—
Как это без них? А ты чего молчишь? — Настасья ткнула Маркела под бок. — За бабью юбку спрятался? Ишь ты, справятся они. Если последний раз, то пусть уже пое
дут, не на гулянку всё ж. Отпустим, Наташа?
—
Нет, ты посмотри на него. — Наталья указала пальцем на Евсея. — Обвёл всех вокруг пальца, увёл мужиков-то.
—
Я согласна, только с условием, ты нам слово дай, Евсеюшка, что после этого ты тоже оженишься, чтобы было с кем собираться посидеть как следует. Мы тебе и невесту присмотрим, и дом.
—
Хитрющая ты, Настасья, только я жить в селе не собираюсь, шумно здесь стало в последнее время, каждый за забор заглядывает.
—
Твоя правда, другой раз аж зло берёт, — сказал Еремей, — хоть бери дрын да разгоняй.
—
И куда ты пойдёшь? — подозрительно посмотрел Маркел. — Уж не там ли хочешь остаться?
—
Нет, там уж шибко безлюдно. Обещали показать место хорошее, вёрст сорок — пятьдесят отсюда. Говорят: хорошо там, тихо, только дом построить нужно и живи себе да радуйся. Землю корчевать не надо, только распахать, скотине выпас есть, речушка небольшая имеется. Так мне рассказали, потом сам посмотрю.
—
А не позовёшь нас туда жить вместе, вроде как сдружились? — вдруг сказал Кирьян. — Поедешь, Даша, на новое место или заупрямишься?
—
Я венчанная жена, куда муж, туда и мне дорога, — безропотно промолвила Дарья.
—
Даша! А ногой топнуть? — Наталью выводила из себя такая покорность.
—
Так, пока не за что, а потом жизнь покажет, — улыбалась Дарья и продолжала вязать.
—
Вот такую тихоню тебе, Евсей, мы искать не будем, надо, чтобы дым коромыслом да дом ходуном.
—
На том и порешим: сначала поработаем как следует, а потом место подыщем потише.
—
Главное, чтобы до церкви добраться можно было, хоть на праздник святой, — сказала Даша.
—
Сорок вёрст не так и много, мы уезжаем куда дальше, — сказал Евсей. — Там и места другие: сопки высокие со снегом на макушках, небо голубее, деревья выше. Олени пасутся, далеко видно. На гору заберёшься — такие просторы, будто нет конца и края земле, а только синяя дымка переходит в небо — и тишина.
—
Правда, что ли? — спросила Настасья мужа.
Тот утвердительно кивнул.
—
А чего не рассказывал?
—
Так ить и не спрашивала, — хохотнул Маркел.
—
А спрошу, расскажешь?
—
Там поглядим.
14
—
Сговорился с мужиками, поедут? — спросил Хрустов при встрече.
—
Сговорился.
—
Это хорошо. А то я, было, стал сомневаться — с чужаками-то не хочется связываться. Присмотрел ещё кого?
—
Присмотрел, только пока не разговаривал, но думаю, что отказа не будет.
—
Хорошо. Теперь надо решить, сколько и чего надо взять с собой.
Пришло время трогаться в путь. Провожающих собралось много:
родственники и просто зеваки стояли с самого утра у лавки, несмотря на морозец. Семь подвод отправились уже к полудню.
На этот раз на обычной стоянке чумов не оказалось. Евсей обошёл всё вокруг, осмотрел каждый метр земли, но следов пребывания карагасов не нашёл. Разбили лагерь и стали ждать погоды, когда освободится ото льда река. Родион занялся промыслом, чтобы сохранить привезённые продукты. На следующий день подстрелил лося, мясо доставили в лагерь. Устроили праздник, но спиртное не трогали, решили, что только в особых случаях доставать будут водку. Мало ли кто как себя поведёт: люди не все бывалые, хотя и деревенские. Из тех, кого давно знал Евсей, было трое: Васенька Петрушин, Федя Кадимов да Ванька Хомутов — гармонист. Он хотел было и гармонь с собой взять, но Евсей запретил: не до неё будет. Других назвал Маркел, сказал, что на них управу найдёт, если что. Из пришлых Евсей взял братьев Никитиных, Ивана и Семёна. Пришли они из Томска. Ещё был Саша Поляков, тихий, работящий мужичок, лет тридцати, молчаливый и нетребовательный.
На таборе никто не сидел без дела: одни готовили дрова, проверяли снаряжение, другие пытались ловить рыбу в промоинах, правда, толку было мало. Но это было хоть какое-то занятие. От безделья и мысли дурные в голову лезут, от безделья и беды все.
Через неделю прибыли карагасы. Первыми прибежали собаки, облаяли присутствующих, потом повертели хвостами и скрылись, а через полчаса показались олени, нагруженные поклажей. Десятка полтора оленей было при деле, свободные уже паслись на мелкоснежье в дальних распадках, где снег быстрее тает под набирающим силу солнцем.
—
Здравствуй, Эликан. — Евсей первым подошёл к старику. — А мы уже неделю здесь сидим, думали, что не придёте.
—
Почему не придём? Придём. Маленько стояли в распадке — там мясо было. Спешить не надо — вот и жили мало-мало.
—
У нас тоже мясо есть, Родион лося добыл.
—
Хороший охотник Родька, я говорил.
Подошли Хамышгай, Томубек, Езилан, поздоровались за руки.
—
Как, Томубек, ружьё? — спросил Евсей. — Длинная у него рука?
—
Шибко длинная, шибко хорошее ружьё. Ленивый совсем стал, бегать не надо, стрелил — и всё, — сказал довольный карагас.
Вскоре уже стояли чумы, дымили костры, в котлах варилось мясо, женщины делали всё быстро, без суеты и незаметно. Вот уже вкусный запах варева понёсся по лагерю, навострили уши собаки, люди потянулись поближе к огню.
—
Я тебе подарок привёз, от Лаврена, — сказал Евсей старику.
—
Лавренка ничего, не болеет?
—
Ничего, просил тебе передать. — Евсей подал Эликану свёрток.
Старый карагас не торопясь развернул тряпку, и в руках оказались
красивые ножны, сшитые из камуса оленя. Старик потянул за рукоять, нож оказался большой, с широким сверкающим лезвием. Эликан, как завороженный, смотрел на это диво и не мог налюбоваться. Такого ножа ни у кого из карагасов не было, за такое сокровище на суглане просят много соболей.
—
Это подарок? — переспросил карагас, ещё не веря своему счастью.
—
Ещё вот. — Евсей подал бутылку водки. — Просил, чтобы ты выпил за его здоровье.
—
Хорошо.
Вечером подвыпивший Эликан хвалился подарком, которому радовалось всё стойбище.
На другой день Евсей со стариком сидели на берегу реки и разговаривали.
—
Говорят, что в наши края пришёл железный конь, у которого огонь из головы так и плещет. Правда, или выдумали люди?
—
Правда. Это такая большая телега на железных колёсах и ездит по железным полоскам. Ездит сама и ещё тянет с собой домики с грузом и людьми.
—
И огонь есть? — недоверчиво посмотрел старик.
—
И огонь, и дым, и грохоту много, — усмехнулся Евсей, вспоминая, что ещё совсем недавно ездили они смотреть на первый паровоз, прибывший по новой ветке. Сколько было разговоров да удивлений, а сейчас сам Евсей рассказывает, будто эта потеха у них была всё время.
—
Ты не бойся, эта штука к вам не придёт, она ездит только по проложенным рельсам, без них не поедет. Вот другое дело, что народу много пришло, гляди, чтобы сюда не добрались — тогда тесно будет в тайге.
—
Уже идут люди со всех сторон, — сказал Эликан. — Много плохих людей. Забирают землю у карагасов, не дают охотиться, показывают бумажки и говорят, что теперь это их земля. Карагасы много зим охотились здесь, а теперь уходят на другие земли. Худые времена наступают.
—
Да, шумное время. Много людей идёт в Сибирь, каждому хочется свою краюху счастья иметь, да только коврига небезразмерная.
—
Плохие вести принёс Евсейка. — Старик раскурил трубку. — В этот раз много народу привёл ты, много камней жёлтых понадобилось.
—
Понадобилось. Только это в последний раз, больше, наверное, не придем, не надо хозяину золото, хочет открыть новое дело: решил лес пилить, много денег за него дают.
