— Да, — Таня упрямо сощурила глаза, — он у тебя бой выиграл. Я помню. Ты злился, а потом про него всякие гадости говорил…
— Ха, — Виктор снисходительно усмехнулся, — не говори ерунды! Если бы этот бой сейчас был, то у твоего Быкова шансов вообще не было бы. Порвал бы его как Тузик тряпку. А зимой меня от ветра шатало. Чуть ручку потянешь, все как в тумане становится. Чего мне ему завидовать? Мордашке смазливой? То, что ты с ним была, это да, задело… но я про это уже давно забыл.
— Ты все врешь! — видно было, что Таня еле сдерживается от злости. — Я помириться с тобой хотела. Теперь жалею. Ты же постоянно врешь! Как с тобой можно быть рядом? Ведь ты не человек, ты двуликий Янус! Хорошо, что у нас тогда все именно так закончилось.
— Эк тебя поперло, — нехорошо усмехнулся он, — я никому не врал. Никогда!
— Наверное, и жена твоя про эту знала? — Слово "эту" она произнесла, будто выплюнула. — Ты уже написал ей, кого себе на фронте завел? А когда надоела – выгнал…
— Тебе-то какое дело? — возмутился Саблин. — На себя посмотри! Ты перед Быковым ноги сразу раздвинула или поломалась с полчаса?
Девушка вспыхнула и попыталась ответить пощечиной. Он успел перехватить руку, сильно сжал и Таня замерла в неудобной позе: красивая, разгневанная, раскрасневшаяся. Вот только в ее изумительных глазах блестели слезы. Вряд ли это было от боли, скорее всего она расплакалась от бессильной злости, но Виктор быстро отпустил ее руку. Та пулей выскочила из-за стола, выбежала из комнаты, а Виктор только сейчас понял, что большая часть собравшихся смотрит именно на него. Спустя несколько секунд на Виктора смотрел весь зал. Музыка стихла.
— А мы тут плюшками балуемся, — сказал он, и под ледяным взглядом Шубина похромал из комнаты. На улице слышались удаляющиеся Танины рыдания, но догонять ее и извиняться, Виктор не собирался. Все его общение с ней заканчивалось только скандалом и испорченным настроением. Он вышел на улицу и пошел подальше, бродя по маленьким тихим улочками. Домой идти не хотелось, возвращаться обратно, в душный полумрак веселья, тоже. Хотелось с кем-то поговорить, поплакаться. Ноги сами принесли его на берег речки, на отполированную задами скамейку.
Здесь было хорошо. Тихий шум реки приятно успокаивал, слабый ветерок гонял комаров – идеальное место, чтобы посидеть и подумать. Именно этим Виктор и занялся. Потом искупался в прохладной воде и засобирался обратно. Дрейф по течению продолжался…
К процессу приступили на следующий день после приказа. Откуда-то приехал инструктор – старший техник, ознакомил с новыми самолетами – для переучивания полку выделили два стареньких, потрепанных в боях истребителя и одну спарку. И в тот же день начались теоретические занятия у техсостава и летчиков. Через неделю – сдача зачетов: на знание материальной части истребителя Ла-5 с мотором М-82Ф, вооружения, радиостанции РСИ-4. Потом начались полеты. Учебные самолеты если и простаивали, то только для ремонта и обслуживания: летная смена в полку начиналась с рассветом и заканчивалась поздним вечером. Все это перемежалось с занятиями по тактике, радиосвязи, политической учебе. Полк буквально был в мыле от выпавших нагрузок.
В эскадрилье прошли кадровые перестановки: Ильина и Ларина назначили командирами звеньев, причем Ильина перевели в первую эскадрилью, вместо попавшего в госпиталь Бессекирного. Должность штурмана третьей эскадрильи занял Литвинов. Недавний приказ ликвидировал должности замполитов эскадрилий, но Сашке удалось остаться в полку, переквалифицировавшись, как он говорил: "Из замов в замы".
Перемещений было много. Иванов стал начальником ВСС, на его должность приехал "варяг" – капитан Щеглов. Новый комэск до этого работал в тылу, облетывал выпускаемые Саратовским заводом самолеты. Потом каким-то образом отпросился на фронт и, после короткой стажировки в другой дивизии, попал в сто двенадцатый. Щеглов обладал солидным налетом, но крайне малым боевым опытом. И совсем не имели боевого опыта недавно выпущенные из летной школы и прибывшие в полк младшие лейтенанты. Четверо из них попали в третью эскадрилью. Новички были совершенно разные и внешне и по характеру, но их всех нужно было учить: вдалбливая в головы науку выживать. Рябченко наконец-то стал ведущим – старшим летчиком, он теперь ходил по аэродрому с важным, деловым видом. Поблескивая недавно поученным орденом Отечественной Войны, покрикивал уже на своего ведомого. С ним стал летать Ленька Самойлов – высокий, худой, никогда не унывающий одессит. Виктор забрал себе в ведомые Острякова, Ларину достался Михаил Комошня, мелкий конопатый младлей, родом откуда-то из-под Воронежа. Недавно возвратившийся из госпиталя уже младлеем Кот стал летать с Осиповым, мрачным, крепким тамбовцем, а новый штурман – Литвинов с дагестанцем Асланом Усмановым. Все должности в эскадрилье были расписаны, оставалось только слетать это разношерстое воинство, сделать из него сплоченную боевую единицу…
— А теперь отвлечемся от тактики, поговорим по общим вопросам, — Виктор вытер исписанную мелом школьную доску, повернулся к аудитории. Младшие лейтенанты смотрели на него немного устало, теорией их успели досыта накормить еще в школе. Примостившийся на задней парте Щеглов, посматривал как обычно с интересом. Капитан на эти занятия стал ходить добровольно и это пошло всем на пользу. Хоть в вопросах тактики он разбирался все еще слабо, но летный опыт имел богатейший.
— Разберем ситуацию, когда вы остались одни, без ведущего. К сожалению, это очень частый случай в практике молодых летчиков. И зачастую очень печальный. Примеры приведу после. Итак, вы остались в небе одни. Что делать?
Аудитория затихла. Молодежь, уже наученная, что не все, что им преподавали в авиашколе оказывается правильным и нужным на фронте, молчала, предпочитая получать уже готовые ответы.
— Восстановить ориентировку, — засмеялся с задней парты Щеглов.
— Разрешите, — в дверь протиснулся молоденький красноармеец, — товарищ старший лейтенант, вас срочно вызывает командир.
На лицах младлеев, при виде такого нарушения устава, нарисовался праведный гнев. Виктор только усмехнулся.
— К сожалению, вынужден вас покинуть. Товарищ капитан, может быть, продолжите занятие как быстро восстановить ориентировку на местности? Для закрепления навыков…
Из землянки командира доносились громкие голоса. Войдя в помещение, Виктор сначала увидел широченную спину, подполковничьи погоны и короткий ежик присыпанных сединой волос. Из-за спины выглядывал весело скалящийся Шубин.
— Старший лейтенант Саблин по вашему приказанию прибыл, — отрапортовал Виктор.
Незнакомый подполковник повернулся, и улыбка у Виктора растянулась от уха до уха. Перед ним стоял Дорохов, его второй командир.
— Здравия желаю товарищ подполковник, — гаркнул во всю мощь Виктор.
— Эк как оглушил, — сказал Дорохов, распахивая объятья…
…Было уже за полночь. Галка убрала со стола, оставив лишь немудреную закусь, а три человека сидели и вспоминали: кто выжил, кто пропал без вести, а кого война забрала совсем. Последних было много.
— Тебя сбили, а потом, через день ранило Турчанинова, — Дорохов говорил медленно, с расстановкой, — его доктор, в госпиталь отвез, а там ты лежишь. Я тогда механика твоего, отправил, чтобы он вещи и документы передал. А потом… — он обреченно махнул рукой, — от полка осталось четыре самолета и нам дали приказ эвакуироваться за Волгу. Вся армия на Кавказ, а мы – за Волгу. Там пополнение дали – вышла сборная солянка. Летчики прямо с самолетами из других полков прибывали. Разбитых. И опять в мясорубку, уже под Сталинград. Четыре "ЛаГГа" и шесть "Яков", — он мрачно усмехнулся. — Сожгли нас за четыре дня. Двое всего и осталось, я и Лукьянов. Я раненый, — Дорохов показал правую руку, ее кисть пересекал багровый рубец, — а его сильно побило при посадке. В общем, мы в госпиталь, полк расформировали. Вот так вот… А сейчас я в армии, инспектор по технике пилотирования. Буду вас проверять…
Они замолчали. Комната утопала в клубах табачного дыма. Он маскировал собеседников лишь, мерцающие в полумраке огни папирос показывали кто где.
— Димка, — вдруг сказал Дорохов, — а чего это ты комэску своему награды зажимаешь? Ты же сам говорил, что он почти два десятка насшибал, а орденов не добавилось. Даже то, что положено, не дал. Пьет?
— Не понял? — удивился Шубин, — ты о чем?
— На Саблина же орден еще в августе сорок второго пришел, за таран. "Знамя!" Я его лично в пакет с его документами вместе с приказом вкладывал, когда дела сдавал. В личное дело, правда, записать не успел, не до того было, — Дорохов качнул изуродованной кистью.
— Та-ак, — нехорошо ощерился Шубин. — Тута у меня кто-то допрыгался. Ой, как допрыгался…
