прислал в лагерь пару десятков овец. Подошли телеги и с другим продовольствием – свежей рыбой, хлебом, квасом, медовухой и фруктами.
Ужинали около костра, на ковре, постеленном прямо на землю.
Аделина недолго сидела со всеми; вскоре, сославшись на усталость, она ушла в шатер.
У костра остались Мстислав и Часлав.
Тишка и Первинок, обычно не отходившие от Мстислава ни на шаг, ушли в шатер готовить ему место для сна.
Мстислав прутом ворошил угли.
Открытый огонь уже потух. Почти невидимые в темноте угли дышали теплом. При прикосновении кончика прута угли, казавшиеся потухшими, внезапно пускали оранжевый язык. Влетев в ночное небо, огонь распадался на красные искры, которые смешивались с ночными звездами.
Оторвавшись от углей, пламя оставляло красное пятно, которое медленно распухало. Но чем больше оно становилось в размере, тем слабее оно светилось. Наконец, дойдя до какого-то предела, свет угасал.
В этой игре огнем таился какой-то смысл – она толкала душу к доверительному разговору.
– Дядя Часлав… – заговорил Мстислав.
– Слушаю, – проговорил Часлав.
– Я задаю себе вопрос: зачем отец отправил меня сюда? Если он хотел отдать Тмутаракань мне в удел, то почему тогда не дал другого удела Звенко? Не может же быть двух князей в одной земле?
– Ты прав – не может, – согласился Часлав.
– Если не дал, то он должен был понимать, что изгнать Звенко с Тмутаракани можно только войной.
– Ты хочешь воевать со Звенко?
– Хочу… Но не могу. Ведь отец не дал мне и силы. А без силы – как воевать?
– Да, наша дружина слаба.
– Почему тогда отец так поступил со мной? – задал Мстислав болезненный вопрос. – Если он сердится на мою мать, то за что он наказывает меня? Мать Ярослава более всего виновата в покушении, но отец дал Ярославу Полоцкую землю… и Добрыню – первого воеводу. А Вышеслава считает наследником. Я ничего не понимаю.
Часлав вздохнул:
– Это можно понять, если помнить, что князь принимает решения, руководствуясь не чувствами, а политическими выгодами. Рогнеда – законная наследница Полоцкой земли. В Полоцке не любят Владимира. Они спят и видят, как бы выйти из-под власти узурпатора. Владимиру нельзя рвать нить, связывающую великого князя и Полоцк. Поэтому, что бы ни сделала Рогнеда, казнить ее невозможно. Чтобы упрочить свою власть над Полоцком, Владимир и посылает своего сына от Рогнеды. Старших сыновей ему приходится оставлять при себе. Остается Ярослав.
– А я?
– Владимир женился на твоей матери из политических соображений – он хотел заручиться поддержкой в случае войны с Польшей. Но теперь положение изменилось – наши родственники в Чехии заняты междоусобной войной. Можно предполагать, что Владимир отправил тебя из Киева подальше, не желая показывать свою заинтересованность в чешских делах.
– Но почему он не отдал мне Тмутаракань в удел, не дав Звенко другого удела?
– Не знаю, – сказал Часлав. – Остается предполагать, что он считает твое пребывание в Тмутаракани делом временным. Я думаю, когда мои братья победят в борьбе за Чешское королевство, то Владимир вернет тебя и даст достойный удел.
– Долго этого ждать?
Часлав пожал плечами:
– Не знаю… Но борьба надолго не затянется. С поддержкой Владимира Славниковичи победят.
Глава 68
По обычному распорядку князь вставал до восхода солнца, начинал день с молитвы в церкви, затем завтракал и приступал к государственным делам – председательствовал на заседании боярской думы или верховного суда или принимал послов.
В связи с приездом киевлян князь Звенко распорядок изменил – после завтрака был объявлен прием.
Где прием, там и пир. В связи с этим с утра в княжеском дворце поднялась суета.
Главный повар извергал на кухне громы и молнии на головы нерасторопных подручных, словно в него вселился сам Перун.
Дворовые слуги так усердно мели двор, что из-за поднятой пыли княжеский двор затянуло такой буранной мглой, что не было видно пальцев вытянутой руки.
Воевода Сфенг разнес в пух и прах дворецкого, старшего над слугами:
– Почто, перед тем как мести, не побрызгали двор водой?!
На что дворецкий резонно стал объяснять, что весь двор не польешь, и Сфенг в ярости едва не съездил ему в ухо.
Но часам к десяти утра двор был чисто выметен, посыпан свежим желтым речным песком, отчего засиял, словно пасхальное яичко.
К этому времени начали подходить и лучшие люди Тмутаракани. Других особенных развлечений в Тмутаракани не было, поэтому шли с охотой.
Еще через полчаса подошли и киевляне.
Тмутараканцы с неприкрытым любопытством разглядывали их.
Наряды киевлян их не удивили: от Тмутаракани до законодательницы мод – Византии было поближе, чем до Киева.
А вот княгиня Аделина их удивила.
Сначала простотой наряда. Княгиня была одета в легкое белое платье с широкими свободными рукавами, перетянутое широким золотым поясом. На голове полупрозрачный легкий платок. Поверх платка тонкий золотой обруч.
Затем, когда ее рассмотрели пристальнее, – своим ликом: у княгини были большие синие глаза, черные брови, светлые, с благородным платиновым оттенком волосы.
Тмутараканцы народ сборный: кроме славян тут живут и хазары, и угры, и готы, поэтому светловолосые и голубоглазые здесь диковинка.
На худенького мальчика с быстрыми глазами рядом с княгиней почти никто не обращал внимания.
Зато он внимательно их рассматривал и делал выводы. Он видел, что народ был прилично одет, у многих была одежда из дорогих тканей, почти у каждого мужчины было оружие – нож или кинжал заткнут за пояс. Лица смелые.
Мстислав вполголоса сообщил свои наблюдения шедшему рядом Чаславу.
– Ничего удивительного! – проговорил Часлав. – В старых землях люди живут земледелием и ремеслами.
