Старик и его сын оказались людьми неплохо информированными. Они Довольно хорошо разбирались в обстановке. Этому способствовало и то, что они, имея автомобиль, много разъезжали по близлежащим районам, разговаривали с людьми.
Потом старик спросил о жизни крестьян в Советском Союзе. Саид Хасан и Азизи удивлялись услышанному, порой, не скрывая своих сомнений, отрицательно покачивали головами.
Парни, видя это, горячились, доказывали, что говорят правду.
— Да что вы удивляетесь и не верите нам, — с обидой в голосе говорил Леонов. — Ведь у вас, в Афганистане, медицинская помощь, учеба детей в школах уже тоже бесплатные.
— Или возьмите хотя бы такой вопрос, как земельный, — поддержал друга Николаев. — В Афганистане за землю, которая выдается крестьянам, государство же не берет деньги. Настанет время, и ваши дехкане будут получать пенсию, отдыхать в санаториях и домах отдыха.
Наступил вечер, и старик, словно подводя итоги разговора, сказал:
— Значит, сделаем так: вы сегодня переночуете у нас, а завтра утром я на машине повезу вас к границе.
— А может, лучше ночью? — подал голос Леонов.
— Ночью на машине, да еще в сторону границы, не подъедешь. Идти вам пешком тоже нельзя. Они кроме постов выставляют засады и вас точно схватят. Поэтому лучше всего вам спрятаться в кузове. Вы сядете у самой кабины, а остальную часть заложим дровами. А по дороге я подберу пару пассажиров, с ними и подъедем поближе к границе. Высажу вас в горах, продам в кишлаке дрова и вернусь обратно.
Азизи предложил:
— Отец, а может, разреши я их отвезу?
— Нет. Это сделаю я. Во-первых, к старому человеку меньше придираться будут, а во-вторых, если что и случится, то ко мне они не будут так жестоки.
После этого был ужин, а затем парни направились в отведенную им комнату. После их ухода Саид Хасан сказал Азизи:
— Если меня схватят душманы, бери всех своих и уходи в Афганистан. Сам знаешь, сын мой, чем рискуем, и не надо допускать, чтобы эти шакалы вырезали всю нашу семью, обесчестили твою сестру.
Леонову и Николаеву наконец повезло. Они повстречались действительно с бескорыстными, честными и смелыми людьми.
Наступило утро. Снаряжали машину всей семьей. Советских солдат разместили у самой кабины, укрыли одеялами, а затем заложили дровами.
Вскоре машина медленно выехала со двора и по пыльной дороге направилась в северо-западном направлении. Через каждые десять — пятнадцать километров машину останавливали посты. Солдаты слышали, как старик разговаривал с кем-то, затем садился в кабину и заводил мотор.
Изредка в пустынных местах Саид Хасан останавливал машину и тщательно осматривал кузов: не расползлись ли на дорожных ухабах дрова. Громко говорил «хуб» и снова садился за руль. Прошло не менее двух часов езды, и вот ребята услышали, как во время одной из остановок в кабину сели несколько человек. В таком микрогрузовике на переднем сиденье, рядом с водителем могло сесть два или три человека. Машина начала останавливаться все чаще и чаще, первый признак того, что приближались к границе.
При остановке Саид Хасан спокойным голосом объяснял, кто он и куда едет, предъявлял документы и после беглого осмотра кузова ехал дальше. Недалеко от гор люди, которых он подвозил, сошли, и он остался в кабине один. Скоро горы, там один из последних кордонов, а потом в каком-нибудь безлюдном месте можно будет высадить этих полюбившихся ему пгурави.
Саид Хасан был горд, что смог помочь русским солдатам и, мурлыча какой-то мотив, смело подъезжал к посту. Вот один из солдат жестом показал на обочину неширокой дороги: стань здесь. Саид Хасан плавно затормозил. Увидел, что на посту кроме солдат есть и душманы. Предъявил документы. Приказали выйти из кабины. Двое душманов осмотрели кабину и, подойдя к кузову, заглянули туда. Один из них сказал:
— Разгружай дрова!
— А зачем? Неужели не видишь: дрова как дрова. А я старый человек, и мне тяжело их таскать…
— Разгружай, старик, дрова, — потребовал второй душман. — А не то перевернем твою колымагу и вытряхнем все на дорогу.
— Зачем обижаешь старого человека, — попытался урезонить их Саид Хасан. — Тогда я уеду обратно, а вам пусть будет стыдно!
Он направился к кабине, но один из душманов вынул ключ из замка зажигания.
— Нет, старик, сначала мы посмотрим, что ты везешь, а потом можешь и поворачивать!
Саид Хасан понял, что дело плохо, и торопливо стал вытаскивать из кармана деньги.
— Возьмите, только не задерживайте меня, я очень тороплюсь. Назад буду ехать бакшиш привезу.
Один из душманов протянул руку и взял деньги, но второй заупрямился:
— А чего это ты боишься, старик? А вдруг ты везешь тех людей, которых мы ищем?
Второй душман примирительно сказал:
— Ладно, старик, мы поможем тебе. — И, шагнув к кузову, начал разгружать дрова.
Саид Хасан, побледнев, схватил длинную корягу:
— А ну, отойди от машины! Это моя собственность, и я не дам ничего трогать твоими грязными руками!
А вокруг уже собралось до десятка солдат и душманов. Некоторые из них с хохотом начали помогать разгружать «тойоту». Это был конец, и Саид Хасан взмахнул корягой, пытаясь дотянуться до спины ближайшего душмана.
Но кто-то опередил его и ударом кулака сбил на землю. На старика уселись двое и прижали его к земле.
Душманы разгрузили дрова и приподняли одеяла.
Леонов, держа автомат за ствол, бросился вперед. Он сшиб с ног растерявшихся на миг двух душманов, но страшный удар сзади по голове швырнул его на землю. Николаеву тоже удалось выскочить из кузова, он отбросил от себя несколько человек, но на нем повисло четверо и свалили его на землю.
Саид Хасан напряг все свои силы и смог сбросить с себя душманов. Он вскочил на ноги, схватил булыжник и замахнулся. Но тут душман вскинул большой пистолет. Прозвучали один за другим два выстрела, и Саид Хасан спиной опрокинулся на капот своей машины.
А окровавленных русских парней душманы связывали и тащили в сторону. Леонов не чувствовал ударов прикладами. Его сердце разрывалось от боли, что погиб пожилой афганец, который пожертвовал своей жизнью ради советских солдат.
Была суббота. С самого утра Вера Федоровна начала собираться в райвоенкомат, но по совету Сергея позвонила туда и спросила, будет ли на месте военком Сумский. Дежурный офицер ответил:
— У нас военком полковник Чернов.
— Как Чернов? — обрадованно переспросила Вера Федоровна. — Он же, как мне сказали, уехал.
— Да, он уезжал на учебу, — пояснил дежурный, — но уже вернулся. Ему присвоено очередное звание, и он продолжает службу у нас.
— Он будет сегодня в военкомате?
— Сейчас он уехал на аэродром и будет здесь часа через три.
Вера Федоровна не стала спрашивать, можно ли сегодня обратиться к Чернову, она была уверена, что полковник примет и поймет ее.
Одно то, что ей не надо будет унижаться и обращаться к ставшему ей неприятным майору Сумскому, подняло у нее настроение. Даже волнение и тревога двух прошедших дней поулеглись, стало спокойнее на душе.
Решив, что в военкомат пойдет после обеда, Вера Федоровна принялась за уборку.
Сергей, чмокнув мать в щеку, ушел на работу. Вера Федоровна тщательно убрала свою комнату, затем вторую, перешла в кухню. Пес Кузя продолжал понуро лежать на своей подстилке, изредка беспокойно ворочаясь и повизгивая. «Все-таки он приболел, уже третий день не может есть, бедняжка».
Вера Федоровна погладила Кузю. Тот лизнул ее руку, чуть взвизгнул, отвернулся и, вытянув шею, положил голову на пол. Глаза его были грустны.
Вера Федоровна навела в квартире порядок и начала собираться в военкомат. Она взяла хозяйственную сумку, решив после военкомата заглянуть на рынок. Закрыла на замок дверь и направилась вниз.
Она слышала, что в подъезде, внизу, много людей: раздавались негромкие голоса, тяжелые шаги. Вера Федоровна спустилась на этаж ниже, повернула к следующему лестничному маршу и вдруг увидела, что к площадке между первым и вторым этажами медленно поднимался офицер, а за ним солдаты в голубых беретах несли что-то тяжелое.
«Десантники, как мой Коля, — подумала она, и тут страшная догадка, словно молния, ослепила ее. — Так это же гроб, цинковый гроб! Нет, нет, это не ко мне… Это к кому-то другому!!!»
В этот момент офицер ступил на лестничную площадку и увидел Веру Федоровну. Некоторое время он печально смотрел на нее и, ничего не говоря, снял фуражку.
Вера Федоровна, словно отгоняя дурное видение, издала какой-то звук и молча отгородилась обеими руками.
Солдаты с гробом на плечах тяжело взошли на площадку и, упершись в офицера, остановились. Вера Федоровна видела лица только двух парней, находившихся с этой стороны гроба. Они тоже смотрели на нее!
