Часто ребята просят машинистов разрешить им залезть в будку, поглядеть на все, что там есть, расспрашивают о реверсе, как им управляют машинисты, как регулируют подачу пара. Все им интересно, все они хотят знать.
Только не каждый машинист пустит в будку, кое-кто боится, чтоб не накричал Колодка — так в депо за глаза называют Клоца[26]. Но когда в рейс выходил Нестор Малий со своим напарником Петром Миронченко, он не только разрешал забираться в паровозную будку, но и показывал, как запускать паровоз, как убавлять ход, как останавливать.
Однажды в паровозной будке Борис, размечтавшись, сказал Нестору Малию:
— Эх, помчаться на такой машине! Умереть можно!..
— «Умереть»… Зачем тебе умирать? Пускай лучше Гитлер подохнет, — тихо ответил дядя Нестор. — Слышали? Наши, считай, положили в мешок трехсоттысячную армию Паулюса в Сталинграде…
Ребята уже не первый раз слышали о том, что наши войска окружили гитлеровские группировки в Сталинграде, а потом они и сами принимали и переписывали сводку Советского Информбюро.
— Что, уже сложили оружие? — обрадовался Анатолий.
— Еще не сложили, но сложат, — заверил машинист. — Ничто им уже не поможет. Даже сам господь бог.
Дядя Нестор улыбнулся Борису и весело прибавил:
— А поездить на паровозе успеешь, лишь бы охота была. Научиться всему можно. Я тоже начинал с обтирщика…
Малий выпроводил ребят из будки, дал короткий сигнал, паровоз заскрежетал колесами и медленно выкатился из депо.
Долго смотрели ребята ему вслед.
Утром, когда Анатолий и Борис пришли в депо, их встретил почерневший в лице Клоц. На приветствие гитлеровец не ответил. Он стоял возле своей конторки, уставившись ничего не видящим взглядом в прокопченное окошко.
Надсмотрщики, мастера тоже притихли. Ходили по депо, точно сонные, не разговаривали, ни на кого не кричали. Просто удивительно, как изменились фашисты!
А вот дядя Нестор встретил ребят доброй улыбкой:
— Не говорил я вам, что повернут круг на все сто восемьдесят?..
— Как это? — не понял Борис.
— Да так, — подморгнул седой бровью Нестор. — Случилось то, что и должно было произойти. Пришли фашисты на нашу землю и оказались будто на том кругу, — кивнул на поворотный круг. — Тогда наши люди взялись дружно за дышло — ра-аз! — и повернули его на сто восемьдесят градусов: катись, машина, назад!..
Вблизи из скатоопускной канавы вылез Курыш, все сразу умолкли, каждый принялся за свою работу. Нестор Малий даже прикрикнул на ребят:
— Смотрите мне, лучше вытирайте, паны немецкие машинисты поведут паровоз!
Курыш даже глазом не повел — он тоже был растерян и взволнован.
Когда Курыш отошел, дядя Нестор тихонько шепнул:
— Теперь покатилась их машина назад. Покатилась и не остановится, вот увидите. Будет им то, что было в восемнадцатом… Тогда и здесь, в депо, доброго чёсу задали наши железнодорожники немчуре.
И, оглядываясь по сторонам, он рассказал, что сотворили лубенские железнодорожники в восемнадцатом.
Оставляя Украину, немцы вывозили все, что только могли взять с собой: хлеб, скот, различное заводское и фабричное оборудование… Чтоб помешать оккупантам грабить народ, железнодорожники-лубенцы пустили паровоз в ненаведенный поворотный круг и таким образом вывели из строя все депо. Больше ни один паровоз не смог ни выйти из него, ни зайти. Пришлось немцам бросить награбленное добро.
С тех пор ребята стали внимательнее присматриваться к поворотному кругу…
Волна радостных известий об общем наступлении войск катилась по земле, преодолевая преграды.
И чем ощутимей били фашистов на фронте, тем смелее становились удары по врагу в тылу. Каждый чувствовал потребность добавить и свои усилия для разгрома ненавистного оккупанта. Волнующие слухи обгоняли друг друга.
«Говорят, что партизаны взорвали железнодорожный мост в Миргороде…»
«А в Хороле наскочили на лагерь для пленных и освободили большую часть наших бойцов…»
«Слыхали? Объявился Орел, партизанский вожак. Где он пройдет со своими ребятами, туда фашист и носа не показывает. Сожгли мост через реку Удай, теперь оккупанты вон какого крюка дают…»
«Ночью около Лубен приземлилось несколько советских парашютистов, и ни одного из них гитлеровцы не нашли…»
«Кусаются фашисты, как осенние мухи. Угоняют нашу молодежь в рабство, формируют карательные отряды против партизан. Но ничего у них не выходит, это видит каждый…»
«Пришли полицаи на какое-то совещание, глядь — а у одного из них на спине советская листовка приклеена…»
«Увидели бы вы, какую стражу выставляют теперь около комендатуры, полиции и гебитскомиссариата… Чуют свою погибель…»
Как губка впитывает воду, так ребята вбирали слухи о подвигах народных мстителей. Хотелось и им, ох как хотелось тоже нанести оккупантам какой-нибудь чувствительный удар, чтобы и о них заговорил народ! А тут еще Иван неожиданно появился и подлил масла в огонь своими рассказами…
Однажды Анатолий и Борис увидели, как в конторку к Клоцу зашли Курыш, Нестор Малий и… Иван. Ребята были крайне удивлены: несколько дней назад, когда Иван вернулся домой после поездки на «подводах», его забрали в Германию…
С нетерпением ожидали они, пока наконец он не вышел из конторки.
— Здоров! — сразу подбежали к нему. — Откуда ты взялся?
— Взялся… — улыбнулся Иван. — Потом расскажу. Главное — теперь я буду с вами.
— Неужели? — обрадовался Борис.
— Завтра выйду на работу. Приняли, как и вас, обтирщиком.
— Вот здорово!..
С тех пор они уже втроем вытирали в депо замасленные, прокопченные паровозы. Если никого вблизи не было, Иван рассказывал ребятам о тех страданиях, какие он претерпел во время двухнедельного путешествия на фронт и обратно. Пришлось побывать даже за Харьковом — возил Иван на санях теплую одежду для гитлеровских солдат. Возил, да не довез. Ночью, как уснули конвоиры-полицаи, запряг лошадей и дал дёру. В первом же хуторе роздал крестьянам одежду, а вскоре покинул и лошадей с санями — едва сам убежал от фашистских патрулей… Добрался домой, а в селе облава, забрали его и отправили в Германию. Хорошо, что и на этот раз удалось убежать из Киева…
— Наслушался и насмотрелся я там, за Харьковом. Фронт недалеко, гремит и днем и ночью. А самолетов наших!.. Теперь они в небе хозяйничают, вражеских «мессеров» почти не видно. И фашисты уже не те, стали какие-то пугливые, хотя и злые-презлые. Чуть что — расстреливают, вешают… А партизан боятся — ужас!..
В конце января в ясный морозный день над Лубнами появилось три самолета. Они шли с востока, на крыльях сверкали большие красные звезды. Люди выскакивали из домов, со слезами радости встречали родные самолеты, которых они давно не видели.
— Смотрите, смотрите, — доносилось отовсюду, — они что-то сбрасывают!
Все небо было усеяно листовками. Маленькие четырехугольные бумажки кружились в воздухе, медленно опускаясь на землю. Люди наперегонки ловили их.
Одна листовка упала на территорию дело. Она досталась Борису. Он схватил ее, засунул в рукав ватника и стремглав понесся к канаве, возле которой стоял горячий, только что с дороги паровоз.
— Что там пишут? — обступили мальчика рабочие. — А ну почитай, хлопец!
Борис уселся на испачканный сундучок с инструментами и принялся читать вслух:
Дорогие наши матери, братья и сестры! Приближается час вашего освобождения! Красная Армия успешно продвигается вперед, преодолевая сопротивление фашистов. Не давайте врагу возможности вывозить хлеб, скот, оборудование. Берегите своих детей, прячьте их где можете, не разрешайте немцам забирать ваших дочерей и сыновей в фашистскую неволю!
Дальше листовка призывала уничтожать вражеские обозы, выводить из строя железнодорожные пути, взрывать мосты, устраивать всяческие препятствия отступающей гитлеровской армии.
Все так заслушались, что не заметили, как нагрянул Клоц. Он молча взял у Бориса из рук листовку, сложил вчетверо и разорвал.
— Разве я не говорил, что ваши придут? — вдруг засмеялся Клоц. — Вот они и идут… Когда придут, будете мной командовать, а сейчас подчиняйтесь мне. За работу!
Клоц махнул рукой и, тяжело переваливаясь на толстых ногах, пошел прочь.
— Или он дурак, или слишком хитер, — развел руками Борис. — Не могу разгадать этого толстого чурбана…
— Наоборот, наверное, не совсем чурбан, если знает, что наши придут. Придут они, и тогда…
Анатолий сразу умолк, увидев почти рядом Курыша. Чтоб не навлечь беды, сказал:
— …тогда человечество узнает, что возле мыса Горн похоронено множество кораблей, которые разбились и затонули в яростных вихрях разъяренной воды. — Он даже голос повысил и добавил: — Имейте в виду, что каждый третий корабль, утонувший в океане, приходится на долю мыса Горн…
