периодически выходят к городу, пытаются форсировать Северский Донец. Пока безуспешно — группы уничтожаются нашей артиллерией. Если бы не арта, кубанские казаки из отряда «БАРС» и бойцы ЛНР, которые держали оборону буквально зубами, вряд ли бы сдюжили.
Въехав в Лиман, замечаем, что он заметно ожил. Больше народу, больше машин.
Выясняем обстановку у первых встречных мужичков:
— Как тут последние два дня?
— Ну, сейчас спокойно, — отвечает дядька в красной бейсболке. — Люди возвращаются.
— Почувствовали уверенность, что город удержат? — уточняю у него.
— Да, да. Ну, разговоры, короче, ходят все равно, что… — замялся мужик. — Что бандеры эти взяли Изюм и Славяногорск. Ну, вот люди побаиваются пока многие.
— Работает в городе что? — интересуюсь.
— Работают там рынки, магазины, нормально. Можно и хлеба купить. Гуманитарку привозят. Работаем, это самое.
— Работаете? — тут я и впрямь удивился, ведь в прошлый наш приезд Лиман больше походил на пустошь, где не только ничего не работало, но и самих людей-то почти не было.
— Да, — уверяет мужичок в бейсболке. — Много работы от исполкома дают, на благоустройство города.
— Вот сейчас вообще никто не работает! — встревает в разговор второй мужичок, пожилой, в кожаной кепке.
— Не, ну, почему?.. — неуверенно протестует дядька в бейсболке, но его тут же напористо осаживает тот, что в кепке:
— А где работать? Локомотивное не работает! Депо не работает! — словно чеканит мужчина. — Карьер не работает! Силикатного завода вообще нет!
— Боевые действия всё же, — объясняю ему. — Пока, конечно, не работает.
У мэрии Лимана активность. Неужели власти вернулись? И правда.
— Как глава Красного Лимана я нахожусь на месте со своими заместителями, — рассказывает на камеру молодой мужчина в бронежилете, Александром Петрикиным представился. — Работаем. Сегодня осуществляли выдачу гуманитарного хлеба, вчера раздавали гуманитарку жителям и в Красном Лимане, район Зелёный Клин, и в селе Кировское, и в Торском.
Ну, думаю, уже легче. Работают власти, значит, людям спокойнее и немного проще. Работает и военная комендатура. Причем в Красном Лимане комендачи выглядят очень эффектно. И по экипировке — одеты, как спецназ, и по транспорту — город патрулируют на пикапе с пулемётом.
— Наша патрульная машина, в простонародье «джихад-мобиль», — хвалится командир группы с рыжей бородкой и позывным «Гром». — Мобильная, для группы быстрого реагирования самое то. Если противник прорвался через линию фронта, ДРГ или ещё что-то такое, то мы оперативно его настигаем. Противник не пройдет. Здесь все подразделения на своих позициях, всё стабильно.
Пошли в рейд с этими парнями, прочесали пару брошенных домов, ничего подозрительного не заметили.
— Как давно ты вообще на войне? — спрашиваю бойца с позывным «Грач».
— С четырнадцатого года воюю. А до войны шахтёром был, — улыбается воин-шахтёр.
— Скажи, а за время войны изменилось твоё отношение к понятиям жизни или смерти? — задаю ему философский вопрос, он же на войне один из самых актуальных. — Стал ли ты, может, по-другому к этому относиться? К своей жизни в том числе.
— Да, в принципе то же самое, — отвечает Грач. — Я осознанно шёл на войну, поэтому ничего особо не поменялось. Ценить, правда, жизнь начал, — снова улыбается. — Времени на жизнь как бы мало. Работа только в основном. Ну, да, когда что-нибудь прилетит серьёзное, быстренько переосмысливаешь всё.
— А было ли, когда совсем на волосок висел и тебя спасло какое-то чудо?
— Да, было, — вспоминает боец. — В «крузаке» расстреляли с тридцати метров.
— И ты там был??
— Да, без бронежилета, хех.
— А как уцелел-то, не понимаю? — допытываюсь.
— Да как… У меня уже навыки, получается, сработали, инстинкты. Быстро выскочил и за укрытие ушёл. Ну, все остались живы, обошлось. А мы по рабочим моментам ездили и напоролись.
— С «калашей» по вам били? — уточняю у него.
— Да ПКМ и автомат Калашникова, — отвечает Грач.
Вижу, что парень открытый, искренний, потому спрашиваю его о нынешней неприятной ситуации:
— Нам пришлось оттянуть силы из Харьковской области. И народ, который привык к победам, когда пошло что-то не так, начинает расстраиваться и переживать. Что бы ты сказал людям, которые в данный момент могут потерять веру в то, что победа всё-таки будет за нами?
— Победа будет за нами однозначно, — уверенно заявляет боец ДНР. — Мы ж не войну проиграли, а просто сражение, битву.
Попрощались с бойцами, хотя на войне прощаться не принято, и пошли по городу — посмотреть на то, как обживаются люди. Рядом с нами остановился мужчина на велосипеде, бровастый и долговязый.
— Россия, — говорит, — поперёк горлу Западу стоит, им Россия мешает владеть всем миром. Запад, ребята, За-пад!
Полностью соглашаюсь с мужчиной.
— Они всесильные, получается. Как тогда их победить, если они всемогущие такие?
— Только ядерным, — спокойно заявляет лиманец.
— Ядерным ударом?
— Ну, а иначе…
— Тогда… — не нахожу подходящего слова, долговязый помогает:
— Тогда планета исчезнет просто-напросто.
— Тогда уже всё, конец.
— Это печально, ребята, честно… Печально, но факт, — подводит итог разговору мужчина.
На окраине города постоянно бухает. Когда начинаются обстрелы в жилых районах, люди спасаются в подвалах. Маленькая Даша ведет нас в темный подвал, где прожила четыре месяца. Девчонке лет восемь. У неё челка до бровей, карие глаза, круглые щеки.
— А можешь вспомнить, что было самое неприятное в подвале?
— Спать, — морщится Даша.
— Почему?
— Потому что на деревяшках, — хмурится девчонка.
— Когда жили здесь, было ли страшно?
— Когда в крышу прилетело.
— Снаряд?
— Угу.
— А как отвлекались от всего? Чем занимались? — перевожу тему.
— Играли мы в лото, пазлы собирали. Когда был телефон и не садился, играли в игры. Иногда ходила в соседний подвал, там тоже были дети… Ну, было весело, — скривилась Даша. — А потом нет.
— Ты так сказала это с грустью…
— А потом мы разъехались, — вздохнул ребенок.
— Есть то, о чём ты мечтаешь?
— Да, о собаке. Хаски. Он красивый, мне нравится, пушистый.
— А сейчас его нельзя, наверное, завести?
— Нет, — отвечает девочка. — У нас просто папа боится собак и у нас кошка. И шиншилла.
— А зачем вообще собака нужна человеку, для чего?
— Для дружбы, — рассуждает маленькая Даша. — Дружить. Когда нет друзей, можно играть с ним. И когда скучно.
— Но собака — это ещё и большая ответственность, — замечаю, потому что некоторое время у нас в квартире жил дог, и это было действительно непросто.
— Да, — соглашается девочка. — А сейчас у нас просто кошка и шиншилла. Но шиншилла — это не крыса.
— Не крыса? — смеюсь я.
— Нет.
— Буду знать.
Поднимаемся наверх. На детской площадке горка с лесенками переоборудована в летний душ. Сверху бак для воды, снизу поддон, по бокам душ увешан одеялами. Война расставляет свои приоритеты. На улице дети теперь не играют, их детская площадка
