#Ихтамнет - Илья Мазаев

– Ходу, ходу!..

Вжжжждзинь. Кто-то надорвал голос:

– Снайпер-р! – Крик улетел в фальцет.

Побежали кадры черно-белого кино: от бетонного столба разлетается белое облако, обнажая арматуру, а Златогор отпускает руку раненого, в последний момент придержав его голову, прежде чем уронить в рыхлую пыль. Они как тараканы брызнули в разные стороны. Две пули завизжали выше пригорка, третья срикошетила от камня и фиолетовой звездой ушла в зенит. С той стороны догнали молотки выстрелов. Златогор осмотрелся. Чакра лежал в колее, в пяти метрах – один. Триггер – в канаве через дорогу, но, в отличие от всех, продолжает держать товарища за штанину. Макушка его каски едва виднеется из-за земляной кучи. Чакра уже не орет, но стонет. С бороды тянется кровавая слюна.

– Братики, братики…

Опять серия из трех пуль с огромным разбросом бьет дорогу. Азарт артобстрела нарастает. Через бесконечные минуты Медведь не выдержал:

– Да какой нафиг снайпер!

Он ринулся к Чакре, присев у него в изголовье, огляделся, будто приглашая. Златогор нехотя привстал, Триггер показал лицо, глаза круглые, блестят в тени под каской. А Отлив в это время по-пластунски уходил за горизонт, руки и ноги слаженно двигаются. Он, обсыпанный пылью словно мукой, смешно таращил глаза, сбитая набок каска придавала ему вид мамкиного призывника. Забитый магазинами нагрудник не позволял прижаться к земле, поэтому Шура боролся с дилеммой, что подставлять осколкам – жопу или голову. Так, перебирая варианты, он покидал однополчан. Бам, бам, бам – прибавил остроты «Фасад». Следующая тройка ударила правее, сочно, с рикошетом. Бам, бам, бам…

– Наверное, снайпера обходит, – хихикнул Триггер.

Медведь схватил Чакру за воротник и потащил, Чакра захрипел; лицо, передавленное воротником, начало синеть. Подключились остальные, способ поменяли; ладились и так, и эдак, блистая теоретическими навыками переноски раненого. Дело шло плохо, неуклюже. Залп «Василька» прервал дискуссию. Уже из канавы Златогор крикнул:

– Наугад кладут, пидарасы.

– Метко что-то – наугад, – мрачно возразил Триггер.

– Братики, выручайте, – напомнил Чакра. И так жалобно, что охолодило, и грустно стало, вдруг расхотелось быть смелым, гордым и отважным. Капитан выдохнул сквозь зубы:

– Пошли…

Они опять выиграли у дороги десять метров и.… обняли землю.

– Верт! – закричал Медведь, сплевывая песок.

– Я живой, – откликнулся тот.

– Как глаз?

– Нету.

– Держись, братка, – посочувствовал Медведь.

– С днем рождения меня… – Верт показал на перевязанный глаз.

– Хм. – Триггер вытер ладонью потный лоб и предостерег: – Ты теперь ногу береги.

Чакра влился в перебранку:

– Братики…

Новые метры – и снова они лежат. Несколько рывков приблизили их совсем немного. А Чакра имел жалкий вид и ужасный звук. Капитан с тоской оглянулся на Счастье: крыши пятиэтажек, асфальтовый прочерк в зеленке, крыша ТЭЦ и дымовая труба, оседланная наблюдателями; спину жгут взгляды корректировщика – воображение вкупе с паранойей разыгралось не на шутку. Покажи им спину, и, брызгая свидомым ядом, полетят скупые команды и зашипят над головами стодвадцатки 48.

– Верт, дуй через дачи, – приказал Капитан.

– Не, я с вами, – шикнул Верт. – Только помогите, у меня, кажись, осколок. – Он показал правую ногу.

Молча, без комментариев, его перевязали.

– Не грусти, ногу точно отпилят, будешь детей на утренниках веселить, попугая я тебе подарю, – обрадовал Триггер.

– Идем? – Златогор осторожно вытянул шею, будто заглядывая за угол.

– Ждем… – начал Медведь. Их оглушил новый залп.

– Чакра крякнет, – напомнил Триггер. Голос бубнил, как сквозь вату.

– Ждем? – Следующий залп «Василька» разнес сарай. Взвизгнули осколки, на головы посыпались доски вперемешку с комьями земли.

– Привязались, йоп, – отозвался Верт. Капитан отстраненно осматривался, в диалоге не участвовал, но по-чапаевски расставлял в голове картошки, и, как ни крутись на поле боя, по всему выходило, что кому-то наступает однозначная хана. Внимание прыгало по галдящей пехоте, пулеметчику с унитазной крышкой, на пятки Отлива, что маячили недалеко от края леса. Однажды по месту ударил кучный минометный залп. А сердце екнуло, но нет – Отлив полз, не снижая темпа. Взгляд вернулся на лицо Чакры. На бравурного Верта. На Златогора, продолжавшего зачем-то сжимать в левой руке метровый огрызок золотого одеяла. На Медведя, обнявшего СВД, пыль окрасила их в одинаковую седину. Время капало, ничего не происходило, кроме того, что Чакра затих. И тогда Капитан громко сказал:

– Э-эх, зае… – взрыв – …ло.

– Что? – Медведь поднял на него глаза, но промахнулся.

Капитан вышел из канавы, мгновение – завис над Чакрой, а потом взял его на «мельницу». Чакра закричал, однако Капитан хладнокровно подкинул его на плечах, побрел вверх по дороге. Сюрреализм, сошедший с военного полотна.

– Да ну, – не поверил Триггер.

«Фасад» сошел с ума, тяжелые БЗТ взбивали остатки асфальта, оставляли глубокие воронки в кирпичных стенах домиков; ветка древней сливы вздрогнула и с треском ухнула на землю, цепляясь за материнское тело листьями, сучьями. Капитан даже не ускорился.

– Пули от него отскакивают, – восхитился Триггер.

– Кули, – поправил Верт.

– Что? – не расслышал Триггер.

– У хохлов кули… и кулиметы, – объяснил Верт.

– Да ты что, – притворился Триггер, – а как настоящие… Выход!..

Треснул разрыв. Второй, третий… Медведь начал подниматься, оглянулся на товарищей:

– Пошли, что ли?

Хохлы опомнились, КПВ озверел, залаял, осыпая окрестности малиновыми трассами. Капитан заметно устал, шаг уверенный, твердый, иногда сбивается на частый перебор, и тогда создается впечатление, что пропади она, эта уверенность, все пули, до этого как бы ослепшие, кучно лягут в цель. И разлетится Капитан на множество кусочков, занавешивая своими фрагментами заборы, фасады и старые, в узловатых ветвях сливы. Но Капитан громоздится глыбой среди фонтанов от близких попаданий; мерный шаг, казалось, вращает под себя глобус многострадальной Украины, каждым движением сливая с унылого радиуса свидомую зраду.