоленска.
Черкасский сообщил об этом в Москву. Но Москва не могла ничем помочь. С деньгами, с государевой казной, было из рук вон плохо.
В середине февраля необычно рано дохнуло теплом.
В пятницу, на Фёдоровой неделе [38], с утра погода выдалась всё такой же тихой. К тишине в острожках все настолько привыкли, что не сразу обратили внимание на какой-то неясный шум со стороны Смоленска. Уже потом, когда раздались крики идущих в атаку, в полках сообразили, что это большая вылазка из крепости… А началось всё у Аврамиевских ворот. Там первыми показались рейтары, затем гусары, жолнеры и даже гайдуки. Они всё выходили и выходили из ворот. И там же строились в боевом порядке. Затем рейтары и гусары пошли оттуда рысью. И сразу стала ясна цель их нападения… Они атаковали острожёк на Печерской горе. Казаки, сидевшие в этом острожке, отбили нападение. К ним на помощь пришли казаки из соседних острожков. Они разбили жолнеров. Досталось от них и немецким рейтарам тоже. Многих из них казаки взяли в плен. Пленных тут же передали Троекурову. Тех допросили и от них узнали, что у смоленских сидельцев на исходе съестные запасы. И наёмники, голодая, грозились бросить службу. Но их полковник уломал их подождать до Великого дня. Если же на Пасху не будет со стороны короля выручки, то он не станет держать их в Смоленске.
– Не-ет! Розни у «литвы» и немцев нет! – категорически отрицали пленные слухи о раздоре между наёмниками. – На бой выходили вместе!..
* * *
В конце марта 1614 года под Смоленском стало довольно тепло. И в это время из-за рубежа назад вернулись лазутчики. В потёртых армяках и стоптанных сапогах они походили на обычных крестьян с подтянутыми от недоедания скулами.
Троекуров велел накормить ходоков, выдать по чарке водки. Затем уже вести их к Черкасскому. С дороги ходоки, поев и выпив, осовели в тепле и безмятежности. Но их тут же потащили на допрос.
Черкасский посочувствовал их тяжкой службе. А когда те заикнулись о жалованье за эту их службу, он уверил их, что государь наградит их за это немалыми окладами.
Лазутчики рассказали, что они видели сами и что узнали по дороге в расспросах у людей.
В этот же день прибыл от сибирского царевича Алеева, который тоже уходил походом за рубеж, его человек Сенгилдей, привёл пленного шляхтича.
– Взял его на Мстиславском повете! От Мстиславля за пять вёрст, – сообщил татарин.
Его тоже наградили за службу, накормили, угостили чаркой водки и отправили назад в его полк, к его царевичу: тот стоял в порубежном острожке.
Пленного шляхтича отдали дьяку Царевскому. Пленный рассказал дьяку, что в Мстиславле сейчас находится подкоморник Селицкий: с ним шляхты тысяча человек да ещё черкас пятьсот человек, к ним же набрали мещан семьсот человек. В Мстиславле же он слышал от одного шляхтича, что в Орше собирается с людьми гетман Ходкевич.
– Хочет идти под Смоленск! Вербует сапежинцев, даёт гроши!.. Всего же лифляндского войска у него тысяча человек!..
Через три дня под Смоленск привели ещё двух пленников, взятых за рубежом. Их тоже допросили. Те подтвердили показания предыдущего пленного. От этих пленных узнали, что Лисовский приезжал в Дубровну, к своему тестю, пану Глебовичу.
– Он снаряжает отряд, чтобы везти запасы в Смоленск, – рассказал один из пленных. – А наперёд пойдёт с черкасами, которые с ним пришли. У него пятьсот человек остались в Мстиславльском уезде. И Оршанского, и Дубровского, и Мстиславльского поветов шляхта и гайдуки с ним, и купцы тоже. А пройти хочет обманом промеж русских острожков!..
Так постепенно из рассказов пленных и лазутчиков прояснилась картина за рубежом.
Царевский доложил всё это Черкасскому и Троекурову. Затем он оформил расспросные речи лазутчиков и отправил все бумаги с гонцом в Москву. На этом же совете они решили срочно укрепить границу. Построить там ещё острожки, посадить в них гарнизоны. Лесные же дороги засечь засеками.
Всё это Черкасский приказал сделать Троекурову. И князь Иван ушёл с людьми на границу. С ним ушли десять сотен боярских детей из разных городов, двенадцать станиц казаков и татары Темникова и Касимова. Не доходя границы пятнадцать вёрст, князь Иван встал лагерем. За две недели они срубили четыре острожка. Их поставили один от другого на расстоянии пяти вёрст, перекрывая полосой путь от границы к Смоленску. Затем он перевёл в эти острожки гарнизоны из острожков, которые стояли за тридцать вёрст от границы. К ним он добавил ещё две сотни дворян и детей боярских, оставил там же всех татар и вернулся под Смоленск. Уходя с рубежа, он приказал сотникам пройтись войной по Литовской земле, отловить там языков и добытые сведения сообщить Черкасскому.
Под Смоленск Троекуров вернулся на Вербной неделе во вторник. Он хотел было сразу доложить Черкасскому о том, что сделал, но тому было не до того.
Этот день выдался необычным. Только что из Смоленска поляки выпустили русских. Это были мужчины, женщины, дети: те, которые служили у гусар и
