Он лежал на спине, глядя в серое небо. Веки невольно смежились. Он забыл о преследователях. Какое ему до них дело! Он весь, казалось, стал невесомым, только чувствовал близость неба, чистого, родного...
Виктор снова открыл глаза. Пряный запах леса кружил голову. Напрягая остатки сил, Виктор попытался понять, где он, что с ним. До помутневшего сознания слабо донесся людской говор, окрики. Он разобрал: «Взять... семь шкур!..» Виктор нацелился на появившийся перед ним силуэт. С неимоверным усилием выстрелил. Силуэт упал. Но с разных сторон нарастал шум, замелькали пригнувшиеся фигуры. Направил пистолет на того, кто был ближе. Снова раздался выстрел. Еще один бандит рухнул на землю. Но тут его самого ударило в плечо, обожгло. В ушах зазвенело. Подскочили трое бендеровцев.
— Кончай! — крикнул один из них. Грянуло несколько выстрелов...
* * *
...Узнав о гибели Виктора Измайлова, Паша разрыдалась, как ребенок. И может, впервые в жизни не стыдилась своих слез. Ей было очень больно и обидно — ведь Виктор, с которым совсем недавно рассталась, был ее самым близким наставником в этой тяжелой борьбе. Вместе они прошли не один день испытаний. Рядом с ним она всегда чувствовала себя увереннее, сознавая, что с ней верный друг, опытный и смелый товарищ. Что делать сейчас без Виктора? Кто будет руководить борьбой, которая с каждым днем становится ожесточеннее и труднее?..
Арестовали Громова, погиб Измайлов... Два коммуниста! В самые ответственные моменты они всегда были с ней, честные, мужественные, ничего не боящиеся. Теперь их нет! Как быть?
И в эти трудные для нее минуты явился Иван Денисович, связной подпольного обкома. Обменявшись паролем, который ей сообщил еще раньше Виктор Измайлов, «часовщик» сказал:
— Вашей самоотверженности завидуют многие. Товарищ Добрый не раз ставил вас в пример другим. Я уполномочен передать благодарность обкома за смелую деятельность вашей группы.
— Спасибо, но в первую очередь эту благодарность заслужил... Виктор Измайлов.
— Его имя никогда не забудем... — Паша и связной помолчали. Иван Денисович прервал молчание: — Теперь вам придется возглавить группу. Вы готовы к этому?
Савельева задумалась: «Хватит ли сил, ведь впереди так много дел? Должно хватить!» И она сказала твердо:
Постараюсь оправдать доверие.
Вот и хорошо, — одобрил Иван Денисович. — Проявляйте максимальную осторожность. Обо всем своевременно информируйте.
И на хрупкие плечи комсомолки Савельевой легла большая, суровая ответственность.
На первой же встрече с подругами по борьбе Паша Савельева говорила:
— Если случится так, что фашисты арестуют меня, то группу возглавит Наташа Косяченко... К тебе, Анна, на несколько дней перейдут партизаны. Они помогут нам в операции с оружием. Если будет необходимость, то после выполнения задания уйдешь с ними в лес.
— Нет, я постараюсь остаться с тобой.
— Да, Паша, теперь ты нас не жалей, — поддержала Наташа Анну Остапюк. — Мы надеемся на тебя, а ты на нас.
Нет Громова, нет Измайлова, вот беда, — вздохнула Савельева.
— Будет каждая из нас, как Громов, как Измайлов, — бросила Наташа, и в ее глазах прочли твердую решительность и готовность пойти на любое испытание.
Паша Савельева, как никогда раньше, почувствовала себя в кругу верных, надежных товарищей. Она выглянула в окно. В чистом небе летела вереница журавлей. Паша засмотрелась на них. Какую весточку несут они в родные края?..
Стоило Анне Остапюк появиться в офицерском особняке, как старший офицер напустился на нее:
— Черт знает где ты пропадаешь! Поворачивайся быстрее, чтобы в комнатах все блестело!
Раздраженный тон гитлеровца озадачил Анну. Было лишь семь часов утра. Обычно в такое время офицеры только продирали глаза. А сегодня все они суетились.
— Поторапливайся! — понукали ее. — Почисть рукомойник! Выбей ковер! Убери коридор!
Пока собирались завтракать, белокурый обер-лейте-нант достал из тумбочки бутылку коньяка и с улыбкой поставил ее на стол.
— Чудесный сюрприз! — громко похвалили коллеги. Но тут же выразили сожаление: что значит для них одна бутылка?.. Раз начал, выставляй остальное!
Обер-лейтенант с меньшим энтузиазмом, но все же достал бутылку красного портвейна.
— Не скупись, друг, на шестерых маловато.
Наконец офицер расщедрился и достал еще одну бутылку коньяка.
— С вами запасешься! — недовольным тоном пробурчал он.
Но ты ведь у нас самый предусмотрительный!
— Это помог мне счастливый случай. Другой такой едва ли скоро подвернется.
Молодой на вид лейтенант, который всегда отличался от других высокопарными фразами и изысканными манерами, по-дружески похлопал обер-лейтенанта по плечу.
— Э, дружище! Вся жизнь полна случайностей. Разве это не счастливый случай, что у нас отныне будет новый и такой прославленный командир дивизии?
С появлением на столе вина настроение у офицеров заметно улучшилось. Они шутили, болтали между собой. Главной темой разговора был, конечно, фронт.
Анна Остапюк, прислушиваясь к их болтовне, невольно обратила внимание на новое обстоятельство: в выражениях гитлеровцев почти исчезли слова «молниеносная война», «непобедимая армия» и т. п. Фашисты больше уже не надеялись на быстрое продвижение на восток и легкие победы.
— Большевики рвутся к Днепру. Если мы их не остановим, они пойдут дальше! — с горечью констатировал белокурый.
— Завоеванное надо закреплять, а мы неудержимо рвались вперед, — робко вставил лейтенант. — Покорение России я раньше представлял несколько иначе, — откровенничал он. — Мне казалось, что мы пройдем по стране победным маршем и на том исчерпается наша славная миссия перед будущими поколениями великой Германии. А получается гораздо сложнее,
— Что-то ты, Курт, расчувствовался! — грубо оборвал лейтенанта молчавший до последней минуты обер-лейте-нант с выдававшимся вперед раздвоенным подбородком,
Анна вышла за дверь и встряхнула половик. Для Алексея Абалмасова и Любы Шерстюк, сидевших недалеко во дворе и ждавших сигнала, взмах половика означал: «Будьте начеку».
Наведя чистоту в комнатах, Анна спросила старшего офицера:
— Нынче идти мне на кухню?
= Да, поторапливайся, помоешь посуду.
— Ну, я пошла. Замкнете двери сами? — обратилась она к офицеру, сделав ударение на последнем слове.
Через несколько минут после ухода Анны Остапюк офицеры отправились в столовую. Дверь особняка запер начищенный и подтянутый обер-лейтенант.
Для партизан все складывалось как нельзя лучше. Операция начиналась по предусмотренному плану. Алексей и Люба поддельным ключом открыли дверь в особняк. По схеме, составленной со слов Остапюк, Абалма-сов отыскал комнату, где обычно хранились автоматы и гранаты. В дозоре у окна осталась Люба.
Добыча была невелика. Под стеной стояло три автомата, на тумбочке лежало несколько гранат. Алексей нагрузился трофеями и направился к выходу.
Люба взяла две офицерские формы, завернула в них пишущую машинку и последовала за Абалмасовым.
Во дворе стояла новая легковая машина «мерседес», шофер которой, по сведениям Анны, в это время обычно отсыпался в маленькой комнатенке с другой стороны дома. Алексей и Люба сели в машину и уехали.
А Остапюк в это время старательно помогала в столовой, подмела полы, перемыла тарелки. И когда офицеры возвратились в особняк, она еще оставалась там. В уме прикинула: «Прошло тридцать минут, Алеша и Люба теперь далеко».
Гитлеровцы не сразу заметили пропажу. Началось с костюма.
— Куда девался мой френч? — недоумевал обер-лей-генант. — Как в воду канул!
Стали искать френч. Но тут белокурый объявил, что и его френч исчез.
Кто-то воскликнул:
— Нет пишущей машинки!
Кинулись в комнату, где находилось оружие, но его там не оказалось. Больше всего ошеломило исчезновение автомашины. Раздались возбужденные голоса:
— Немедленно доложить командованию!
— Где уборщица?
Взбудоражились все. У шофера спросили:
— Где автомобиль?
Тот не сразу понял, почему его об этом спрашивают, а когда узнал, в чем дело, от испуга стал заикаться.
К особняку подкатили машины гестаповцев «оппель-капитан» и «мерседес».
— Как же так?! Среди бела дня! — возмущались гестаповцы.
Два офицера и несколько гестаповцев помчались на машинах в погоню за предполагаемым похитителем. Когда они выбрались на трассу, ведущую к лесу, старший гестаповец спросил у дежурного офицера, ехавшего с ним:
— Давно произошло хищение?
— Минут тридцать тому назад. Мы завтракали, и все как будто было на месте.
— Да, время упущено!..
Партизаны проехали несколько кварталов, Алексей набросил на плечи немецкий мундир, надел высокую форменную фуражку. Люба наготове держала автомат.
