рука схватила её и притянула к сердцу.
– Сестра! – шепнул ей сладкий голос, незнакомый, мягкий, как голос ангела. – Сестра! Не будем плакать! Он на небе!
С удивлением обратились глаза заплаканной Ядвиги на эту грустную физиономию, девушку в трауре, прижимающую её к груди и устам.
– Кто ты? – спросила она.
– Я? Я? – румянясь, спокойно отвечала Ванда. – Узнаешь позже. Сейчас ты бы меня не поняла, молись… а потом пойдёшь со мной, признаюсь тебе во всём, он ждал тебя…
Горе Ядвиги было ужасным, слёз не могла выжать из своих глаз и они душили её, молиться не умела, смотрела в это бледное лицо и ей казалось, что веками так и останется смотрящая, страдающая, что её ни что из этого созерцания смерти вырвать не должно, не имела другого желания, только так остаться с ним и в себе…
Прошёл час… стихло наконец во дворе, который русские оставили, затянув дикую песню… капитан освободил доктора и других пленников, но связанного ксендза к коню проводили. В комнатке умершего остались только три женщины. Эмма, которая теряла сознание и ревела, немая Ядвига и Ванда, спокойная, как смерть.
Наконец у прибывшей со вздохом отворилась грудь… мягкие руки обняли её и тихий голос шепнул:
– Сестра, пойдём со мной, вернёмся…
Ядвига дала себя оттянуть, вышла, и Ванда ввела её в некогда свой покойчик, в котором скончался Кароль. И посадила её в кресло и сама встала перед ней на колени.
– Сестра моя, – сказала она мягко, – не знаю тебя, не знаю твоего имени, а ждала тебя. Ты видишь перед собой несчастное создание, может, не поймёшь, даже, когда тебе исповедуется… бедная калека. Бог мне с колыбели дал какое-то ясновидение собственного будущего… странная жизнь без завтра, потому что без тайны, я видела и смотрю на неё всю. Наперёд зная каждую минуту, каждую боль… поэтому я так грустна всем страданием минувшем и грядущим! Живу иной жизнью, прозрачной до дна… как бы половиной душой была за светом, другой половиной только на свете.
Поэтому, неизвестная сестра, я тебя видела давно, я ждала тебя, я знала тебя, и когда ты вошла, ожидала, что войдёшь. Не плачь! Он очень любил тебя, святой любовью, великой и чистой… но Бог хотел, чтобы ты не могла успеть в минуты смерти и чтобы слова его, предназначенные тебе, достались мне, чтобы я, лишённая наследства, была счастлива только краденной любовью! Я была твоим призраком у его ложа, говорил о тебе со мной, смотрел на меня, а видел тебя, я только его видела и взор его влил мне в грудь вечную любовь… Вот его колечко… я заменила его на моё собственное в минуты смерти… моё он понёс с собой в могилу, наши соединённые руки благословил ксендз, когда он умирал… я жена покойника, вышедшая замуж последним вздохом… Сестра, не отбирай у меня ни его колечка, ни его вдовства… прости мне кражу, бедная изгнанница не имеет на свете ничего, кроме него!
Могла ли я в эту торжественную минуту сорвать с его глаз заслону и омрачить кончину болью? Я должна была быть для него тобой! Взяла чужую любовь, потому что для меня не было никакой иной на земле.
Ты его возлюбленная и сестра, я – жена и вдова…
Она говорила, шепча, потихоньку и закрывая глаза, а Ядвига обнимала её и плакала с ней вместе… хоть в груди её кипело странное чувство, словно адский знак ревности.
Великой душой, однако же, она сумела победить и умолить эту бурю, встала тихая, спокойная, опираясь на плечи приёмной сестры.
– Не разлучимся больше, – сказала она, – пойдём вместе… к его могиле, а от могилы на поле боя к нашим и его братьям, две служанки боли, будем как первые христианки, погребать тела умерших мучеников, перевязывать раны… Этот остаток жизни, который мы должны влачить, не нам принадлежит, но родине, он передал нам примером жертвы… я исполню её, осушая чужие слёзы, потому что наши не высохну т.
– Да! Пойдём вместе, – обнимая её, воскликнула Ванда, – может, какая-нибудь милосердная пуля погребёт нас вместе и полетят наши души освобождённые туда, туда! где он нас ждёт!!
Конец
1864
Роман Ю. И. Крашевского (1864 г.)
Единственный в своём роде (лат.)
Чистая доска (лат.)
Вероятно, имеется виду Александр Игнаций Велёпольский (1803–1877), государственный деятель Польши.
Михаил Дмитриевич Горчаков(1793–1861) был наместником Царства Польского в 1856 г.
До греческих календ (лат.) Бук. на неопределённый срок.
Невинные игрушки (фр.)
Михаил Дмитриевич Горчаков (1793–1861). Наместник Царства Польского.
Иван Онуфревич Сухозанет (1794–1871). Наместник Царства Польского.
Улики (лат.)
«Мещанин во дворянстве»
«Смешные жеманницы», пьеса Мольера.
В курсе (лат.)
Сравнение – не доказательство (фр.)
