– Понял, – буркнул Бэрх. Дело, похоже, обойдется без кровопролития, но зато приобретает более серьезный оборот, чем при тривиальном грабеже: с отцами мафии, прибравшими к рукам город, шутки плохи. Тут и оставленная наверху «беретта» не поможет. Надо как-то выкручиваться.
– У меня их нет, – тоскливо глядя на мигающие цифры электронных часов на стене, промямлил он. – Все у хозяина, а где он парится, вам должно быть известно.
– Известно, – подтвердил сидевший у стола. – Но отцы не могут ждать, пока твой вонючий китаец отмотает срок. Бизнес есть бизнес.
– Но у меня их нет! – в отчаянии простонал Бэрх. – Где я их возьму, если у меня нет?!
– Врешь! – второй шагнул вперед и ударил Бэрха по зубам. Голова управляющего дернулась, из разбитой губы закапала кровь, пачкая белую, накрахмаленную рубаху. О, как бы он ответил ударом на удар этому хлыщу, не будь за его спиной могущественных отцов темного бизнеса! Но если сейчас разоружить и отделать двух молодчиков, то следом, возможно сегодня же, появятся другие и тогда разговор пойдет уже иной. Могут разгромить и поджечь казино, а то и самого подвесят над мангалом и начнут прижаривать пятки. А куда деваться? Слиняешь, никто не помилует – ни хозяин, ни полиция, ни отцы темного бизнеса. Для всех ты станешь изгоем и предателем.
– Зачем мне обманывать? – прижав руки к груди, заскулил Бэрх.
– Смотри, – пригрозил сидевший у стола, – мы все проверим. Отцы добьются, чтобы твоего китайца выпустили под залог, и тогда...
Распахнулась дверь и в кабинет вошел улыбающийся адвокат Барелли. Увидев кровь на губе Бэрха и двух незнакомых парней, он сунул руку под пиджак, нащупывая рукоять оружия.
– Что тут происходит?
– А-а, господин адвокат, – обернулся драчливый бандит и издевательски ухмыльнулся. – Ничего особенного, не извольте беспокоиться, мы уже уходим.
– Запомни, что тебе сказали, – поднялся с кресла второй, – придется все отдать с процентами, так и передай китайцу.
– Доброго здоровья, господин адвокат, – шутовски раскланялся ударивший Бэрха бандит, пропуская приятеля вперед.
Хлопнула дверь, глухо простучали по полу коридора каблуки, а через минуту под окнами прошумела отъехавшая машина.
– У тебя разбита губа, – сказал Барелли.
– Знаю, – мрачно откликнулся Бэрх.
Открыв ящик стола, он вытащил из него початую бутылку виски и, не предлагая гостю, запрокинул ее над широко открытым ртом. Отпив добрую половину, опустил бутылку и уставился на адвоката тяжелым взглядом.
– Ты его видел?
– Да, – прикуривая, ответил тот.
– Передал?
– Да. Нам что, пора сматываться? – стряхивая пепел прямо на пол, поинтересовался Барелли.
Бэрх снова глотнул из бутылки и, обтерев губы тыльной стороной ладони, проворчал:
– Поганое дело... Отцы пронюхали, что мы их водили за нос, и начали свое расследование.
– Это похуже юстиции и полиции вместе взятых, – нервно заходил по кабинету адвокат.
– Не мечись, – остановил его управляющий, – сейчас, если Мензу освободят под залог, за нас не дадут и ломаного гроша. Они вытряхнут из него все!
– Но ему нельзя оставаться в тюрьме, – оперся руками о край стола Барелли, глядя прямо в маленькие злые глазки Бэрха. – Там его тоже достанут. На деньги, которые у нас есть, можно сделать все, что угодно, понял? Главное, чтобы ты был готов за сутки до его освобождения. У тебя есть план города?
Управляющий молча вынул из ящика стола туристическую схему. Склонившись, адвокат провел над паутиной улочек горящей сигаретой, используя ее, как указку:
– Все надо точно рассчитать... Смотри, вот так его повезут, а тут будешь ждать ты!
На перекрестье улиц, указанное Барелли, упала капля крови из разбитой губы Бэрха. Он небрежно смахнул ее толстым пальцем.
– Нам сообщат?
– Да, – выпрямился адвокат, – я нашел наконец надежный канал связи с тюрьмой...
***
Тюрьму Бир «держал» Менза. Ни одно событие в ее стенах не могло пройти мимо него, будь то подпольная торговля всякой всячиной, добывание наркотиков, разбор споров, возникающих между различными группировками уголовников, или сбор податей в «черную кассу», поскольку все в тюрьме решали деньги – за них покупались различные блага, послабления режима и определялось, в зависимости от ранга заключенного в тюремной иерархии, право пользования лекарствами и передачами с воли. Деньги, драки, наркотики, прелюбодеяния, свобода передвижения внутри тюрьмы, назначение на различные должности, исполняемые заключенными, – типа уборщиков и разносчиков пищи – за всем этим незримой тенью стояла плотная фигура Мензы.
Тюрьму он прибрал к рукам практически сразу после вынужденного переселения из ночного квартала в одиночную камеру. Возражать ему не пытались – слишком серьезные силы стояли за спиной китайца, принявшего арабское имя. Пусть поддерживавшие его люди не сидели здесь, в провонявших потом, дешевым табаком, нечистотами и дезинфекцией камерах, но по их приказу, отданному на воле, некто мог специально сесть в тюрьму и удавить ослушника. Впрочем, это могли сделать и по приказу Мензы – за сигареты, жратву, спиртное, наркотики, за право верховодить в камере или на галерее этажа тюремного блока. Недаром же сам господин начальник тюрьмы время от времени наведывался в камеру сидящего под следствием владельца казино, двух авторемонтных предприятий и транспортной конторы или вызывал его к себе в кабинет, где угощал чашечкой хорошего кофе, – сегодня Менза, то есть господин Фарид Акбар, сидит в тюрьме. А завтра? Кто знает, будущее ведает только Аллах, и оно лишь в его воле...
Поэтому после ужина, тощий, похожий на нахохлившуюся птицу Моу, отбывавший срок за торговлю наркотиками и контрабанду, заторопился выполнить переданное ему приказание и уже с полчаса парился в туалете второго этажа. Парился в буквальном смысле – чтобы заключенные не засиживались на унитазах, в тюремных туалетах на всю мощь работали калориферы парового отопления, создавая почти непереносимую жару. Сняв одежду и оставшись в одних грязных плавках, Моу пристроился поближе к вентиляционному отверстию и терпеливо ждал, обливаясь потом. Ослушаться полученного приказа-приглашения он не решился, хотя по тюрьме уже полз шепоток, что счастливая звезда китайца меркнет и готова закатиться, но пока Менза еще в силе и здоров, как рыба, а Моу страстно желал для себя того же.
Вскоре его терпение было вознаграждено – хлопнула разболтанная дверь и появился хмурый Менза. Спустив брюки, он взгромоздился на унитаз и дал пристроившемуся рядом Моу сигарету:
– Что нового?
– Всякое болтают, – прикуривая, уклонился от прямого ответа уголовник. – Правда, что в парламенте опять хотели протянуть закон о принудительном использовании заключенных на работах?
– Дурак, – незлобиво усмехнулся китаец. – Хотели... Провалили этот закон. И так полно безработных.
– Плохо, – показал в улыбке гнилые зубы Моу. – Господа парламентарии не подумали о тех, кто сидит в тюряге. Здесь и так мало развлечений, а они нас лишили еще одного.
– Слушай, – поманил его поближе к себе Менза, – благодаря мне ты шастаешь по всем блокам. Надо отработать. Завтра придет монах-католик, посещающий христиан. Тебе придется увидеться с ним и сделать так, чтобы он зашел ко мне.
Моу кивнул и преданно осклабился.
– И смотри, чтобы никто!..
Уголовник скорчил обиженную гримасу и остановил хотевшего надеть брюки китайца:
– Мне не хотелось огорчать вас...
– Что такое? – насторожился Менза, бросив взгляд на дверь.
– Ходят слухи, что вами недовольны на воле.
– Точнее, – прошипел Менза. – Что именно говорят?
– Говорят, что вы утаивали часть денег при «стирке», – решившись, выдохнул Моу.
«Проклятый адвокат, – мелькнуло в мозгу китайца, – хотя, при чем тут он? Здесь свои новости, а перекрыть все каналы связи с волей еще никому не удавалось. Значит, уже просочилось и сюда».
– Кто сказал? – жесткие пальцы Мензы ухватили скользкое от пота плечо Моу. – Кто?!
– Баглан, – морщясь от боли, но не решаясь высвободиться, ответил тот.
– Ага, бывший главарь шайки вымогателей? – хищно ощерился Менза, к облегчению уголовника выпустив его плечо.
– Да, и еще он говорил, что вы больше не можете «держать» тюрьму.
«Значит, он знает точно, – подумал Менза. – Кто же продал меня на воле? Или, может быть, кого-то выпотрошили? Свои не юстиция, не помилуют, а если промедлю, удавят».
– Вот даже как, – китаец протянул Моу оставшиеся в пачке сигареты. – Бери. Ну, говори дальше, говори, я слушаю.
– Баглан хочет показать это всем, – зажав в кулаке сигареты, шепнул уголовник.
– Когда?
– Скорее всего, на прогулке.
Менза задумался, вытирая градом катившийся пот. Он уже пожалел, что сразу не разделся по примеру Моу, но теперь делать это уже поздно – и так насквозь мокрый, проще потом вымыться из кувшина в камере и сменить белье. К тому же, раздеваться сейчас – значит потерять время, а терпение начальника поста охраны тоже не безгранично.
