– довольно банальная личность, убежденная в собственной уникальности. Непригодный ни к чему себялюб. Подобных мальчиков, безусых, усатых, седобородых, у нас, как грязи. И этот бы остался таким, если бы не случайная встреча с молодой девушкой, почти девчонкой. Наивной и чистой, как ребенок, светлой, как ангел, -- Олег Антонович пристально смотрел на плясавшее пламя в каминном зеве, пожирающее дерево, радостное от разыгравшегося аппетита. – Сначала девчушка эта нашего героя умиляла, потом заинтересовала не по возрасту зрелыми суждениями, какой-то идущей не от ума, а от сердца мудростью. Потом он вдруг увидел, что девушка вдобавок очень красива. И бедняга неожиданно для себя влюбился, снесло парню крышу, как сейчас говорят. Забыл про вопросы, над которыми бился, забросил семью, перестали интересовать деньги, набиравший обороты бизнес, который вбрасывал в кровь адреналин и заодно мог забросить в тюрьму. В общем, забыл все. А проживали влюбленные в разных городах, и для парня теперь единственной целью стали железнодорожные кассы с вокзалами. Приезд-отъезд-снова приезд. Встреча-расставание-снова встреча. Долго, конечно, так не могло продолжаться, тем более, что любовь двух молодых людей привела к естественному результату: девочка стала женщиной и забеременела. Тогда он решил во всем признаться жене, получить развод и начать жизнь с чистого листа. Как это все случилось, я пропускаю. Неинтересно, избито и вашего внимания не заслуживает совершенно. Хочу только сказать, что после всего случившегося мальчик вырос в мужчину и приехал за своей любимой, -- Олег Антонович замолчал и снова уставился на огонь. Потом перевел взгляд на гостью. – Когда, ты говоришь, твой день рождения? Десятого октября?
-- Да.
-- Я приехал девятого вечером. Десятого утром твоя тетка меня на порог не пустила. Заявила, что Лиза уехала и никогда не вернется. Встретила хорошего человека, вышла замуж. Все... А брошь я подарил твоей матери, когда она согласилась стать моей женой. Кольцо хотел надеть на свадьбе. Не успел, как видишь... Считалось, что этот старинный комплект, сделанный на заказ в единственном экземпляре, женщинам нашей семьи приносит счастье. Первой его надела моя прабабка.
Тоня почувствовала, как сильно стучит в висках, будто с десяток кузнечных подмастерьев бестолково колотят молотами по куску железа.
-- Ни фига себе! – ахнул Илья.
Наступившая вслед за этим тишина была такой оглушительной, что, казалось, сейчас взорвется, если не сказать хоть слово, способное напомнить, что здесь люди, а не окаменевшие истуканы. И она выдала.
-- А я почему-то всегда считала, что вы умерли среди кочанов капусты.
Глава 14
1988 год, декабрь, Файзабад, Афганистан.
-- Все тихо. Поднимайся, брат, пора, -- шепот таджика прилип к уху, чужие руки быстро помогли освободиться от остатков веревки, стягивающей стертые до крови запястья.
Двое неслышно проскользнули мимо спящих вповалку людей, бесформенными кулями валявшихся на присыпанной сеном земле. Один из спящих застонал во сне, потом сел и через пару секунд, не раскрывая глаз, упал навзничь, не проснувшись, не разбудив никого из соседей странными телодвижениями. Мухаммед бесшумно откинул драную тряпку из мешковины, заменявшую дверь, оба оказалась снаружи. И тут же снова окунулись в непроглядную тьму: скрытая облаками луна не освещала землю. Четыре больших пальца взметнулись вверх, означая радость: небеса явно были на стороне беглецов. Два лица, смуглое и бледное, приблизились вплотную друг к другу.
-- Вперед, – шевельнул губами один. Другой молча кивнул. Пара теней метнулась от сарая, набитого пленниками. Слева послышался мужской смех, и чей-то голос сказал на чужом, шипящем, как змея, языке.
-- Порезать бы их всех сейчас, как баранов, вот была бы потеха!
-- Ага, -- поддакнул другой, -- на шашлык.
-- Какой шашлык, шутишь?! Одни кости. Для шашлыка нужен свежий барашек, а эти собаки смердят так, что хоть носы зажимай. Просто так, для удовольствия
-- Слушай, Джасур, может, надо им и ноги веревками связывать? Не сбегут?
-- Э, дальше смерти не сбегут. Без жратвы, без воды через пару-тройку дней сдохнут. А еще лучше, если на Тимура наткнутся. Хотел бы я посмотреть, что он с этими бегунами сделает, -- послышался смех, голоса, удаляясь, становились неразборчивыми, и скоро затихли совсем.
Беглецы, застывшие на месте, перевели дух и продолжили бесшумное движение вперед, туда, где ждала свобода. Сначала крадучись, то останавливаясь, то прибавляя шаг в надежде на лень луны пробиваться сквозь облака, чтобы наблюдать за ними. Ближе к рассвету открыто припустили бегом и бежали безостановочно, пока над ними не зависло солнце, и они окончательно не выбились из сил.
-- Долго еще, Мухаммед?
-- Нет, но мы должны укрыться. Видишь горы?
-- Да.
-- Там много пещер. Днем в какой-нибудь пересидим, ночью к перевалу пойдем. Нам надо границу перейти, домой хочу. Что я забыл в этом гребаном Афгане?
-- Это дезертирство, Мухаммед.
-- Значит, я дезертир. А ты, если не навоевался, оставайся. Тут много дорог, и блокпостов много. Главное – пройти перевал, а там доберешься до своих, Аллах поможет. Вставай, брат, пойдем. Здесь банда Тимура шныряет, нельзя ему на глаза попадаться. Никак нельзя, Саша. Хуже зверя он. Я его знаю. Еще сопляком пищакам
кишки выпускал.
-- Откуда знаешь?
-- Он из нашего кишлака. В самом начале войны к духам переметнулся. Для него никого нет: ни отца, ни матери, ни даже Аллаха. Я ж говорю: зверь. Поднимайся, брат, пойдем.
Они направились к горному хребту, тянувшемуся до горизонта. Усталость била под колени, пытаясь свалить с ног. Однако отдыхать в такой ситуации мог бы только самоубийца, им и так чертовски везло, нельзя от удачи требовать постоянства. До подножия оставалось не больше двадцати метров, когда вдруг раздался конский топот и победные вопли.
-- Бежим! -- крикнул Мухаммед, но плен и побег подорвали силы: через несколько минут беглецов окружили всадники. Русский с таджиком прижались друг к другу спинами, взявшись крепко за руки.
-- А ты, Мухаммед, все так же прикрываешь спину? -- сдерживая взмыленного жеребца, вперед выдвинулся один из душманов. Горделивая посадка в седле, властный голос, дорогой халат с белоснежной чалмой и породистый конь выдавали в нем главаря. – Мальчишкой прижимался к дувалу, а сейчас у русского защиты ищешь? – он рассмеялся, банда заулюлюкала, воинственно размахивая разнородным оружием. – Сколько же мы с тобой не виделись, брат?
-- Дохлый ишак
