Выйдя за ограду, Ада остановилась, пытаясь отдышаться. Солнце, облака, небо такое, что утонуть можно… А Феликс там – в тюрьме…
– У охранника больше не будут болеть зубы, – тихо сказал Митя.
– Что?
– Я сделал так, чтобы зубы его не болели, – повторил он. – Ему было очень больно, так нельзя.
– А мне? А нам? – Отчаяние с новой силой нахлынуло на Аду, и она уже не понимала, что говорит. – Ты об охраннике заботишься, а о нас ты подумал? Разве Феликсу не было больно?
– Нет, – покачал головой Митя. – Он был счастлив, увидев тебя.
– Правда?
– Правда.
Извечное утешение – книжные лавки на Фучоу-роуд.
Ада хитрила: делала вид, что рассматривает новинки и выбирает, что купить, а на самом деле торопливо читала. Ворованное счастье, третий сорт, но книги у Ады кончались слишком быстро – никаких денег не напасешься.
Мистер Даглас, желтоглазый приказчик, любил повторять, что его магазин – не библиотека. Он следил за посетителями через круглые зеркала под потолком. Если какой-нибудь прохвост попадался на нелегальном чтении, его тут же выгоняли на улицу. Попасться мистеру Дагласу было очень страшно.
Но Ада была умелым конспиратором. Она потихоньку утащила с полки «Джентльмены предпочитают блондинок» и прикрыла их «Справочником коневода». Потом бочком, бочком передвинулась в угол, где пылились мемуары. Если спрятаться за тумбочку, то мистеру Дагласу ничего не будет видно.
Ада попятилась и больно ударилась о стремянку. Подняла глаза. На верхней ступеньке стояла Нина Васильевна Купина. Белое платье с цветным платком вместо пояса, резной испанский гребень на затылке.
Она посмотрела на Аду сверху вниз:
– Добрый вечер.
Ада беззвучно поздоровалась. Смущение опять одолело ее: она не знала, то ли уйти, то ли о чем-то заговорить. И вдруг вспомнила женщину, бывшую в доме Нины Васильевны, – ту самую, супругу известного адвоката. Вот кто мог помочь Феликсу!
– Как хорошо, что я вас встретила! – воскликнула Ада. – Мой жених попал в беду, ему нужен защитник, юрист. Познакомьте меня с мужем Тамары Олман! Ведь он хороший адвокат, правда?
– Хороший адвокат стоит денег, – холодно отозвалась Нина Васильевна.
– У меня есть деньги! Вернее, не деньги, а аэроплан. Я отдам его, если вы поможете спасти Феликса!
Что бы Нина ни предпринимала, она оставалась в одиночестве. Люди всегда сбивались в стаи за ее спиной; она подозревала, что дело кончится именно этим, если она познакомит Клима с Тамарой. Так и вышло.
Клим занимался радио, дружил с Тамарой и любил Китти. А Нина была для него чем-то вроде безвредного привидения, к которому все давно привыкли.
Он не хотел разбираться в их отношениях – возможно, потому, что опасался услышать в свой адрес нечто справедливое и нелицеприятное.
– Дорогая моя, мы ведь все друг о друге уже выяснили.
Он все чаще обращался к ней с ироничным «дорогая моя». Он не верил ни единому ее слову.
Нина вернулась из учебного лагеря злой и расстроенной. Каждый раз, когда она входила в увешанную картами штаб-квартиру Лазарева, у нее было чувство, что она неуместна там, как дамский пистолетик на войне. Все люди, толпившиеся у полковника, были ее служащими, но они стеснялись этого и предпочитали считать своим командиром кого угодно, но не хозяйку фирмы. Она не сомневалась, что за глаза над ней смеются, вероятно, даже придумали ей оскорбительную кличку.
Нине хотелось пожаловаться, обнять кого-нибудь, почувствовать свою нужность. Из спальни доносились веселые голоса Китти и Клима.
Подушки валялись на полу, покрывало было смято, на кровати разыгрывалась нешуточная борьба.
– Китти, иди к маме! – позвала Нина.
Но та даже не обернулась. Запыхавшаяся, красная, с горящими глазами, она нападала на Клима, а он с хохотом защищался.
Нина взяла Китти на руки, но та принялась дрыгать ногами и вопить:
– Пусти, пусти меня!
– Оставь ее в покое, – сказал Клим.
– Что значит «оставь»? Смотри, что вы наделали: перья по всей комнате летают!
Клим с Китти переглянулись, как заговорщики, и прыснули.
– Малыш, пойдем, тебе есть пора.
Китти вдруг извернулась и больно укусила Нину за палец.
– Ах ты, дрянь! Да я тебя сейчас отшлепаю!
Китти сама испугалась содеянного и с ревом бросилась к Климу. Он обнял ее, как будто это ей нужно было сочувствовать.
– Это твоя вина! – набросилась на него Нина. – Пока ты не появился, у нас с Китти были прекрасные отношения. Ты все портишь, к чему прикасаешься! Ты украл у меня друзей…
Клим смерил ее взглядом:
– Нет, дорогая моя. Просто никто не хочет дружить с человеком, которого заботят лишь деньги и собственное величие.
– Я кормлю десятки человек! Я тебя…
– …нашла на помойке, – подсказал Клим. – Беда в том, что тебе ничего не стоит предать. Ты требуешь, чтобы тебя ценили за милости. Ты и рада бы предложить что-то еще, да в карманах пусто.
Нина хотела его ударить, но он перехватил ее руку.
– Мама! – завизжала Китти. – Мама, я не буду тебя кусать! Я не буду! Не буду! Не обижай папу! – Она начала колотить себя по щекам.
Клим прижал ее к себе:
– Ну что ты, маленькая? Перестань.
– Я не люблю себя! Я плохая! Мама из-за меня…
Клим свирепо посмотрел на Нину, поднялся и вместе с Китти вышел из комнаты.
Нина захлопнула дверь. Долго сидела в кресле. Плакала, брела в уборную умываться, опять плакала. Клим был прав: она предательница.
Она сломала ему жизнь – а ведь когда-то он так любил ее!
Она сломала жизнь Даниэлю – он уехал из Шанхая навсегда. «Теперь ты довольна?»
Она сломала жизнь Аде. Наверняка Феликса посадили по наводке Даниэля – слишком уж очевидно совпадение.
Надо помочь им: сама заварила кашу – сама расхлебывай.
– Давайте женим вашего Феликса на мексиканке, – сказал Олман, когда Нина объяснила ему ситуацию. – Он получит право экстерриториальности, и я осужу его на отбывание наказания в Мексике. А там пусть сам разбирается: дает взятку капитану или прыгает за борт и доплывает до ближайшего острова. У вас есть знакомая незамужняя мексиканка?
– Найдем, – отозвалась Нина.
Бэтти лежала на диване и курила. Ада исподлобья глядела на нее:
– Его убьют, понимаешь?
Бэтти села, поправила растрепавшиеся волосы. Без привычной краски лицо ее было похоже на эскиз с едва прорисованными контурами. Она была единственной надеждой Ады: у Бэтти имелся мексиканский паспорт.
– Я дам тебе двести три доллара, – проговорила Ада едва слышно.
Это все, что у нее осталось. Аэроплан забрала Нина – ей пришлось еще заплатить долги охране на летном поле. А куда делся планшет Феликса с деньгами – неизвестно. Впрочем, Ада ни о чем не жалела.
– Дурная ты, – усмехнулась Бэтти. – Так втрескалась в своего Феликса, что готова отдать его другой?
– Феликс нужен мне живым – только это имеет значение.
– Ну хорошо, хорошо… Мне без разницы.
Ада выдохнула с облегчением. Бэтти была все той же – доброй и великодушной.
Бэтти потребовала, чтобы Феликс перешел в католическую веру: «Я за еретика не пойду!» Феликс отказался. Джонни Коллор пришел к нему на свидание:
– Сволочь! Ада из-за тебя весь город вверх тормашками поставила, где-то эту шлюху мексиканскую разыскала…
Феликс пытался оправдываться, но тут же получил в ухо.
– Мало тебя здесь бьют, – проворчал Коллор, потирая зашибленный кулак.
Феликс поднялся с пола, вытер кровь ладонью:
– Это Ада все устроила?
– Нет, папа Римский! – рявкнул Коллор. – Он так жаждет спасти твой зад, что заплатил мексиканскому консулу и священнику, который будет тебя венчать.
– Хуже нет – жениться на шлюхе… – тихо проговорил Феликс.
– Хуже нет – быть идиотом, – отозвался Коллор. – Чего тебе не хватало? Зачем ты сунулся в эту опиумную яму? Ведь мог быть достойным человеком!
Феликс мучительно скривился:
– Как там дела в участке?
– Меня перевели в отдел разведки. Гоняемся за китайскими большевиками – их тучи приезжают с Явы и из Гонконга. Туземные власти ожесточились против коммунистов. Выедешь в Китайский город: на столбах – клетки с отрубленными головами… Феликс, женись ты на этой девице! Обещаешь?
– Обещаю.
Коллор сказал Аде, с какого причала будет отправляться пароход на Нагасаки, и они с Бэтти помчались в порт.
– Что ты трепыхаешься, как курица? – ворчала Бэтти. – Посмотри на меня: вышла замуж – ни свадьбы, ни цацек в подарок, ни первой брачной ночи… Моего благоверного высылают на каторгу – а я ничего: не горюю!
Ада выспрашивала у нее подробности венчания: как Феликс? что он сказал? Но Бэтти лишь отмахивалась: вчера клиент обманул ее – подсунул фальшивую купюру, и это заботило ее куда больше.
– Какой хам – три года ходил ко мне, в ногах валялся, руки целовал! И вот, пожалуйста, человеческая благодарность!
