— Значит, двойку говорите? Это он вам для памяти… Чтоб не скоро ошибку свою забыли.
Остапчук остановился, поднял глаза. Только сейчас он понял, почему так разоткровенничался заместитель.
— Ну, ну, учи своего начальника, — со сдержанным укором сказал Остапчук. — Мало того, что на практике уже поучил, так еще в теорию полез… Жаль, времени у нас с тобой нет, — он кивнул на ходики. — Нужно отдохнуть. Ты иди, а я все равно не усну.
Корольков хотел было сказать, что и ему сейчас тоже не до сна, однако раздумал.
Оставшись в канцелярии, Остапчук уточнил, кто и где несет службу, вызвал дежурного и приказал ему следить за сигналами с границы. Но спокойнее на душе не стало.
Не было обычной уверенности, словно на участке непременно что-то должно случиться. Особенно беспокоил его правый фланг, где вдоль границы на несколько километров тянулся обрывистый, поросший леском берег и где только в нынешнем году застава задержала трех лазутчиков. Как там всегда было надежно и как опасно сейчас! Виноват во всем Корольков. На шторм понадеялся! Эх, лейтенант, лейтенант! Взять бы да и отменить твое решение. В другой раз продумывал бы лучше.
Зазвонил телефон. Капитан не спеша подошел к столу, снял трубку. Он сразу же узнал голос оперативного дежурного из штаба отряда. Остапчук доложил ему о благополучном возвращении на заставу,
— Как заместитель? — спросил майор. — Без тебя не растерялся?
— Работает. Энергичный, — Остапчук сказал о Королькове то, что он более охотно сказал бы о нем вчера.
— Почаще наряды проверяйте, — посоветовал майор. — Погода такая, что далеко не увидишь и рано не услышишь… Кустарники и овраги у реки надежно прикройте…
«Ни слова о море, — подумал капитан. — А раньше всегда предупреждал».
Остапчук осторожно положил на аппарат трубку, достал из кармана пачку «Беломора», закурил. Подошел к окну, прислушался. И хотя до моря было далеко, весь воздух был наполнен шумом прибоя. Через равные промежутки времени волны гулко били о скалы по всему побережью… И Остапчуку тоже вдруг показалось маловероятным, чтобы в такую ночь нарушители попытались высадиться на побережье. Эта мысль раздражала капитана. Но все упорнее он к ней возвращался.
Набросив на плечи шинель, Остапчук вышел во двор. Дождь как будто утихал, но порывы ветра стали сильнее, временами в тучах появлялись разрывы, обнажая куски неба. Земля под ногами расползалась, в лужах чернела вода, с оголенных берез ветер непрерывно ссыпал тяжелые капля. Постояв немного, Остапчук зашел в казарму. Людей почти не осталось, лишь кое-где на койках спали те, кому на границу идти заполночь. У простенка разбирал свою постель сержант Овечкин. Заметив начальника, он встал у тумбочки, поддерживая рукой край простыни. Сержант был в нательной рубашке, под которой угадывались широкая сильная грудь, мускулистые плечи.
— Пора и вам, товарищ Овечкин, отдыхать, — сказал капитан. — В полночь подниму.
— Успею, высплюсь! — бодро ответил сержант.
— Э, нет, надо поспать.
— У меня, товарищ капитан, насчет сна давняя закалка. Еще до службы… Сутками, случалось, глаз не смыкал. Днем и ночью в море. И ничего!
— Знаю, знаю, что рыбаком был, — кивнул Остапчук, взглянув на спящих. — А волна, как считаете, сегодня крепко бьет? Вышли бы в такое море?
— Куда там! Расшибет.
— Ну, отдыхайте, сержант, — оказал Остапчук.
Он тихо прикрыл дверь, прошел между койками к выходу. Раза два скрипнули половицы, он оглянулся: не разбудил ли кого; все спали крепко.
Капитан вернулся к себе в кабинет, но его не оставляла мысль о границе. Он представил себе все побережье до соседних застав и своих немногих пограничников. Вспомнились все те случаи, когда лазутчики высаживались в шторм. «Не зря ли я согласился с лейтенантом? Ведь если я не отменил — значит одобрил его решение. Большая часть нарядов на одном фланге да вдоль реки! Этого еще никогда не было».
Да, сегодня сделано не так, как обычно. Сделано совсем по-другому, и от этого очень неспокойно на душе…
Дождавшись полуночи, Остапчук оставил на заставе заместителя, а сам с сержантом Овечкиным вышел к морю. За воротами, обходя лужи, выбрался на тропу, ведущую к границе.
Начальник заставы решил прежде всего пройти по кромке берега. Он шагал впереди сержанта с не свойственной ему торопливостью, скользя по грязи, расплескивая лужи, будто не просто шел проверять наряды, а спешил по тревоге.
С моря надвигался сплошной грохот разгулявшихся волн. Грохот все нарастал, становился мощнее, неистовее. Расстояние в темноте обманчиво: казалось, еще несколько десятков шагов и окажешься у воды. Но тропа то спускалась а вымоины, то поднималась на голые, скользкие камни. Наконец, начальник заставы и сержант очутились у крутого черного обрыва. В берег ударила волна, высоко взлетели холодные брызги. Остапчук остановился. Ощутив на губах соленую горечь, сержант сплюнул и вытер ладонью мокрое лицо.
— Ну и штормяга… — пробурчал он за спиной офицера.
Новая волна ударила в скалу.
Отскочив от обрыва, Остапчук направился вдоль берега. Как ни странно, но именно сейчас на самом рубеже, в темноте этой непогожей ночи к нему постепенно возвращалось чувство уверенности. Возможно, его успокаивал этот оглушающий шум прибоя. Овечкин уже успел заметить, что Остапчук больше не торопится, шаг его стал короче. Именно таким он видел его всякий раз, когда вместе ходили проверять службу.
Через четверть часа их встретил пограничный дозор. Старший наряда доложил, что на участке спокойно.
— Зорко следите за берегом, — сказал начальник заставы.
Капитана тянуло на левый фланг. Только сейчас он беспокойно подумал, что охранять границу вдоль реки, по кустарникам и оврагам, очень трудно.
Вдруг где-то далеко впереди взмыл к небу ярко-красный огненный шар. Остапчук резко остановился, всматриваясь в темноту. Снова взлетела ракета.
— Где это, товарищ капитан? — с тревогой спросил сержант. — Не у нас ли?
Красный шар мгновение висел в воздухе, потом, рассыпая искры, начал таять, проваливаясь в темноту. Внизу под ним выступила приметная крона старой сосны. Ракета, казалось, падала прямо на эту сосну, росшую на берегу реки, близ участка соседней заставы.
— У нас, товарищ капитан, — убежденно Сказал сержант. — На фланге!
— Сам вижу, что у нас, — наконец недовольно и, как показалось Овечкину, зло ответил Остапчук. — Не ослеп… Трубку!
Сержант быстро протянул ему телефонную трубку с длинным шнуром. Капитан схватил ее и побежал вдоль берега. Волны обдавали его каскадом брызг, он скользил и спотыкался на камнях.
Никогда еще ни один сигнал о прорыве через границу не вызывал в нем такого сложного чувства. Все смешалось в его душе: и вспыхнувшая, подобно красной ракете, тревога, совершенно реальная, теперь уже ставшая фактом, стремление сделать все возможное для поимки врага, и вместе с этим что-то похожее на зависть к Королькову. Их спор с заместителем решен самой жизнью и не в его пользу.
Сейчас он вызовет Королькова… Как заговорить с ним, чтобы скрыть свое состоящие? Но капитан сразу забыл об этом, соединившись с заставой. В трубке послышался озабоченный голос Королькова.
— Доложите, что там на левом фланге? — требовательно спросил Остапчук. — В каком месте ракеты?
Затаив дыхание, с силой прижав холодную трубку, Остапчук слушал ответ.
— У сосны… По реке прошел… Преследуют.
— Где именно? — спросил Остапчук. — Это точно? Людей «в ружье» подняли? Группу ведите сами, пусть старшина остается. Я иду туда же…
Сделав несколько широких, размашистых шагов, Остапчук побежал. Плотный, коренастый, он бежал легко и быстро. Пожалуй, так он пробежал бы все расстояние до той увиденной в неярком свете сосны, если бы вдруг не взлетела еще одна ракета, на этот раз зеленая. Она таяла и рассыпала искры, но уже не над сосной, а левее и далеко от границы.
— Задержали! — выкрикнул запыхавшийся сержант.
— Вижу! — отщепил ему Остапчук, переходя на обычный шаг. — Сами справились… Молодцы!..
А рядом по-прежнему ревело, бросаясь на скалы, море…
Он собирался долго, неторопливо. В полутемной комнате с завешанными окнами на земляном полу лежал вещевой мешок, а рядом с ним — все приготовленное в дорогу. С большим трудом, с риском доставал он каждую вещь. Малейшая оплошность, какой-либо пустяк, и полная катастрофа.
Байтам отправлялся в опасный путь. Он понимал это и потому сначала несколько раз проехал вдоль границы. Из окна вагона ему были видны домики застав, наблюдательные вышки, а в одном месте даже пограничная контрольная полоса. Байтам знает, что это за коварная штука! Он долго ломал голову, прежде чем решил, как преодолеть ее. Пока пограничники встанут на его след, Байтам будет у самой черты. А там - поминай, как звали!
