— Какая тут жизнь? Так, маета одна.
— Что, так все плохо?
Бортко недоверчиво покачал головой. Давно уже он прислуживает у немцев и никак не может дождаться, когда Красная армия вышвырнет их с родной земли. В старосты он пошел не по своей воле, а по требованию подполья и все это время балансирует, как на лезвии бритвы. Его угнетают косые взгляды односельчан и плевки в спину, но приходится терпеть.
Решив не расспрашивать больше Бортко здесь, на тропинке, Калачев пожал ему руку и предложил пройти к месту временной стоянки группы. Он двигался следом за старостой, смотрел ему в спину, а сам почему-то вспомнил о брате, за которым прибыл.
Уже довольно много времени минуло с момента известия о его предательстве. Правильно ли Степан собирается поступить, вернув Василия в лапы Смерш? В том, что тот должен понести заслуженную кару за предательство, сомнений нет, но лучше было бы самому покарать брата. А вот сознательно обречь на муки и страдания, которые непременно ждут его впереди…
На подходе к месту стоянки их остановил часовой. Узнав своих, он скрылся в кустах, а Калачев со старостой, подошедшими Стрельцом, Лешим и Федотом отошли в сторону и расположились для беседы.
— Рад видеть тебя, Матвей, — поприветствовал Бортко командир группы и пожал ему руку.
— Того и тебе желаю, — ответил тот, усаживаясь на землю. — Чего нынче приперлись без предупреждения?
— Необходимость острая возникла, — Федот указал на Калачева и его спутников. — Это товарищи с Большой земли. Они с очень важным заданием к нам прибыли.
— В борьбе с немчурой все задания очень важные, — вздохнул староста. — Ну? Говорите, чем подсобить могу.
— Мы хотим знать все о начальнике полиции поселка, — сказал Степан, доставая из кармана кисет с табаком и курительную трубку.
— Что, в отряде не могли об этом выблядке поинтересоваться? — помрачнел Матвей. — Вон Федот наперечет всех подлюг в нашем поселке знает.
— Федот все уже нам сказал и на плане указал дома предателей, — уточнил Степан. — Но сегодня нас больше всего интересует только начальник полиции.
— Я тыщу разов докладывал об этом подлюге, — ухмыльнулся недобро староста. — Хозяйничает как заблагорассудится. А еще жрет и пьет с подчиненными до упаду, чтоб их черти на клочки разорвали.
— Постой, ты не о том говоришь, — вмешался Яшка. — Нас интересует, как часто к начальнику немцы из Брянска наведываются и вообще как он ведет себя в последнее время.
Матвей пожал плечами:
— Как всегда вел, так и ведет. Присмирели малость, когда немцам-то хребет на Курской дуге пообломали. Только самогонкой обжираются, а народ шибко не забижают. А чего им сейчас бояться? Фронт еще далеко, партизаны их не тревожат, вот и не злые они у нас. Бывает, позверствуют немного, когда немцы в поселок приезжают, чтобы хозяевам усердие свое показать, а когда тех нет, так вся спесь у полицаев на спад идет.
— Ладно, сменим тему, — сказал Яшка, присаживаясь перед Бортко на корточки. — Полицаи, какими бы хорошими ни пытались казаться, они были и есть предатели Родины и враги народа! Ты нам вот что скажи, Матвей, каково ведет себя Васька Носов, или, как он вам тут представился при приезде — Ефрем Родионов? Тебя же за ним присматривать обязали.
Прежде чем ответить, староста с минуту помолчал, над чем-то раздумывая, после чего сказал:
— Значит, вы и правда по делу особому прибыли, раз знаете, что я за Ефремкой Родионовым приглядывать приставлен. Стало быть, его времечко пришло?
— Стало быть, — усмехнулся Степан. — А как к нему немцы относятся и благоволят ли к его особе их высшие чины?
Матвей в задумчивости поскреб подбородок.
— Ничего такого замечено мною не было, — ответил он. — Когда немцы в поселок заглядывали, то я, как староста, всегда рядом с Ефремкой присутствовал. Ему приказывали народ грабить, он и грабил… И другие приказы исполнял, деваться-то ему некуда. А вот чтоб его выделяли чем-то и секретничали с ним, ей-богу, не замечал никогда. Хотя…
— Что? — напряглись в ожидании партизаны.
— Недавно к нему кто-то на машине приезжал, — ответил староста задумчиво. — Поздненько приезжал, ночью. Он с Ефремкой где-то час в избе рассусоливал, а потом прыг в машину и был таков.
— Ты, конечно, не разглядел гостя? — поинтересовался Яшка.
— Нет, темно было.
— И о чем они говорили, тоже не знаешь?
— Одни они толковали. Даже холуя Ефремкинова, Петьку, взашей из избы выперли.
— А Родионов? — спросил Степан. — Он как повел себя на следующий день после встречи с гостем?
— Запил он, — ответил Матвей. — И сейчас остановиться не может, хотя здоровья уже совсем нет.
— Все ясно, — подвел итог разговору Яшка. — Его навестил именно тот, кто нам нужен! Теперь только добраться бы до этих мракобесов.
— Проведешь нас в поселок, — глядя на старосту, сказал Степан. — Спрячешь у себя. Что делать дальше, потом скажу.
— Господи, да куда же я вас всех дену? — ужаснулся Матвей. — И семья у меня, и…
— Семью в Камышовку спровадь, — посоветовал Федот. — У сестры пусть супруга твоя погостит, покуда ты делом важным занят будешь.
— Так вас ведь все одно много, — заупрямился староста. — А если вдруг немцы ко мне нагрянут? Вас вон сколько, а я…
— Трое нас будет, — сказал Степан, вставая и расправляя плечи. — Мы хлопот тебе много не доставим. Погостим денек-другой, а там видно будет.
Вот уже неделю Васька Носов не выходил из запоя — с того самого дня, когда случилась худшая из всех бед на свете и его навестил Вилли Штерн. Тот ли он, за кого себя выдает, или же нет, оставалось только догадываться. Понятным было одно: этот Вилли имеет какую-то, даже пусть не родственную связь с авантюристкой Альбиной Воеводиной, а он, Васька Носов, как крыса, загнан в угол, из которого нет выхода.
Немереное количество самогона несколько притупило болезненное состояние организма, и это единственное, что радовало Ваську. Он знал: бежать сейчас из поселка бесполезно, ему не уйти ни от немцев, ни от русских.
— Эй, Петро, еще налей! — пробубнил Васька, держа в руках пустой стакан и глядя на полицая напротив.
Тот взял пустую бутыль и потряс ею над столом:
— А нет уже ни капли, Ефрем Романович. Все до донышка вылизали, — добавил он огорченно.
— Во как? А у вас нет? — спросил Васька еще у двоих полицаев, пировавших с ними.
— И у нас нет…
— А почему ко мне с пустыми руками приперлись? — грохнул кулаком по столу Носов. — Я вас что и поить, и кормить обязан?
Полицаи, идя в гости к шефу, уже изрядно набрались по пути, но сейчас на глазах протрезвели.
— Мы сейчас, мы мигом, — проштрафившиеся подскочили с мест. — Щас к старосте сгоняем. У него завсегда запас шнапса самодельного имеется.
Как только за ними закрылась дверь, Петро обратился к Носову:
— А тебе не кажется, Ефрем Романович, что староста наш, Матюха, как-то странно себя ведет?
— Нет, — помотал головой Васька. — Он всю жизнь эдакий. Немцы им довольны! Значит, и нам нечего к нему цепляться.
— А я думаю, двурушничает он, — проскрипел полицай осипшим от пьянки голосом. — И с нами вроде в ладах и… с партизанами тоже шуры-муры разводит. Давеча днем я человека у него на дворе краем глаза засек! Не наш человек, верно говорю.
— Да брось, Петро! Это тебе спьяну почудилось, — отмахнулся Носов беспечно.
— А может, партизаны со старостой снюхались и против нас что-то замышляют? — предположил полицай. — Сейчас прячутся у него и момента нужного выжидают?
Петро ткнул указательным пальцем себе в горло и для большей убедительности закатил глаза.
— Ладно, завтра сходим к Матвею и перевернем у него все вверх дном, — пообещал Васька. — А сегодня пьем, пьем и пьем!
Дверь распахнулась, но вместо ушедших к старосте полицаев в избу вошли… два офицера в форме гестапо. Носов с Назаровым удивленно переглянулись и, вскочив из-за стола, замерли по стойке «смирно».
— Ничего, ничего, садитесь, — сказал знакомый обер-лейтенант, доставая из карманов брюк две бутылки шнапса. — Мы к вам так, проездом, в гости заглянули.
«Ни хрена себе, — мелькнуло в голове у Васьки. — Так куда они ездили, если к нам проездом заглянули?»
— Здравия желаю, господин Курт! — рявкнул он и с собачьей преданностью уставился на гестаповца.
— Вижу, вы какое-то торжество справляете? — спросил обер-лейтенант, подходя к столу и ставя бутылки. — Надеюсь, не празднуете здесь временные победы русского оружия над немецким?
— Ни в коем случае, — просипел Петро, отступая чуть в сторону. — Мы просто пьем по случаю… по случаю моего дня рождения!
— Поздравляю, от души поздравляю, — расплылся в улыбке немец. — Такой день непременно следует отметить, непременно…
