дразнить урусутов, отвлекать, растягивать их силы… Они не должны знать, сколько нас на самом деле, они должны быть уверены, что нас мало и мы напуганы.
Он проникновенно посмотрел на Джебе.
– Делай что хочешь: хитри, обманывай, пой для них урусутские песни, танцуй кипчакские танцы, подсовывай стада скота, кувшины с вином, пусть обожрутся, обопьются и потеряют всякое чувство страха. Пусть придут сюда, под удар моей тяжёлой конницы!
Он выкрикнул последние слова и ударил сжатым кулаком по кошме, вызвав целое облако пыли.
Единое русско-половецкое войско сосредоточилось на правом берегу Днепра и представляло собой огромный муравейник, движение в котором не прекращается ни на минуту.
Всеобщее настроение было безоблачным.
Шутили, смеялись. От былых распрей не осталось и следа.
Некоторые уже понемногу начинали праздновать.
В обозах, вместо необходимых воинских припасов, находились кувшины с брагой, сулеи с мёдом, солидный запас хлеба и соли.
Никто не помышлял о серьёзной войне.
Пока воинство готовилось к ночлегу, в большом шатре киевского князя собирался совет, на котором наряду с большими князьями присутствовали половецкие ханы.
Входя, крестились на многочисленные иконы, которые с собой вёз Мстислав Романович.
Новообращённый хан Бастый (Василий) был особенно неистов в наложении крестного знамения.
Смоленский князь Владимир Рюрикович и несколько других только посмеивались на такую степняцкую набожность.
Большие свечи украшали широкий дубовый стол, на котором стояло обильное угощение.
Князья садились по старшинству, во главе – Мстислав Романович.
Он первым и заговорил.
– Хвала Господу, собралось великое воинство! Теперь бы распорядиться им, как надлежит, и можно бороню исправно держать.
Мстислав Удатный сначала покраснел, потом заёрзал на скамье, побагровел и выкрикнул:
– Сидеть на месте?! А для чего мы такие силы собирали? Просто погулять по степи?.. Сперва подумай крепко, а потом говори!
– Не просто сидеть, – удивительно миролюбиво отвечал киевский князь. – Отрядим сторожи, выведаем силы неприятельские и станем выманивать потихоньку.
– Это тактика не для русичей! – отрезал князь Мстислав Мстиславич. – А для трусливых степных бродяг.
Сторонники бурно запротестовали, дескать, не много ли чести для супротивника, который непонятен во всём, к тому же не ищет битвы, а старается избежать её.
– Иного не мыслю, – невозмутимо парировал Мстислав Мстиславич. – Надо немедля переправляться, искать врага и бить его везде, где сыщется. Пока его силы разрозненны, он слаб…
– В битве честь, а не в сидении! – воскликнул Даниил Волынский, который жаждал подвига.
– Проявление осторожности не есть трусость, – сказал князь Владимир Рюрикович Смоленский. – Противник действительно непонятен, вот что плохо. Очертя голову, кидаться невесть во что – дело отроков, а не мужей.
У Даниила Романовича зарделись щёки.
– Мстислав Святославич, а ты пошто молчишь? – спросил князь киевский черниговского.
– Слушаю вас, князья пресветлые… Вон мой Василько, – он похлопал по плечу отрока, обряженного в воинские доспехи, – всё время твердит: хочу воевать поскорее. Ему двенадцать годков всего… Я чаю, так и ты, Мстислав Мстиславич, рвёшься завсегда. Не уйдёт от тебя добыча-то, всё твоё останется.
– Как мыслят наши верные союзники – половецкие ханы? – спросил великий киевский князь.
Половецкие ханы, как всегда, пылко поддержали Мстислава Удатного.
– Нам больше по сердцу слова князя галицкого, – вкрадчиво сказал хан Котян. – Наша конница быстра как ветер, мы хорошо знаем эти степи. Пустите нас вперёд. Зачем стоять на месте и выжидать неведомо чего? Мы хотим гнать захватчиков подальше!
– С Божьей помощью, – добавил Бастый.
– Их ещё обнаруживать надо, – засомневался Мстислав Черниговский, – а гоняться за ними, чтобы ударить, а потом снова потерять и снова гоняться – задача неблагодарная.
– Почему они совсем не уйдут? – спросил великий киевский князь, и на несколько минут в большом шатре повисла тишина, ответа не знал никто.
– Бежать с поля боя – стыд и позор для пешца и конника, – внушительно произнёс Мстислав Удатный. – Для чего монголы слали два посольства? А для того, что уйти хотят с честью, вот и весь сказ! А мы не дадим им такой чести! Пришли незваными, но уйдут только побитыми.
– С другой стороны, нас никто не поторапливает, постоим, осмотримся. Не просто здесь брань предстоит, а брань неведомая какая-то…
Владимир Рюрикович выразительно посмотрел на ханов и закончил:
– … за половецкие степи.
– Не только, – быстро стал отвечать Котян. – Сегодня…
– Знаю, – перебил его смоленский князь, – сегодня нас, завтра вас. Вся эта великая половецкая премудрость годится лишь для зятя твоего, его легко на драку раззудить, у него всю жизнь кулаки чешутся.
Мстислава Мстиславича неприятно поразили эти слова ближайшего соратника по прошлым сражениям и родственника.
– Вот как? – удивился князь галицкий. – Уж на тебя-то, брате, я рассчитывал. Ты же всё время был со мной.
– Я и сейчас с тобой, только безумства твоего поспешного разделять не стану. Ты знаешь силы противника, его расположение; хотя бы предугадываешь, как он действовать собирается?
– Добро, други, – сквозь зубы процедил Мстислав Мстиславич, – станем действовать сообща. Но в особых случаях каждый пусть решает сам, как ему подскажет Господь и княжеская совесть.
Глубокой ночью великому хану половецкой орды Дурут стало плохо.
Он никого не узнавал, хрипел и задыхался.
Набежали слуги, появились сонные Сомогур и Бастый.
Мстиславу Удатному тоже сообщили, что умирает тесть.
Пока князь одевался, он подумал: если Котяну суждено умереть, то с этим ничего не поделаешь.
«Сегодня ты, завтра я».
Мстислав Мстиславич к смерти относился по-своему, как к неизбежной составляющей всего сущего.
Когда он пришёл в белую юрту хана Котяна, тот уже впал в беспамятство и затих.
Слуги и ханы онемели, не в силах даже с места сдвинуться.
Галицкий князь быстренько всех встряхнул и велел Бастыю:
– Зовите своих ведунов, шаманов, я сейчас пришлю своего травника.
– Мы – люди православные, – скромно возразил хан Бастый. – Не язычники какие-нибудь.
– Делай, что я сказал, ты, православный!
Лечили до утра, но безуспешно. Хан оставался вне сознания, но хрипеть перестал.
Утром его решили отправить в родное кочевье.
С ним ушли Сомогур и пять тысяч воинов.
Мстислав Удатный призвал воеводу Яруна и объявил, что отныне половецкое войско должно подчиняться только ему.
– А как же Бастый?
– Мне он неведом, всё под крылом у Котяна обретался…
Позже половцам объявили такое решение. Выслушали молча, но недовольных было много, даже роптать стали.
Ярун вначале пообещал, что каждому оторвёт голову лично, потом смягчился.
– Вся добыча – ваша, даже обозы вражеские первыми грабить станете, если первыми доберётесь до них.
Мстислав Мстиславич подтвердил это – княжеским словом.
И все остались довольны.
Ранним утром на противоположном берегу Днепра появились первые монголы.
