Перед тем как лететь на новое место, в эскадрилью прибыл новый командир Герой Советского Союза капитан М. Гриб. Все летчики и техники с радостью отнеслись к этой новости. Гриб был опытным воздушным бойцом, прошел большую и суровую школу войны, принимал активное участие в героической обороне Севастополя и в числе первых летчиков полка был удостоен высокого звания Героя. В ту пору ему было 25 лет.
Нам не раз приходилось летать с ним на боевые задания, и мы хорошо знали о его смелости не по рассказам, а по своим наблюдениям. В свою очередь, и он неплохо знал о способностях каждого из наших летчиков. При первой же встрече новый командир завел разговор о тактике истребителей. Она, по его мнению, устарела, надо что-то менять, искать новое. А завершилась беседа совершенно неожиданно. Гриб посмотрел на меня и сказал твердо, как о заранее решенном:
- Хватит Воронову летать ведомым. Ему пора расти. - И тут же добавил:
- Но пока полетаешь со мной.
Конечно, летать с командиром эскадрильи, да еще с Героем - большая честь. Я был убежден, что у него многому можно научиться. И в то же время жалел, что разбивается наша с Акуловым слетанная и спаянная боевая пара. За четыре трудных зимних месяца мы совершили с Борисом пятьдесят боевых вылетов на различные задания: сопровождение штурмовиков, прикрытие десанта, кораблей, летали на разведку и штурмовку. В воздушных боях мне удалось сбить три вражеских самолета. Я мог гордиться тем, что мой ведущий одержал пять побед и ни разу не попал под удар «мессеров». Нашу пару называли лучшей в полку, а номера наших самолетов хорошо знали в дивизии.
Среди летчиков и технического состава полка было Немало севастопольцев - участников героической обороны города в 1941-1942 годах. Мы, молодые гвардейцы, с большим уважением относились к ним, к их боевым подвигам.
В дни наступления всюду - на стоянке, в столовой, вечером на квартире - непременно шла речь о Севастополе. Вспоминали о победах в воздухе, о аэродроме па мысе Херсонес, где приходилось в условиях непрерывной бомбежки и артобстрела готовить и ремонтировать самолеты, вспоминали о друзьях и товарищах, которые отдали жизнь и похоронены на севастопольской земле. Севастополь стал символом мужества и героизма для всего советского народа. 250 дней и ночей шла борьба за город-герой. Фашистские захватчики столкнулись у его стен с непреодолимой силой морального духа и стойкости пехотинцев, моряков, летчиков, самих севастопольцев. Под непрерывным обстрелом они отражали натиск противника, не зная страха, презирая смерть.
На партийных и комсомольских собраниях, в беседах звучали имена героев-севастопольцев. Их подвиги были для нас примером и вызывали гордость, восхищение. Мы жили одной мечтой - отомстить врагу за многострадальный город. Повсюду появились лозунги и листовки: «Мы скоро придем к тебе, родной Севастополь!», «Усилим натиск на врага, освободим родной Севастополь!».
Имя легендарного города не сходило с уст летчиков, техников, авиационных специалистов.
Возмездие
Для пополнения нашего полка прибыл железнодорожный эшелон с новыми самолетами. Бригады технического состава стремились ввести в строй до перелета на новый аэродром как можно больше Як-9-. Техники и механики старательно рисовали во весь фюзеляж белой краской номера самолетов, потерянных в боях. На носу «яков», на боковых моторных капотах с помощью трафаретов наносили гвардейский знак и орден Красного Знамени, что определяло принадлежность к гвардии Черноморского флота и Краснознаменному полку. Пришло радостное известие о награждении большой группы летного и технического состава полка. Многие были удостоены особенно дорогой награды для летчиков - ордена Красного Знамени. И. Тарасов, С. Петров, Б. Маслов, Б. Акулов были награждены вторым орденом Красного Знамени. Вместе с группой молодых летчиков получил и я эту высокую награду. Не был забыт и подвиг С. Денисова. Он был награжден орденом Отечественной войны II степени. С гордостью получали ордена и медали за самоотверженный труд техники, механики и авиационные специалисты. Высокие награды звали нас на новые подвиги.
18 апреля наш полк по эскадрильям вместе с 47-м штурмовым полком перелетал на крымский аэродром Саки. Во главе нашей эскадрильи шел новый командир капитан М. Гриб, я летел с ним в паре. Со мной в задней кабине, за бронеспинкой, сидел неизменный и верный друг - механик Толя Шаронов.
Не успели мы еще толком осмотреться и ознакомиться с новым аэродромом, как последовал приказ на боевой вылет - сопровождать штурмовики на линию фронта под Севастополь.
Техники и механики забегали по аэродрому в поисках бензина и сжатого воздуха. Оказалось, что тыловые подразделения еще не появились в Саках и заправлять самолеты нечем. Как же выполнять боевую задачу?
Летчики на «илах» уже занимали места в кабинах. Из нашей восьмерки «яков» только на четырех сохранилось давление воздуха в бортовых воздушных баллонах не ниже тридцати атмосфер, что обеспечивало запуск мотора и уборку шасси после взлета. А как быть с бензином? Решили слить топливо с тех самолетов, которые не могут вылететь, и дозаправить наши. В ход пошли банки, ведра. Механики успели дозалить в баки по сотне литров бензина. Прикинули время полета, фронт рядом, всего 25-30 километров, должно хватить.
Быстро прыгаем в кабины «яков», летчики «илов» запустили моторы и начинают выруливать для взлета. Сорвешь запуск мотора или же стравишь воздух-останешься па земле. Мотор на «тридцать первом» никогда не подводил. И на этот раз он заработал «с полуоборота». На одном «яке» мотор закапризничал и нам пришлось вылетать тройкой.
Пристроились к «илам» и на бреющем вдоль береговой черты взяли курс на Севастополь. Перед вылетом нам не успели сообщить последние данные о линии фронта, теперь вся надежда на подопечных - штурмовиков. Пролетев Качинскую долину, «илы» «подпрыгнули» на несколько сот метров и с ходу атаковали позиции немцев в районе Мекензиевых гор пулеметно-пушечным огнем. С земли ударили «эрликоны», огненные трассы потянулись к штурмовикам.
Я не мог в деталях рассмотреть, что делалось на земле, приходилось следить за воздухом: единственный аэродром противника - Херсонесский маяк совсем рядом. «Мессеры» на этот раз не появились.
«Илы» правым разворотом вышли из атаки, прижались к земле и плотным строем направились на свой аэродром. Гриб пилотировал спокойно, без лишних резких маневров, чувствовалась рука опытного воздушного бойца.
- Ну как, Володя, не видел «мессеров»? - обратился ко мне после посадки Гриб. - Жаль, что они не появились. А теперь бы нам перекусить не мешало, - продолжал командир, направляясь к землянке, где предполагалось оборудовать КП эскадрильи.
Оказалось, что наши техники и здесь проявили инициативу. Гриль обнаружил вблизи аэродрома армейское подразделение и уговорил одного старшину направить к нам на стоянку походную кухню. Пехотинцы накормили нас пшенной кашей с мясными консервами. Каша с дымком из походной кухни показалась сказочно вкусной и мы с величайшим удовольствием съели по полному котелку.
- Вот так каша! - с восхищением говорили летчики и техники. - Всю жизнь ели бы такую, спасибо пехоте.
Техники принимали все меры, чтобы дозаправить самолеты, а мы решили осмотреть аэродром. До войны он был одним из лучших в Крыму, с бетонной взлетно-посадочной полосой. В период оккупации фашисты интенсивно использовали его для базирования бомбардировочной авиации. Но при отступлении они успели взорвать бетонную полосу в центре, поэтому нам приходилось летать с грунта.
На рулежных дорожках вокруг летного поля были расставлены и подготовлены к подрыву огромные полуторатонные авиационные бомбы, однако взорвать их не хватило времени. Правда, все жилые помещения были разрушены и сожжены. Повсюду разбросаны малозаметные мины, немало было и «сюрпризов», раскрашенных яркими цветами мин-игрушек, которые взрывались в руках любопытных. Мы были своевременно предупреждены нашими товарищами-севастопольцами, которые досконально изучили эти мины и могли их обезвреживать. Летчики и техники собирали мины десятками, а затем расстреливали их из-за укрытий.
Ветер разносил по всему летному полю немецкие листовки на русском языке, но я не видел, чтобы кто-то читал бредовую пропаганду фашистов.
В первые дни на аэродроме Саки на ночлег нам пришлось размещаться в полуразрушенном здании без крыши, вблизи наших самолетов. Ночи были холодные, и мы надевали на себя всю «арматурную карточку», поглубже зарываясь в солому.
Подводные лодки, катера Черноморского флота, авиация фактически парализовали морские перевозки противника. Он почти полностью был лишен помощи извне, а когда положение стало безнадежным, не смог осуществить эвакуацию своих войск.
