Чужая жизнь для них не стоила копейки. Казалось, что и своей они не сильно дорожат, коли начали свою кровавую дорогу длиной в несколько лет. Однако все до единого страстно цеплялись за жизнь во время следствия, прикидывались невинными овечками, кем-то другим затянутыми в цепь преступлений, виляли, плакали, смертельно трусили. Лишь бы избежать «расстрельной статьи». Отсюда на последнем этапе следствия и такая готовность помочь в расследовании: приводили сотни мелких, порой малозначимых деталей преступлений — лишь бы доказать свою готовность к «перековке». По-собачьи в глаза заглядывали...
Содержались они в разных городах, разных изоляторах, а вели себя одинаково, валя друг на друга, выскальзывая, путаясь в соплях.
Когда следствие уже заканчивалось, все, не сговариваясь, стали давать понять, что обратились к религии. Только и этому я не верю. Ни в одной религии, ни в православном христианстве, ни в исламе нет места злобе, ненависти, готовности лишить другого человека жизни. Убийство — самый страшный грех, какой может совершить человек, ибо отнимает данную Богом жизнь. Этот грех тщательно взвешивается, дозируется на весах закона. Но по заповедям Бога он не подлежит прощению...»
...На сборе банды в Солнцеве решили «брать» машину. Реализацию ее обещал без проблем провернуть через знакомых «рыночных» азербайджанцев Роман Ахтаев.
Утром выехали из поселка в город. План был такой: Роман и Алиев спрячутся в подъезде одного из домов по улице Лациса и будут ждать Дробова. Тот отправился на стоянку такси, где и присмотрел «ВАЗ-2106» госномер 89-91 KB под управлением А.В. Вьюгина и ему же принадлежавший.
Подъехали к кафе «Кругозор», из подъезда вышли Ахтаев и Алиев, по предложению Дробова Вьюгин посадил их в машину. Внешне все выглядело благопристойно: приятели отправляются к родным в пригородный поселок Танино. Но, примерно в 23 часа, не доезжая ТЭЦ-4, по сигналу Романа банда вновь вышла на «тропу войны». На ту минуту
Дробов сжимал в руках капроновый шнур, Роман — обрез, Алиев — разъемные туристские нож и вилку. Когда в районе Танинского пруда водитель притормозил на вязкой дороге, Дробов накинул ему на шею удавку и начал душить. Роман выстрелил жертве в висок. Произошла осечка, раздосадованный неудачей Роман несколько раз ударил Вьюгина прикладом обреза по голове и лицу. Алиев с криком «Папа-Рома, дай я» вновь и вновь всаживал с заднего сиденья то нож, то вилку в спину и шею жертвы... Потом стали бить Вьюгина ногами. Время от времени кто-нибудь из них, то Роман, то Серега, то Эдя поднимали окровавленные ножи и всаживали куда придется. Успокоились только спустя несколько минут, убедившись, что бьют и колют уже изуродованный труп.
...Эксперты потом насчитают на теле убитого 32 колото-резаные раны: в том числе проникающие с повреждением шеи, гортани, сердца, легкого, кишечника и большого сальника, 14 ушибленых ран головы и лица, повлекших черепно-мозговую травму, многочисленные ссадины и кровоподтеки. Смерть Вьюгина наступила на месте преступления от острой кровопотери.
Труп засыпали снегом, подсчитали потери и трофеи. Потерь, если не считать ссадины на лбу у Эди (когда выбирался из машины поцарапался, торопился поучаствовать в убийстве), не было. Но и трофеи были не слишком велики: меховая шапка (100 р.), шарф, слегка скрученный — поскольку им душили, но вполне еще пригодный к носке (6 р.), ботинки (37 р.), старые солнцезащитные очки (нашли в «бардачке», за газетой, 6 р.). Правда, на своем шарфе обнаружив следы крови, брезгливый Дробов выбросил его рядом с трупом. Так что и шарф похоронили. В качестве компенсации за шарф Роман отдал Дробову шапку убитого из меха нутрии.
Однако главный «приз», ради которого и затевалось все дело, пришлось бросить в районе поселка Сокол. Бензина у незадачливого Вьюгина оказалось в обрез, видно, не предполагал он, что будет его машина колесить по области, и пришлось убийцам машину бросить. Тем более, что мастера они были никудышные и, когда стали барахлить свечи, разобраться в неисправности не сумели. Думали, что хоть до Солнцева дотянут. На худой конец, Р. Ахтаев и Дробов решили продать машину... Алиеву! Но не дотянули. А возвращаться за ней потом было опасно. Кабы сразу во двор «тачку загнать»... Тогда бы было время перекрасить, перебить номера на двигателе, вообще замести следы. А так... Кровавые следы снова потянулись за бандой...
...Следователь областной прокуратуры М. Коржев потом убедительно докажет с помощью вещдоков, в том числе обнаруженных во время обысков украденных у Вьюгина вещей, свидетельств очевидцев различных этапов подготовки преступления, экспертиз (в том числе фрагмента обнаруженного у Дробова синтетического шнура, найденного у Романа Ахтаева обреза; эксперты-биологи найдут на ударно-спусковом механизме и прикладе следы крови, а эксперты-техники докажут, что повреждения на голове Вьюгина были нанесены прикладом именно этого обреза, и т. д.), вину каждого из участников преступления. И все они признают: настолько бесспорной будет позиция классного профессионала следственной работы, что, уступая шаг за шагом, припираемые аргументами следствия к стене, они будут признавать все эпизоды подготовки и совершения этого преступления. А тут еще и машина убитого окажется в распоряжении экспертов, и ключи, изъятые во время обыска у Дробова, почему-то подойдут к квартире Вьюгиных, и украденные у убитого и обнаруженные во время обыска у одного из убийц часы марки «Восток» вдова Вьюгина однозначно определит среди других ей представленных...
Словом, признания обвиняемых будут не началом, а концом следственной работы по раскрытию этого преступления. Такой уж стиль у следователя областной прокуратуры Михаила Коржева. Его даже матерые убийцы побаиваются. Трудно с ним спорить, слишком много знает о преступлении и преступнике, когда начинает допрос. Но Роман Ахтаев и Серега Дробов всего этого тогда еще не знали и всерьез рассчитывали «ментов поганых» со следа сбить.
Из рассказа следователя областной прокуратуры Михаила Коржева
«Дело Ахтаевых, точнее, банды Ахтаевых, там ведь не только братья были, оно, скажу так: и типичное, и нетипичное. Типичное почему? Потому что универсальное, многосоставное. По нему как по учебнику можно оперов и следователей натаскивать. Все виды преступлений, или почти все: убийства, причем с особой жестокостью; изнасилования, причем в извращенной форме; хулиганские действия с нанесением жертвам тяжких телесных повреждений; разбой, грабеж, кражи, торговля награбленным и краденным; угрозы жизни и т. д. И второе: дело одновременно нетипичное. Вот почему. Очень трудно бывает по давним убийствам абсолютно точно, основываясь на фактах, а не только признаниях обвиняемых и свидетельствах потерпевших, доказать причастность каждого к конкретному убийству. К тому же обвиняемые постоянно меняют показания, валят друг на друга, отказываются от ранее данных. На суде частенько обвиняют следствие в давлении, чуть ли не пытках. Значит, факты и только факты, вещдоки. А они ведь не лежат под кустиками годами, не ждут следователя (исключение —: та шапочка — помните?). И машины давно проданы, перекрашены, номера перебиты, а дождь, как говорится, смывает все следы. Три года прошло, пока длилось следствие. Да сколько времени перед тем бандюги убивали, перепродавали машины, насиловали, воровали, поджигали, заметали следы, закапывали трупы... А ведь привязали мы каждое убийство четко: к месту, ко времени, к трупу. Свидетелей нашли и каждое их слово, что называется, материально подтвердили вещдоками, другими свидетельствами подкрепили. Можете представить? По всем убийствам вещдоки нашли! Ну, я раньше считал, такое только в книгах бывает. Да нет, не я такой талантливый и опытный. Просто все так сложилось. Во-первых, опера отлично сработали. Сыскарям надо памятник ставить. К убийцам вообще на допрос без хорошей подготовки приходить нет смысла. А к таким «авторитетам», как
Роман Ахтаев, и вовсе. Ни одного признания не пробормотал сходу, по зацепке. Каждый раз фактами надо было «колоть». И мы шли на допросы подготовленные, как академики. А кто нам материалы собирал? Товарищи по работе. Со всей России по каждому эпизоду наскребали. Ну и следователи прокуратур рада областей вместе с ними, как чернорабочие. Причем что интересно. И у нас, в прокуратуре, и в МВД, сотрудничество по областям туго идет. Каждый раскрытие хочет себе приписать. Это понять можно. Но соперничают там, наверху, в руководстве. А на нашем уровне — оперов, сыскарей, следователей, — все как у родных. Бывают накладки, но редко. Все понимаем, что одно дело делаем, и никаких ведомственных барьеров.
