Теперь изменилось настроение у Колыбельникова:
— Вы бросьте эти «чего изволите?». Я вас спрашиваю, как лучше. Советуюсь. А вы мне — «как прикажете».
— Лучше, как мы наметили, — твердо и невесело сказал Зубарев.
— Вот и проводите как лучше. Мне ваше соглашательство не нужно.
Колыбельников предполагал сам проверить все отобранные для чтения стихи, но сейчас это выглядело бы уже как недоверие или даже придирка, поэтому он сказал:
— Проверьте сами, что будут читать на вашем вечере. Подберите стихи теплые, доходчивые.
— Будет сделано, товарищ майор, — отвечал сдержанно Зубарев.
— Я приду к вам обязательно. Может быть, и командир будет. Если изменится время, доложите.
Повесив трубку, Колыбельников думал: «Во всем, буквально в каждом деле сказывается характер человека. Вот Зубарев нахохлился, обиделся на мою попытку подправить, он понял идею вечера поэзии по–своему, а я имел в виду совсем не то. Ну ладно, может быть, у него даже лучше получится. У меня тоже ведь опыта нет в этом деле. Интересно, как решил провести вечер майор Кулешов, он порассудительнее Зубарева».
Кулешов докладывал по телефону не торопясь, обстоятельно, глуховатым, немного тягучим баритоном.
— Проведем в ленкомнате второй роты. Поскольку там проявился большой интерес к стихам, вот у них и посидим. Я думаю, товарищ майор, столы убрать к стенам, а стулья поставить в середину ленкомнаты, и не рядами, а так, группками, вроде бы в холле или как в маленьком зале получится. Такой небольшой уютный зал специально для чтения стихов.
— Очень хорошо, — похвалил Колыбельников, радуясь, что Кулешов понял правильно его замысел.
Майор после одобрения стал докладывать с еще большим подъемом:
— И освещение в этот день хотим сделать не как всегда. Верхние люстры потушим, а к трибуне поставим торшер, я принесу свой из дома, чтоб освещало того, кто читает стихи. А на столах вдоль стен, сбоку от стульев, будут гореть настольные лампы.
— Вы удачно это придумали, — сказал Колыбельников. — Только, Степан Ильич, не надо трибуны. Пусть чтецы выходят к торшеру без всякой трибуны. Стоит человек, освещенный во весь рост, и читает; мне кажется, так лучше.
— Хороший совет, — согласился Кулешов. — Так и сделаем…
«Кажется, искренне говорит, — решил Иван Петрович, — мой совет замыслу его соответствует».
— Ну хорошо. А когда вы наметили провести? — спросил майор.
— В субботу вечером, перед кино, на часок пригласим солдат послушать стихи.
— Молодцы! — Колыбельникова этот разговор привел в отличное настроение. — Именно пригласите, а не собирайте и не стройте. Ну а как со стихами?
— Подобрали мы тут. Даже перессорились. Одни говорят: на патриотические надо нажимать, другие — на лирические. Может быть, вы посмотрите, Иван Петрович?
Колыбельников улыбнулся — вот другой разговор, другие обстоятельства, но и здесь не следует проверять, что они выбрали. Надо соблюсти такт. Проявить доверие к их коллективной работе. Можно, конечно, и посмотреть их выбор, ничего страшного нет, но оказать уважение к их труду сейчас будет и правильнее, и тактичнее.
— Вы на правильном пути, Степан Ильич. Действуйте. Я приду на ваш вечер обязательно.
После разговора с замполитами Колыбельников позвонил в областное отделение Союза писателей. Ответил приятный, вежливый женский голос. Колыбельников напомнил:
— Мы обращались к вам с просьбой, приглашали в воинскую часть хорошего поэта…
— У нас все поэты хорошие и нарасхват, — шутливо ответила женщина. — Вам повезло, к нам приехал из столицы известный поэт Виталий Костров. Сейчас я посмотрю, когда у него свободное время.
Пока женщина выясняла, Колыбельников радостно говорил:
— Мы готовы в любое время после занятий, после пятнадцати часов. Как хорошо, что я вам позвонил! Мы знаем Кострова, у него замечательные стихи.
Иван Петрович, может быть, немного преувеличил, сказав «мы», но сам он действительно читал стихи этого поэта, и увидеть его, поговорить с ним было бы очень приятно и интересно.
— Как вы смотрите, если Костров приедет к вам сегодня? Послезавтра он уезжает. Завтра весь день занят.
— Мы готовы принять его в любое время. Сегодня занятия уже подходят к концу.
— Очень хорошо. Присылайте машину к пяти часам.
Колыбельникова немного смущала уверенность женщины, казалось, нужно лично поехать к поэту, может быть, даже упрашивать его, он человек занятой, известный.
— Нам не нужно писать специальное приглашение?
— Не надо. Костров сейчас выступает на хлопковом заводе. Будет у вас обязательно. Мы тут специально занимаемся планированием его выступлений. Только машину не забудьте!
Колыбельников тут же сообщил новость командиру полка. Позвонил старшему лейтенанту Бобрикову, чтобы тот приготовил клуб, микрофон, написал красивое объявление.
Потом Иван Петрович зашел в библиотеку, сказал библиотекарю:
— Татьяна Сергеевна, подберите книги поэта Кострова, после его выступления попросите сделать нам памятные надписи.
— Он приедет к нам? — обрадовалась библиотекарь.
— Да, сегодня после занятий.
— Ой, как чудесно! Сейчас я поищу, что у нас есть. Она ушла в проход между полками, набитыми книгами. Вернулась с тремя тонкими книжечками:
— Вот, только эти. Давно изданы. Новых нет. Иван Петрович взял книжечки, прочитал названия:
«Ключи от неба», «Жажда», «Столичное время».
— Не часто берут, — сказал замполит, посмотрев отметки на приклеенных в книгах листочках.
— Вообще поэзию мало читают, — развела руками Татьяна Сергеевна, — больше детективы да про любовь спрашивают. Правда, последнее время многие приходят и за стихами. В этом месяце особенно стали интересоваться.
«Значит, доходят наши радиопередачи», — отметил про себя замполит.
— Ничего, Татьяна Сергеевна, приучим, привьем вкус к настоящей поэзии. Вот сегодня Костров нам поможет.
Дома Иван Петрович объявил всем о предстоящем выступлении; сыну сказал особо:
— Тебе, Олег, явка обязательна! Послушай настоящие стихи, погляди на живого стихотворца, может быть, постыдишься потом магнитофонный фольклор слушать! Да эти джинсы сними. Оденься почище. Мать, дай ему самый хороший костюм. Не часто в полку встречаются с писателями! Для меня это праздник! Ты, Поля, тоже приходи.
Колыбельников поел быстро, потом долго начищал ботинки, надел китель и брюки, в которых ходил в гости да по вызову больших начальников.
К назначенному времени клуб был полон, собрались не только офицеры и солдаты, пришли жены и дети офицеров. Надежда Михайловна с Олегом и Полей сидели рядом с полковником Прохоровым и его семьей в первом ряду. Иван Петрович ждал поэта у входа. Он оглядел шумный зал, на душе было радостно.
Ровно в пять подкатил сверкающий зеленый газик, шофер командира надраил его для поэта даже лучше, чем для своего полковника. Из машины вышла женщина лет сорока, с косой, заколотой на голове короной. «Наверное, с ней говорил по телефону», — подумал Колыбельников. За женщиной вышел человек в цветастой рубахе–батнике, заправленной в синие джинсы. Иван Петрович ждал поэта, но из машины больше никто не выходил. Замполит оторопел: неужели этот, в джинсах, поэт? Нет, не таким представлял себе знаменитого поэта Колыбельников! Ждал человека в наглаженном костюме с галстуком или бантом.
Однако Костров, не смущаясь своей внешности (видно, она была для него привычной), подошел к майору и, приветливо улыбаясь, сказал:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Я Костров. Ну что, начнем?
— Пожалуйста, мы готовы, — сказал Иван Петрович, все еще рассматривая поэта. Он оказался не молодым, а моложавым. Голубые глаза, чисто выбритое лицо, хорошо сложен, видно, «молодежной» одеждой поддерживает в себе подтянутость, а лет ему уже далеко за сорок. Поэты, как артисты, борются со старостью; любимцы публики, они молодятся, не желая утратить ее внимание.
Поэта встретили аплодисментами. Когда Колыбельников представил его собравшимся, Костров не пошел к трибуне, а вышел к рампе, поближе к людям, посмотрел на них улыбчиво и доброжелательно.
— Ну что ж, здравствуйте, товарищи. Давайте знакомиться.
В зале прошел гул: кто сказал «здравствуйте», кто — «давайте». В задних рядах крикнули: «Плохо слышно!» Костров подошел к трибуне, снял микрофон и вернулся с ним на край сцены. Движения и жесты его были легки, свободны, чувствовалось — он привык к общению с большими аудиториями.
— А так слышно? — спросил Костров, подняв микрофон к лицу.
— Порядок, — ответили сзади.
Костров улыбнулся:
— Вот и хорошо. Сначала я вам коротко расскажу о себе, потом почитаю стихи. Согласны?
— Согласны! — кричал все тот же солдат сзади.
