— "Мессера", — сказал комэск. Раскатистость в его голосе куда-то пропала.
— Давай атакуем, — предложил Виктор. Шестерка "мессеров" летела к линии фронта, и явно не видела пару идущих с тыла советских истребителей, висящих высоко вверху, со стороны солнца.
Егоров молчал.
— Командир, — Виктор почувствовал, что уплывает отличный шанс, — да такое бывает раз в год. Они же котята сейчас. Еще чуть протянем и на голову упадем. Они обосрутся…
— Атакуем. Бью левого крайнего, — выдохнул комэск. Его "Як" грязно-белой птицей скользнул через крыло и почти отвесно упал вниз. Виктор устремился следом.
Они пикировали почти вертикально и шестерка "мессеров" словно рванула им на встречу, увеличиваясь в размерах. Ниже их, чуть в стороне, Виктор увидел еще какие-то двухмоторные самолеты, но они мелькнули в сознании размазанным эпизодом, не опасные, а значит ненужные сейчас. "Его" "мессер" вписался в прицел, белые кресты на крыльях заскользили по прицельной сетке, Виктор чуть потянул ручку, загоняя врага под капот, и зажал гашетки. Истребитель затрясся, огненные росчерки помчались к заснеженной земле и вдруг уткнулись во внезапно вынырнувший из-под капота вражеский истребитель, прошивая его от кока до киля. "Як" просвистел от "мессершмитта" самолета в каком-то десятке метров.
— Драпаем, командир, драпаем, — перегрузка вдавила в сиденье со страшной силой, истребитель вышел из пикирования и теперь подобно молнии мчался вперед.
— Сбит, сбит, — заорал вдруг Егоров. — Гор-рит, сука. Оба. Оба падают, — его "Як" оказался рядом, чуть ниже.
Шестерки "мессеров" сзади больше не было. Виктор увидел лишь одинокий штопорящий самолет и траурно-черный след от другого, горящего. Остальные испуганной стаей рванули в стороны и пока пребывали в панике.
— Скорость держим и тикаем, — закричал Виктор. Он испугался, что командир, окрыленный победой, захочет погеройствовать.
Но комэск геройствовать не рвался.
— Собр-рались, — услышал Саблин его голос, — за нами тянут. "Первый", "Первый", — но радио молчало, до КП пока было слишком далеко.
"Мессера" отстали у линии фронта. Они так и не сумели догнать советских истребителей, хотя и значительно сократили расстояние. Слишком велика оказалась первоначальная фора.
После посадки Егоров достал из кармана пачку "Беломора", надорвав угол, угостил папиросой Виктора.
— Р-рисковый ты парень, — сказал он. — Я слышал, что сирота?
— Сирота, — подтвердил Виктор. — Невеста есть.
— Невеста, — ухмыльнулся комэск, — вот будет у тебя трое ребятишек, я посмотрю, как ты будешь рваться в бой против шестерки, — он хохотнул, — когда до нашей территории километров сорок. Там, кстати, еще летели "хейнкели", шесть штук. Видел?
Виктор кивнул.
— А р-разведчика мы упустили. Думаю, надо было еще выше лезть и на солнце уходить.
— Можно было его на обратном пути ловить, перекрывая дорогу или вдогон, — добавил Саблин.
— Пр-равильно, — он снова хохотнул, — ну как мы их пр-ричесали, а? До сих пор тр-рясет. О, Шубин идет. Да еще и с делегацией.
От штаба действительно шла толпа во главе с Шубиным. Егоров отрапортовал, и лицо командира скривилось, словно он съел лимон.
— Я думал, что вы разведчика хлопнули, а вы, тута, дурью маялись. Слышал вас.
— Не смогли, товарищ майор. До самого Сталино за ним гнались. На обратном пути атаковали шестерку "мессеров". Двух сбили.
— Двух? — хмыкнул Шубин, — если бы не слышал ваших воплей по радио, не поверил бы.
— Так точно, двух, — подтвердил Виктор. — Мы с превышением были, атаковали. "Мессера" нас и не видели, мы почти отвесно падали.
— Хе. Хорошо, тута. Пишите рапорта, утвержу, — потом Шубин посмотрел на Виктора, ухмыльнулся. — Ну что, Витька? Что ты там про бороду говорил? Чтобы завтра, тута, никакой растительности на лице не было… Хе-хе. Пришлю тебе своего ординарца, он вроде парикмахером раньше был? Вот пусть потренируется…
По полосе, разрывая винтами воздух, промчалась пара истребителей. Поднявшийся ветер обжег холодом, заставив Виктора сморщиться и прикрыть босорылое лицо рукой. Истребители оторвались и пошли в набор высоты. Сегодня охотиться на вражеского разведчика предстояло пилотам из первой эскадрильи. Виктор задумчиво глядел им вслед, пока самолеты не растаяли в голубом небе. Мороза не было, но щеки все равно неприятно холодило и пощипывало, с голым лицом было холодно и непривычно. Он скривился и, оторвав от подбородка очередной клочок газеты, выбросил в снег. Парикмахером Шубинский ординарец оказался откровенно хреновым и изрезал Саблина знатно. Без бороды он почему-то чувствовал себя некомфортно, вдобавок обожженная щека вновь явилась на всеобщее обозрение. Правда это уже не было таким сильным поводом для переживания, былые ожоги показались ему не таким уж и страшными – раньше они выглядели куда хуже. Виктор побродил по стоянкам и подошел к своей машине. Самолет был раскапотирован, Палыч копался в его потрохах, Зина ему помогала, Оля крутилась рядом, имитируя бурную деятельность. Увидев Саблина, она удивленно захлопала глазами, заулыбалась:
— Товарищ командир, вы так помолодели…
Виктора от ее слов перекосило. Палыч неторопливо обернулся на стремянке, пригляделся и довольно, крякнул. — Ну вот, узнаю своего Витьку. А то все дед какой-то лазил древний.
Оля при этих словах захихикала, а Виктор снова поморщился. Потом задумчиво побродил вокруг своего самолета. "Як" был красив в совершенстве своих форм и плавности линий. Его не портил даже уродливый, наполовину облезший камуфляж из побелки. Однако чего-то в его машине не хватало.
— Палыч, — спросил Виктор, — а у тебя трафарет звезды есть? Хочу сбитых нарисовать….
— Чего? — удивился тот, — что еще за трафарет? Зачем?
— Оля, — обратился он уже к мотористке, — дело на сто миллионов! — Оля сразу расцвела, всем своим видом выражая готовность исполнить любой командирский каприз, — найди, пожалуйста, картонку какую-нибудь и вырежи в ней звезду. Сантиметров семь высотой, главное чтобы ровная была. Палыч, красная краска есть? Срочно надо.
Пока озадаченный экипаж выполнял его просьбы, Виктор ходил вокруг самолета, выбирая место, но ничего лучше, чем у кабины на левом борту не нашел. Потом, вооружившись тряпкой, принялся смывать побелку. Рисовали звезды всем экипажем, переругиваясь и примеряя картонку буквально по миллиметрам, чтобы получилось ровно. Постепенно подтянулись другие механики и летчики, скоро вокруг самолета образовалась небольшая толпа, посыпались шутки и комментарии.
Наконец работа была закончена, звезды были нарисованы в два ряда по семь и шесть штук. Глядя на это, кто-то из толпы пошутил. — На весь полк нарисовали? — Толпа ответила на эту шутку смехом, но видно было, что большинству такая живопись нравится. Палыч тот и вовсе сиял, словно начищенный самовар.
Подошли командир с замполитом и командир первой эскадрильи – старший лейтенант Иванов. Выглядели они нервными, постоянно, с какой-то обреченностью посматривали в небо. Глядя на встревоженное начальство, Виктор только сейчас понял, что взлетевшая пара до сих пор не возвратилась, хотя топливо должно было давно кончиться. Забава с рисованием звезд почему-то показалась ему пиром во время чумы, несусветной глупостью. И пусть с вылетевшими – лейтенантом Волковым и сержантом Алиевым он был знаком больше шапочно, но тем не менее… Они были его однополчане, они были такими же как он, ели с ним в одной столовой и спали под одной и той же крышей. Война вновь напомнила о себе, пронзительно сдавив сердце.
Шубин невидяще смотрел сквозь разукрашенный "Як", потом вздрогнул, удивленно заморгал. Задумчивое выражение с его лица пропало. Он прищурил глаза, словно что-то вспоминая и спросил:
— А чего это тута, тринадцать звезд? Всех в кучу смешал?
— Ну… у меня две в группе. Могу как-то особо их выделить.
— Выдели, — комполка прищелкнул языком. — Ишь ты, херой-художник. Прямо как у Баранова, правда у того больше было. Хе-хе. Маскировку испортил… нехорошо. И что интересно, без всякого, тута, разрешения… Хотя, инициатива хорошая, поддерживаю. Чтобы немцы боялись, да и своим полезно знать будет…
— Согласен с вами, Дмитрий Михайлович, — замполит закивал китайским болванчиком – это можно сказать наглядная агитация. Но думаю, на самотек такое пускать нельзя, а то знаю я наших…
— Это да, — Шубин наконец скорчил некое подобие улыбки, — Витька, считай что конкретно тебе я разрешил. Тринадцать значить… так ты у нас на третьем месте тута…
Комполка вскоре ушел, толпа тоже рассосалась, у самолета остались только Виктор с Палычем. Отойдя в сторонку, курили, гордо посматривая на самолет. В сером небе неподвижно висели подкрашенные солнцем облака. На аэродроме было тихо и как-то спокойно.
