сапожников подорвали все его усилия – только потому, что он торговец.
– Ну, это не совсем так, – сказал Кедарнат, но решил отложить объяснения, пока они с Харешем не остались наедине.
Он вновь закрыл глаза. Хареш выглядел немного обеспокоенным.
– Не волнуйся, – сказала Вина Харешу, – он не спит, не скучает и даже не молится перед ланчем.
Ее муж быстро открыл глаза.
– Он делает так все время, – объяснила она. – Даже на нашей свадьбе – но за висячими гирляндами цветов это было не так заметно.
Она встала, чтобы посмотреть, готов ли рис. После того как мужчинам подали ланч и они поели, в комнату ненадолго зашла старая госпожа Тандон, чтобы перекинуться парой слов. Услышав, что Хареш Кханна родом из Дели, она спросила его, из тех ли он Кханна, что из Нил-Дарвазы, или из тех, что жили в Лакхи-Котхи. Когда Хареш сказал, что он из Нил-Дарвазы, она сообщила ему, что бывала там однажды девочкой. Хареш описал, что изменилось там с тех пор, рассказал несколько интересных коротких историй, похвалил простую, но вкусную вегетарианскую пищу, которую приготовили женщины, и совершенно покорил этим старушку.
– Моему сыну приходится много путешествовать, – пожаловалась она Харешу, – и никто не кормит его правильно в пути. И даже здесь, если бы не я…
– Совершенно верно, – сказала Вина, пытаясь унять ветер в своих парусах. – Это важно, чтобы к мужчине относились как к ребенку. В вопросах еды, конечно. Кедарнат… я хотела сказать, отец Бхаскара, – поправилась она, когда свекровь метнула на нее взгляд, – просто обожает еду, которую готовит его мать. Очень жаль, что мужчины не любят, когда их укладывают спать с колыбельными.
Глаза Хареша блеснули и почти исчезли под веками, но его губы остались неподвижными.
– Интересно, будет ли Бхаскару, когда он вырастет, нравиться еда, которую готовлю я, – продолжила Вина. – Наверное, нет. Когда он женится…
Кедарнат поднял руку.
– В самом деле, – сказал он с мягким укором. Хареш заметил, что ладонь Кедарната обильно покрыта шрамами.
– А что я сказала? – простодушно поинтересовалась Вина, но сменила тему. Ее муж был пугающе порядочным человеком, и она не хотела, чтобы он судил о ней плохо.
– Знаете, я виню себя в одержимости Бхаскара математикой, – продолжила она. – Я назвала его Бхаскаром в честь солнца. Затем, когда ему был год, кто-то сказал мне, что одного из наших древних математиков звали Бхаскар, и теперь наш Бхаскар не может жить без своей математики [184]. Имена ужасно важны. Моего отца не было в городе, когда я родилась, и мама назвала меня Виной, думая что это доставит ему удовольствие, потому что он очень любит музыку. Но в итоге я стала одержима музыкой и не могу жить без нее.
– Правда? – спросил Хареш. – А вы играете на вине? [185]
– Нет, – засмеялась Вина. Ее глаза блестели. – Я пою. Не могу жить без пения.
Старая госпожа Тандон вышла из комнаты. Через некоторое время Вина, пожав плечами, последовала за ней.
4.2
Когда мужчины остались одни, Хареш, приехавший в Брахмпур на несколько дней, чтобы закупить кое-какие материалы для своих работодателей – «Кожевенно-обувной компании Каунпора» [186], повернулся к Кедарнату и сказал:
– Ну, я был на рынке в последние пару дней и имею некоторое представление о том, что там происходит или, по крайней мере, что там должно происходить. Но хоть я и побегал там, не думаю, что смог полностью понять. Особенно ваша кредитная система, со всеми этими расписками, векселями и так далее. И почему мелкие производители, которые делают обувь у себя дома, объявили забастовку? Не сомневаюсь, забастовка означает для них ужасные лишения. И это, наверное, очень плохо для таких торговцев, как ты, покупающих у них напрямую.
– Что ж, – сказал Кедарнат, запуская руку в свои уже седеющие волосы. – Если о системе расписок, меня она тоже поначалу сбивала с толку. Как я уже сказал, мы были изгнаны из Лахора во время Раздела. Но в Лахоре я мало имел общего с обувным делом. Мне довелось ехать через Агру и Канпур по пути сюда, и ты совершенно прав: в Канпуре нет ничего похожего на здешнюю систему. А ты был в Агре?
– Да, – сказал Хареш. – Был, но еще до того, как занялся обувным бизнесом.
– Что ж, в Агре существует система, в чем-то похожая на нашу. – И Кедарнат в общем обрисовал Харешу положение вещей.
Поскольку торговцам постоянно не хватало наличных денег, они платили сапожникам частично отсроченными расписками. Сапожники могли получить наличные, чтобы купить сырье, только дисконтируя эти расписки в другом месте. В течение многих лет они чувствовали, что торговцы выжимают из них некий необоснованный кредит. И наконец, когда торговцы, всем скопом, попытались увеличить долю расписок по отношению к наличным, сапожники забастовали.
– И конечно, ты прав, – добавил Кедарнат. – От забастовки страдают все – они будут голодать, а мы можем разориться.
– Полагаю, сапожники заявят, – задумчиво сказал Хареш, – что в результате системы расписок именно они финансировали ваше расширение.
В голосе Хареша не было обвиняющих интонаций. Только любопытство прагматика, пытающегося понять факты и поступки.
Кедарнат удовлетворил его любопытство:
– Именно так они и утверждают, – согласился он. – Но это также и их собственное расширение, расширение рынка в целом, которое они финансируют, – сказал он. – И, кроме того, отсроченные расписки – это лишь меньшая часть их оплаты. Бо́льшая часть так и так происходит наличными. Боюсь, что всё начали видеть в черно-белых тонах, причем торговцы обычно выступают как черное. Хорошо, что министр внутренних дел Л. Н. Агарвал сам из общины торговцев. Агарвал является ЧЗСом [187] для части этого района, и он, по крайней мере, способен посмотреть на ситуацию нашими глазами. Отец моей жены не ладит с ним политически – или, скорее, даже лично, – но, как я говорю Вине, когда она в настроении слушать, Агарвал разбирается в делах бизнеса лучше, чем ее отец.
– Как думаешь, мог бы ты проводить меня днем по Мисри-Манди? – спросил Хареш. – Так я смогу составить более информированную точку зрения.
«Интересно, – думал Хареш, – что два могучих противоборствующих министра представляют смежные округа».
Кедарнат колебался, соглашаться ли, а Хареш видел это по его лицу. Техническая смекалка Хареша, его знание обувного производства и предприимчивость произвели на Кедарната большое впечатление, и он хотел предложить ему сотрудничество. Возможно, думал он, «Кожевенно-обувная компания Каунпора» заинтересуется покупкой обуви непосредственно у него. Ведь порой случалось, что компании, подобные «КОКК», получали небольшие заказы из обувных магазинов, скажем, на пять тысяч пар обуви определенного типа, и полагали нецелесообразным переоснащать для этого собственную
