X
Пиллер, обернувшись и выкрикнув имя Вайдена, пожелал ему удачи и тут же, не дожидаясь ответа, повел свою группу с торчащими из-за спин фаустпатронами вдоль стен домов. Ему предстояло воплотить опасную затею – пробраться в угловое трехэтажное здание на самой набережной.
Этот дом, с массивными каменными стенами, уже был полуразрушен, но, по оценке лейтенанта, еще мог стать надежным убежищем для тех, кто предпримет попытку осуществить оборону квартала, главным образом, вследствие своих толстенных стен и стратегического расположения.
Чем ближе к набережной подбиралась группа Пиллера, тем оглушительнее и отчетливее становился шум несмолкавшей стрельбы. Где-то совсем рядом, на берегу, у самого пересечения улицы с проезжей частью набережной, стучал пулемет, выпуская в сторону противоположного берега очередь за очередью. Автоматная трескотня и винтовочные выстрелы не утихали. Беспорядочный рой пуль градом осыпал стены домов с обеих сторон улицы и брусчатку мостовой.
Здание на левой стороне, вернее каменный, черный от копоти остов, дымилось. У его угла стояло сожженное орудие, такое же черное, как и стены дома. Возле стены и у искореженного щита орудия, в неглубокой, но широкой воронке, захватывавшей почти пол проезжей части, лежали обугленные трупы, по-видимому, артиллерийского расчета.
К тому моменту, когда лейтенант и остальные фольксштурмовцы достигли углового дома, пулемет не затих ни на секунду. Из-за обгорелого здания раздался звук орудийного выстрела, и тут же прогремел взрыв где-то совсем рядом с людьми Пиллера, на этом берегу. Как будто стреляли прямой наводкой.
Оконный проем был достаточно высоко. Напарник Хагена, парнишка лет шестнадцати, с густо обсыпанным веснушками лицом и огненно-рыжими бровями и веками, двумя руками вытащил осколки стекла из низа оконной рамы, потом положил на подоконник обе бывшие с ним трубы фаустпатронов.
После этих приготовлений, которые Хаген не торопил, ему пришлось подсадить парнишку наверх. Тот ловко вскарабкался и тут же повернулся, чтобы принять ящик с запасными «фаустами». Втащив в одиночку тяжеленный ящик, он приветливо махнул рукой и выкрикнул: «Спасибо!»
– Что значит спасибо? – переспросил Хаген. – Теперь ты помоги мне залезть…
– Но тебе надо вернуться… – как заученный урок, отвечал гитлерюгенд. – Ты вызвался только помочь донести…
– Не спорить со старшим по званию… – суровым солдатским тоном перебил подростка Хаген.
Не дожидаясь помощи, он ухватился руками за массивную деревянную раму и, подтянувшись на руках, выбросил правую руку вперед, поймав край подоконника. Мальчуган, не мешкая, уже помогал Хагену вовсю, втаскивая его за сукно шинели внутрь здания.
Сгруппировавшись и мягко приземлившись с подоконника на кучу щебня, Хаген тут же вскочил на ноги.
– Хватай… – коротко сказал он, кивнув головой в сторону лежащего поперек подоконника ящика.
Парнишка соображал быстро и делать все старался так же. Огибая рухнувшие куски потолка, застрявшие в проломленных стенах кровельные балки, они побежали по зияющим в серое небо, пропахшим дымом и гарью комнатам. Впереди мелькала фигура лейтенанта. Он шагал быстрым шагом, левой рукой выкрикивая имена и указывая боевую позицию каждого.
Фольксштурмовцы должны были по периметру занять внешний, левый угол здания, одной своей стороной выходивший на набережную, а другой – от набережной внутрь улицы.
Хаген и парнишка втащили ящик в комнатушку, превращенную несколькими прямыми попаданиями снарядов в груду руин.
– Бросай здесь… – крикнул Отто, показывая винтовкой на груду щебня прямо перед собой.
Разобравшись с ящиком, он тут же бросился к пролому во внешней стене, который обвалил часть оконного проема. Прямо перед ними, метрах в десяти, тянулся канал Тельтов. Справа, в дыму и разрывах снарядов, Хаген увидел мост, тот самый, по которому он на «Ханомаге» обергефрайтера Венка вошел в город. Он был взорван. Развороченные металлические конструкции свисали до самой темной воды.
Вся поверхность канала, похожего на темно-зеленое бутылочное стекло, была затянута дымом. Этот берег набережной, весь изрытый воронками, представлял собой страшную картину. Повсюду горели и чернели уничтоженные огневые гнезда, такие же страшные, как то, что находилось неподалеку, возле дома напротив. Отдельные группки солдат, по двое, по трое, перебегали от срытой почти до основания траншеи в сторону домов.
Кто-то продолжал оказывать сопротивление. Грохотали несколько пулеметов, один из которых оглушительно работал где-то совсем близко. 45-миллиметровое орудие вело огонь почти от самого основания моста. Чуть ближе, откуда-то из соседнего квартала, прикрываясь зданиями, вело огонь орудие более крупного калибра, скорее всего 75-го.
Обе пушки обстреливали по диагонали противоположный берег. Там, среди выраставших то и дело кустов огня и дыма, хорошо просматривались танки и самоходки русских. Вражеские солдаты копошились у самой кромки темной воды, пытаясь спустить в воду развернутый на каменном берегу понтон.
Еще дальше влево гладь канала пересекал понтонный мост. По нему переходила техника и фигурки людей. Водяной столб взметнулся совсем рядом с ним, окатив водой тех, кто находился на мосту. Это ухнуло с правого бока 75-миллиметровое орудие. Второй выстрел оказался точным. Взрыв вспучил деревянные бревна наведенной русскими переправы, взметнув их вверх вместе с находившимися на ней солдатами и самоходками, а потом обрушив вниз, в красно-бело-зеленую пену.
Тут же с противоположного берега, в последовательной очередности, закурились несколько белых облачков. Звуки выстрелов пришли чуть позже, вместе с оглушительными разрывами снарядов, принявшихся крушить все, что находилось в том месте, откуда стрелял орудийный расчет 75-миллиметровой пушки.
Оставалось надеяться, что артиллеристы успели вовремя убраться на запасную огневую точку. Если они пережили огневой вал и до сих пор ведут огонь, значит, со смекалкой и расторопностью у них все в порядке.
Помимо нескольких снарядов, прилетевших с той стороны канала, прогремел как минимум один выстрел откуда-то слева. Рассмотреть, что происходит на левой стороне набережной, как раз напротив только что разрушенной переправы русских, мешало выгоревшее здание с уничтоженным расчетом артиллеристов.
Оттуда доносился рев моторов, уханье орудийных выстрелов и шум стрельбы из стрелкового орудия. Неужели русским удалось переправиться на этот берег и они ведут бой уже здесь, на набережной?
Хагену был хорошо виден противоположный берег. С учетом водной преграды Тельтова – от силы сто пятьдесят метров. Такая близость противников друг к другу доводила обе противоборствующие стороны до неистовства. То русские принимались беспорядочно палить из танковых пулеметов и орудий своих машин, в беспомощной злобе мечущихся по противоположному берегу. Потом им начинали отвечать разрозненные, но не сломленные силы с немецкого берега.
Стрельба не затихала ни на минуту. Боеприпасов не жалели ни те, кто стремился во что бы то ни стало перебраться через канал, ни те, кто стремился во что бы то ни стало этого не допустить.
Хаген расчистил нижнюю часть проема, рукой скинув на пол битый кирпич, куски известки и глины. Образовалась выемка, удобная для того, чтобы укрепить в ней для стрельбы винтовку. В прицел были видны фигуры вражеских солдат. Они сновали по противоположному берегу, карабкались вверх и вниз по каменному скату противоположного берега с досками и бревнами. Мишени – как на ладони.
Отто прицелился, но не успел произвести выстрел. Чья-то рука затрясла его за плечо. Обернувшись, Хаген увидел парнишку – своего напарника по ящику с фаустпатронами. В руках он держал один из своих «фаустов», с явным намерением его использовать.
– Можно пальнуть сейчас? – горя от нетерпения, спросил он.
– Не сейчас!.. – урезонил его Хаген. – Поставь гранатометы в угол. Пусть они тебе не мешают. Забудь о них. Нам предстоит тяжелый бой, и каждый фаустпатрон должен быть использован наверняка. Сейчас твое оружие – винтовка!
Парнишка послушно кивнул и, повторяя за Хагеном, принялся расчищать в соседнем оконном проеме место для стрельбы.
– Эй! – окликнул его Отто. – Не здесь!..
Он показал рукой на следующий, третий по счету, крайний справа проем в комнате. Потолок и часть крыши над ним отсутствовали, вернее, они лежали тут же, на паркетном полу, в виде потрескавшихся кусков потолочной глины, кучи щебенки, фанерных планок и досок.
Винтовочные выстрелы раздались совсем рядом, в угловой комнате здания. К ней вплотную примыкала комната, в которой расположились Хаген и его напарник из гитлерюгенда.
– Герр обершютце![20] – раздалось за спиной Хагена.
