Приехал и я как-то к деду, уже перед самой его смертью, а его дома не оказалось. Бабуль, где дед? — Спрашиваю. Она говорит, в церковь пошёл. Как, говорю, в церковь, он же закоренелый атеист. Вскоре, и дед появился, весь такой задумчивый. Сели мы за стол, дед мне и говорит: «Ты скажи мне, внучек, простит ли Он меня за все мои грехи». Какие у тебя грехи? И грехов то нет, разве что не признавал Его, так ты покаялся и осознал.
— Нет, внучек, за то, что я был первым помощником тем, кто дьяволу служит. Эти слуги хотели уничтожать людей и создать вокруг себя гомосоветико, новую расу, смесь человека с обезьяной.
— Чего, чего, — спросил Бурцев.
— Вот так и я деда спросил. Нового человека хотели создать, глупого, физически сильного и послушного. А всё общество под нож. Решили оставить одну только элиту. Да, да, не удивляйся, Вася, такие планы были у Сталина и его окружения. А дело началось с того, что некий профессор Воронов жил в эмиграции в Париже, занимался исследованиями омоложения организма хирургическим путём. Он пересаживал половые железы обезьян человеку, и в результате тот омолаживался. Некоторые опыты давали положительные результаты, он даже излечил, таким образом, своего брата. Далее, дед рассказал, что об этом поведали в Кремле и стали переманивать Воронова к себе. Но тот не согласился, он знал, что ему сразу соорудят золотую клетку. Тогда кремлёвские вожди создали при ЧК лабораторию. Даже был составлен список очерёдности операции. Первому, конечно должны были делать вождю.
— Успели ему яйца обезьяны прилепить? — пошутил Бурцев.
— Нет, не успели. Кстати, если ты помнишь, у Булгакова в «Собачьем сердце» профессор Преображенский даме предлагает поставить яичники обезьяны, это как раз об этом. Булгаков посмеивался над ними. Кстати, из-за этого и рукопись арестовали.
Дед говорил, делали они опыты на заключённых. Вот тебе, Вася, и мораль. Говорят, немецкая профессура делала опыты на военнопленных, так они на чужих, а наша профессура на своих. Не получалось что-то у них. Всё время отторгалось, и люди погибали или становились кастрированными. Тогда решили сделать гомосоветико, смесь шимпанзе и человека и расселить по всему Союзу. Оставить небольшую кучку партийных функционеров и их охрану, а всё вокруг заселить этими гибридами. От них же брать яйца и пересаживать элите. Вот тебе, Вася, и свобода, и равенство и братство. Создали ещё одну лабораторию во главе с профессором Ивановым. Тот поехал в Африку, наловил там шимпанзе и стал проводить опыты. Но из всех пойманных шимпанзе была только одна самка. Тогда он решил спермой шимпанзе осеменить африканских женщин. Те, ни за какие, деньги не согласились. Он уговорил французского доктора и вместе с ним, под видом обследования, они решили их тайно осеменить. Но один французский журналист раскрыл это, и Иванов вынужден был со скандалом вернуться в Союз. В Сухуми создали обезьяний питомник и начали экспериментировать. И заметь, если в Африке не нашлось ни одной женщины для подобных опытов, то у нас много идейных дур согласилось.
— Это о чём говорит!? — сказал Бурцев. — О моральном падении общества.
— Да, ты прав, к тому времени большевики успели его окончательно добить. Не получился у них и этот опыт. Обезьяна на девяносто девять процентов человек, но один процент создатель оставил для себя, чтобы защитить природу от морально опустившихся деятелей. Омоложения кремлевских небожителей не получилось, но эта проблема там я, думаю, до сих пор не снята с повестки дня. Поиски эликсира молодости продолжаются. Так что, Ноха, возможно, прав, я не исключу, что в мозгах этих маразматиков могло и это родиться.
— И чем же завершилась вся эта история?
— А ничем — как всякий пук неприятным запахом. Проходимцы от науки одного не понимали, что тупого быка дразнить нельзя. С ними произошло то, что и с теми, кто не оправдывал надежды вождя и учителя. Сожрала «анаконда». За этой болтовнёй чуть не забыл, зачем я пришёл. Только что кадровик с дивизии звонил, от нас до сих пор нет наградных листов. Сказал, что сегодня они все бумаги на награды в штаб армии отправляют. Если не успеем, полк останется без наград. Я же подписал, почему ты до сих пор не отправил?
— Да отправил я уже, минут десять как уехал офицер. И тут не можем без кампанейщины. Не так оно, должно быть: совершил человек геройский поступок, командир подготовил представление на награду, отправил. А у нас кругом сплошная совковость: к первому мая, к седьмому ноября, да ещё и конкретика. Вам столько-то орденов, столько медалей. Как талоны в продуктовую лавку — по рангу и социальному статусу, кому колбаса и икра, а кому хрен с луком.
Целый месяц у Аси и Бурцева был настоящий, медовый. Василий ездил к ней почти каждый день. По субботам она приезжала к нему, и тёмные афганские ночи напролёт были их.
Однажды он лежал, раскинув руки, а она, гладила его голову, тихо прошептала:
— Васенька, какая я счастливая. Хочешь, я тебе что-то скажу?
— Очень важное? — пошутил он.
— Очень, Василёк, очень. Мне кажется, мы кого-то зачали.
Он вскочил с кровати.
— Асенька, милая, это правда? Ты не ошибаешься?
— Нет. У меня задержка.
— Ура! — закричал он. Обвернувшись простынёй, стал бегать по комнате, мурлыкая под такт «яблочко» и, подпрыгивая то на левой, то на правой ноге.
Ася сидела на кровати, поджав ноги к груди и положив подбородок на колени. Лицо её расплылось в широкой улыбке.
— Это когда же тебе в декрет уходить? — Он стал загибать пальцы на руке, перечисляя месяцы. — Как раз выходит, что нам вместе из Афгана уезжать. Я по замене, а ты в декрет.
Уже целых три дня Ася не находила себе места. После выходных, когда они были вместе, он так и не появлялся, в мыслях у нее было только одно: «Лишь бы с ним ничего не случилось». И в среду уже почти к концу дня в ординаторскую забежала радостная Зоя.
— Ася, приехал, — шепнула она ей на ухо.
Ася соскочила со стула и стремглав помчалась по коридору на выход. Бурцев стоял, улыбался, облокотившись на капот машины.
— Что случилось, Вася? — Ася испуганно глядела в его лицо.
— Ничего не случилось.
— А почему так долго не приезжал?
— Работы много, Асенька, завтра полк в рейд идёт. Так что, с недельку меня не будет. И сейчас я заехал тебя предупредить и сразу поеду.
— Вася, я боюсь, — она схватила его руку и прижала к себе, — мне почему-то тревожно!..
— Ася, мне надо ехать, — почти прошептал он. — Успокойся, всё будет хорошо.
Тихий, ласковый голос Бурцева гипнотически подействовал на неё. Она отпустила его руку, и он поцеловал её. Машина загудела и скрылась за поворотом, а Ася смотрела ей в след, представляла её мчавшуюся по улицам Кабула.
Когда Ася возвратилась в ординаторскую, там уже начальник собрал всё свое отделение.
— В армии готовится большая операция, — начал он. — Там будут участвовать несколько полков. В районе боевых действий развёртывается медсанбат. Госпиталь выделяет в помощь медсанбату группу врачей. От нашего отделения едет один хирург и анестезиолог. Кроме того, отделению нужно быть готовым к приёму большого количества раненых.
— А много там этих душманов? — спросила Ася.
— Много, говорят почти дивизия.
— А это сколько?
— Какая вам разница.
У Аси задрожали губы.
— Я думаю, вас туда послать, вот там и посчитаете, — ехидно улыбнулся начальник.
Тут вскочила Зоя.
— Что вы всё, Ася да Ася, мужики называетесь, всё за баб прячетесь.
— Почему за баб? Виктор Иванович тоже едет, а потом, тут запарка будет ещё больше, чем там.
— Замолчи, Зоя, — сказала Ася. — Я поеду. Когда отъезжать?
— Завтра утром вылетает вся госпитальная группа.
Медсанбат разместился в лощине между двух горушек, покрытых высушенной травой, да верблюжьей колючкой. В самой лощине было зелено. Где-то из-под горы выбивал родник, он и питал верхний слой земли живительной влагой. В километре от медсанбата начинались большие горы. На их хребтах расположились наступающие на душманов полки, а за ними начиналось само Панджшерское ущелье.
Ася первый раз была на полевом выходе. Безоблачное синее небо, солнце начинало прятаться за вершины гор, в траве запели кузнечики. Ей показалось, что она находится на какой-то прогулке в горах. Где-то и Вася здесь, думала она, не подозревая, что КП полка, в котором был Бурцев, находится всего в двух километрах, за обратным склоном горы. Как только спряталось солнце за вершину горы, ночь пришла мгновенно.
Ася сидела у входа в палатку, наслаждаясь прохладой горного воздуха. Ей казалось, что никакой войны нет. Что все эти рассказы о войне, не более, как чья-то выдумка. Спать не хотелось, но она понимала, что завтра будет бой, пойдут раненые: и у неё будет много работы, и надо бы выспаться.
