Где-то вдали иногда выкрикивали солдаты, развёртывая последние палатки медсанбата. Вскоре всё затихло. Наступила такая тишина, какая бывает только в подземелье. Ася легла и долго не могла ещё уснуть. Она вертелась и, наконец, свежий воздух и накопившаяся за день усталость, сделали своё дело. Только уснув, и ей показалось, что тут же проснулась, но был уже рассвет. Солнце ещё не взошло, но выбивающиеся из-за гор лучи уже растворили чёрную ночь, окрашивая местность в серый цвет.
За вершиной горы раздался грохот. Это артиллеристы расстреливали Руху — столицу Панджшерского ущелья. Так продолжалось около часа.
Солнце уже выскочило из-за вершины, и осветило обезумевших людей, не нашедших иного занятия на этой прекрасной земле, как убивание друг друга. Застрекотали в небе вертолёты, то и дело, пролетая в сторону ущелья сбрасывать свой смертоносный груз.
Медицинский персонал вывалил из палаток посмотреть это зрелище. Работы пока не было и все, раскрыв рты, смотрели спектакль на местности, который разворачивался в драму.
Первые раненые появились часа через два. И местность, где был, развернут медсанбат, заполнилась стонами и криками. Зелёная трава вскоре покрылась коричневыми пятнами.
Бурцев находился на КП полка. Отсюда, с вершины, Руха была видна как на ладони. Начался артиллерийский обстрел. Василий приложил бинокль и смотрел, как снаряды попадали в строения; разрывались, выплевывая брызги из огня, глины и камней. Всё больше и больше загоралось домов, вернее то, что от них оставалось. По улицам метались женщины, дети, старики, таща на себе узлы со своим нехитрым скарбом. Вместе с ними метался перепуганный скот. Спустя некоторое время оттуда в ответ ударила артиллерия Масуда. Солнце еще не взошло, и вся Руха на сером фоне утреннего неба засверкала, как новогодняя елка гирляндами из красно-розовых точек. Туда, в сторону сопротивляющихся афганцев, полетели вертолёты. От них отлетали черные шлейфы дыма, выпущенных по целям ракет. Вскоре Руха была вся в огне. Бурцеву стало не по себе. Там, в этом небольшом городке были не только войска Масуда, но и женщины, старики и дети.
Бурцев отвел бинокль и закрыл глаза. Перед ним продолжала стоять увиденная им картина.
— Чем провинился этот народ, — думал он, — за какие грехи обрушили на их головы такую армаду огня и стали?
Бой длился уже полдня. Бурцев охрип, отвечая на вызовы радиостанций, отдавая всё новые и новые распоряжения и приказы. Но особых успехов или продвижений вперёд не было. На КП полка подкатила БМП. Из неё выскочил Васин.
— Чего ты сюда прилетел? Почему с тобой нет связи?
— Поэтому и прилетел, что нет связи. Кронштейн антенн осколком как ножом срезало. Где Никольцев?
— Где, где, «в Караганде», на НП во втором батальоне. Разведчиков соседней дивизии духи зажали в ущелье. Комдив промашку дал, роту снял со склона и пустил на выручку в ущелье. Душманы сейчас и её добивают. Командующий приказал Никольцеву с батальоном помочь роте.
— Петрович, ошибочку разведчики допустили. На моём левом фланге большая группа духов скопилась. Того и гляди, первую роту сомнут.
— Почему сомнут, когда уже смяли, — не отрывая бинокль от глаз, сказал Бурцев. Васин приложил бинокль. Отсюда с самой вершины было хорошо видно, как по направлению к КП убегали люди.
— Твою мать! — протяжно закричал Васин. Они оба вскочили в БМП и помчались на встречу убегающей роте. Останавливали солдат и укладывали на гребень небольшого холма. Вскоре возле них оказался командир роты.
— Где БМП? — спросил Бурцев.
— Духи сожгли, всего три осталось.
— Ставь все три на гребень высоты.
— Старлей! — закричал Васин. — С этой высоты ни шагу, если уйдёшь, расстреляю и спишу на боевые потери.
Испуганный старший лейтенант закивал головой.
— А миномётчики куда прут?! — закричал Бурцев. Он вскочил в БМП и рванул на перерез Газ-66. Машина остановилась.
— Ты куда прёшь? — На Бурцева глядело добродушное лицо, моргая глазами.
— Так вси погиблы и я побиг, — ответил солдат на украинском.
— Где расчёт?
— Та яж кажу, всих повбывало. Я одын остався.
— Стрелять с него умеешь?
— Ни, я тилько баранку кручу.
— У, твою дивизию, мать. Разворачивай его за холмом, сейчас что-нибудь придумаем.
С БМП ударили пулемёты и пушки. Атака была сбита.
— Васин, видишь, выдвигается группа гранатомётчиков, готовятся БМП поджечь, — сказал Бурцев. Васин посмотрел в бинокль. Он увидел группу, человек двенадцать с гранатомётами, выдвигающуюся вперёд.
— Омельченко! — закричал он. Подбежал ротный.
— Видишь гранатомётчиков. Противник против тебя готовит фигуру. Ход конём называется. Ты туда ударь с пушечек и свои три фигуры за холм, а его коня пешками, пешками. А как пойдёт в атаку, ты их опять на высоту.
Ротный побежал убирать БМП.
— Ты чего с ним как гроссмейстер разговариваешь?
— А он так лучше соображает. Он мастер спорта по шахматам, с пяти лет, говорит, играет. Продыху в батальоне никому не даёт, со всеми переиграл.
— А ты пробовал?
— Пробовал, Петрович, три хода сделал и в лужу.
Пушками из БМП, пулемётами и автоматами рота заставила выдвигающуюся группу залечь.
— Вот, теперь хорошо, — сказал Бурцев, — залегли. Но они долго лежать не будут. Догадаются и ударят в образовавшийся разрыв между ротами и зайдут в тыл твоему батальону. Надо бы туда взвод послать.
— Омельченко! Омельченко, твою мать! — закричал Васин. — Пошли взвод Корзуна, закрой дырку между ротами.
— У меня людей мало.
— О… Осмелел. Кто эту дырку сделал? Ты или я? Вот теперь и затыкай.
— Ты чего с ним так? — спросил Бурцев. — Всё кричишь на него, пристрелю?
— А как еще, Петрович, только прибыл, молодой ещё, и сразу в такую катавасию. Страху полные штаны. А страх выгнать надо, я клин клином вышибаю.
— Ты эту практику, Витя, брось. Можешь так довышибаться, что запугаешь парня в конец. Если он сегодня победит, почувствует силу, и страх сам уйдёт.
Бурцев глядел в бинокль, наблюдая, как солдаты — где по-пластунски, где вперебежку — рассредоточивались по направлению второй роты. Командир роты понял замысел и направил на встречу взвод. Когда душманы поняли манёвр и открыли огонь, было поздно — взвод занял свои позиции. В это время, то, залегая, то, снова поднимаясь, бежал офицер с тремя солдатами. Он уже почти пробежал Бурцева. Василий остановил его. Офицер упал вниз лицом. Солдаты попадали рядом.
— Куда бежишь, служивый? Кто таков?
Лейтенант посмотрел на Бурцева, вытер лицо от прилипших комков земли.
— Лейтенант Горькуша, товарищ майор.
— Вижу, что лейтенант. Откуда ты?
— Я из артполка.
— А тут как оказался?
— Духи батарею смяли. Зашли откуда-то с тыла.
— Видишь, Васин, это твои их с фланга пропустили.
— С миномётом управишься?
— Так это же мой профиль.
— Ну, если ты профи, видишь миномёт?
— Так точно, товарищ майор.
— Там расчёт убит, иди, занимайся своим делом, а не бегай, как заяц по полю.
Бурцев был прав: афганцы долго лежать не стали и поднялись в атаку.
БМП выскочили из укрытия и огнём начали уничтожать атакующих. В помощь им ударил миномёт. Офицер был действительно профессионалом. Мины ложились метко. Атака захлебнулась. С фланга по ним била вторая рота и взвод Корзуна.
От перекрёстного огня афганцы сбивались в кучки, а миномёт метко бил по убегающим. Видя такой исход, Омельченко сумел поднять свою роту в атаку. Всё было восстановлено. Бурцев проверил восстановленные позиции, и хотел вернуться на КП. В это время, из-за камня раненый афганец выстрелил из гранатомёта.
Граната разорвалась недалеко от Бурцева.
— Петрович! — закричал Васин. Он выпустил в раненого афганца весь магазин.
В первое мгновенье Бурцев ощутил, как будто он парит в воздухе. Увидел, как медленно разлетаются во все стороны камни и комки земли. Размахивая руками, он немного пролетел и упал на спину. Подбежал Васин.
— Петрович, ты живой?
Бурцев не отвечал, к нему медленно приходило сознание. Закачались вершины гор, а земля и вовсе была похожа на какие-то волны. Перед собой он чётко увидел лицо Васина.
— Что со мной, Витёк?
— Гранатомётчик в тебя лупанул. Хорошо, что промазал, граната не далеко разорвалась.
— Что-то в груди болит.
Васин поглядел на грудь и увидел, что с правой стороны торчал большой осколок. Всё лицо Бурцева было окровавлено. Он протёр его.
— Оба глаза видят, Петрович?
Бурцев закрыл поочерёдно то левый, то правый глаз.
— Кажись, вижу. Да, вижу хорошо.
— Теперь держись, мы тебя быстро в ремонт отправим.
Четыре солдата положили Бурцева на плащ-палатку и понесли.
— Васин, оставайся командовать батальоном, а то не ровен час, опять рота побежит.
