— подвал.
В фундаменте дома дыра от прилетевшего снаряда системы «Град». Говорят, он пробил стену и ушёл в подпол квартиры Павла и Светланы. Пока жену зашивали врачи, он с соседями тушил пожар в их комнате. Без воды. Хорошо, что в соседнем административном здании нашлись огнетушители.
— Но у нас будет всё хорошо, — говорит пожилой Павел, камуфляжный бушлат поверх потерявшей цвет рубахи. — И, я так думаю, что Россия Красный Лиман не бросит.
— Всё-таки он Красный Лиман? — переспрашиваю.
— Красный Лиман. Он был у нас Красным Лиманом и останется. То, что придумали эти «бандэры», мне фиолетово. Мне и так тюрьма светит по украинскому закону.
— Чем не угодили? — спрашиваю Павла, он витиевато отвечает:
— То, что я остался здесь… — и добавляет уверенно: — Я со своей Родины никуда не уйду.
Около полудня за окном громыхнуло вдалеке. Так, словно со строительного крана упала балка или труба. Луганск весь в ремонтах теперь, повсюду рабочие московского Водоканала меняют магистрали водоснабжения, так что я не особенно обратил внимание на этот звук. Но через десяток минут позвонили из редакции: «Ребят, у вас там теракт».
На место с оператором добрались пешком. Взрыв произошел в здании луганской прокуратуры буквально на соседней от нас улице.
Прошли окольными путями через оцепление, и вот оно здание. Весь третий этаж без стекол. Они градом рассыпаны по асфальту. Пятница. Одна из центральных улиц Луганска, соответственно всегда оживленная. Как при этом никто из прохожих не пострадал, уму непостижимо. Но террористы добились своей главной цели. Самодельное взрывное устройство в кабинете генпрокурора ЛНР Сергея Горенко сработало в нужный для убийц момент. Погиб он и его заместитель Екатерина Стегленко. Еще в мае генпрокуратура Украины возбудила против Горенко уголовное дело по обвинению в коллаборационизме, это 15 лет тюрьмы. Но дотянуться до него каратели смогли только так, через агентов, которые эту бомбу в кабинет и принесли.
Уже вскоре киевский режим поставит такие теракты на поток, перестанет скрывать свою причастность и даже создаст из этого некий медийный бренд. Государство-террорист, коим стала Украина с подачи западных кураторов, санкционирующих подобные акты, конечно, не сможет запугать, заставить паниковать ни луганчан, видевших многое, ни россиян, переживавших теракты в своих городах в девяностых и нулевых. Люди станут больше ненавидеть киевский режим и оправдывать СВО. Не запугают террористы и политиков на освобожденных территориях, силовиков, чиновников. Все эти люди продолжат трудиться, лишь приняв некоторые меры предосторожности.
P. S. Вечером в Луганске снова грохочет. К счастью, просто гроза. Странная гроза без дождя…
«…» сентября 2022 г.
Эта остросюжетная история приключилась с нами не важно в какой день, час и месте. Опущу дату, так как даже спустя какое-то время, я не уверен, что этот рассказ не повлечет за собой последствий. Из соцсетей я всё оперативно удалил, а вот дневник, надеюсь, стерпит и не выдаст. И так, интрига создана, погнали!
Едем навстречу приключениям по трассе на Кременную. В колонках долбит саундтрек от Доры:
Нарисуй для меня маршрут,
Самый долгий и сложный путь…
Сегодня мы едем наудачу. В связи с отступлением наших войск у нас нет гарантий, что нам дадут хоть что-нибудь снять на фронте.
«Опусти меня в темноту, где ветер шепчет нам свистом пуль», — звучит нежный девчоночий вокал под жёсткие гитарные рифы. Да, мы ещё и не такое слушаем в машине.
Навстречу БТР. За ним караван грузовиков. Красиво. Когда военной техники много — это выглядит впечатляюще сильно. На фоне сплошных негативных новостей такие кадры, вселяющие уверенность, сейчас особенно нужны. И мы начинаем снимать…
Снимать-то можно. Только выдавать в эфир это допускается не раньше, чем через пару дней. И снимать так, чтобы не раскрывать привязок к местоположению. Хотя трасса и трасса, безликие лесопосадки по бокам — в ЛНР миллион подобных пейзажей. Выходим из машины, снимаем. Но через мгновение выясняется, что колонна далеко не обычная.
Мимо нас вдруг потянулись автоплатформы с огроменными ракетами С-300. Мощь! Завораживает. Творческий азарт уже не даёт нам оторвать объективы от этого зрелища. И тут колонна снижает скорость и останавливается. Из командирского «уазика» выскакивают разгневанные офицеры:
— Кто, мать вашу, такие?! Документы!
Ох, что-то многовато конфликтов с военными за последние месяцы. Сглазили нас, что ли…
С нами в машине ответственный за нас офицер пресс-службы Минобороны.
— Офицер, оружие есть? Сдайте! — командуют ему военные. Сопровождающего и оператора Кирилла хотят посадить в УАЗ.
Я прошу арестовать и меня. Резко осаждают:
— Только двое! Сядьте в свою машину! — в «буханке» нет свободного третьего места, понимаю я. Сел в свою машину, жду.
«Я верю, нам с тобой должно повезти, но не в этом месте, не в это время…» — издевательски поёт Дора.
Действительно, не может же везти вечно. Но через несколько минут выяснения отношений и проверок командиры решают не возиться с нами и отпустить. Просто требуют удалить кадры с камеры и телефона. Удаляем при них.
— Извините, — говорим.
— Нет. За такое не извиняют, — парирует военный. — Вот когда парней расхерачат из-за вас, вспомните об этом.
Работая на войне, мы, конечно, помним об этом. Ни один хороший кадр не стоит того, чтобы наши воюющие парни пострадали. Знаем, что враг мониторит наши репортажи и пытается идентифицировать местность, где дислоцируются российские войска или по которой они перемещаются. Поэтому приходится перестраховываться и «мозаить» горизонты, либо выдавать кадры тогда, когда военных в тех краях уже нет и в помине.
Отделываемся лёгким испугом и едем работать дальше. Но на этом история не заканчивается.
В конце дня не солоно хлебавши (простояли у штаба несколько часов, выезд на «передок» так и не состоялся) возвращаемся по той же трассе. Внезапно из полей с рёвом взмывают огненные свечи ракет. Кирилл рефлекторно вскидывает камеру и начинает снимать на ходу. Но за кустами вдруг показывается всё тот же командирский «уазик»! Как же так! Снова те самые расчеты С-300!! Оператор едва успевает опустить камеру и наблюдает, как командир группы ЗРК впился в нас взглядом, опознав наш «опель». В этот момент ставлю себя на их место, пытаясь прочесть мысли: какие-то мутные «репортёры» снимали колонну на подъезде к позициям утром, теперь снова появляются рядом во время пусков! Конечно! Мягко говоря, подозрительно! Я сам себя испугался в этот момент.
— Кирь, удаляй скорее то, что снял!! — говорю Пикторинскому.
— Да, я даже не успел ничего снять, — отвечает оператор.
— Хорошо, надеюсь, пронесёт…
И мы несёмся по трассе. Я оборачиваюсь,
