Хатагов задумался.
— Быстрее.
— Сможешь завтра в обед прийти на базар? — спросил Хатагов.
— Смогу.
— Тогда слушай: на базаре, у скобяного киоска. К полудню ключ будет готов.
Кристина дернула за поводок.
— Вит, домой!
…Базар жил своей жизнью. Участие в торговле принимали все — и гражданские и военные. Кристина, избегая встреч с полицаями и гитлеровскими вояками, Удерживая на поводке Вита, подошла к Хатагову, который разложил нехитрый товар на примерзшей земле.
— У кого есть рукавички моего размера? — спросила Кристина, вытянув руку.
— Надо поискать, — Хатагов нагнулся к своей торбе, — Сейчас подойдет нужный человек, — тихо прошептал он.
Кристина услышала за спиной тонкий голосок:
— Тетенька, купите мои рукавички.
Обернулась: перед нею стояла девушка, держа в руках добрую дюжину рукавичек.
— Возьмите вот эти — самые теплые…
Кристина надела рукавичку на левую руку и натолкнулась указательным пальцем на ключ.
— Ты чего это перехватываешь покупателя? — сердито накинулся на девчушку Хатагов, — Молодая, а прыткая! А ну, брысь отсель!
— Молчать! — прикрикнула на него Кристина и сказала девушке, несколько смягчив тон: — Куплю у тебя!..
Сейчас Кристина и Вилли в последний раз согласовывали свои действия.
План, который предложила Бергер, сводился к следующему: недавно Готенхауз выбил из двери номера старый замок. Появилась изрядная дыра. Новый замок был поставлен повыше, а дыру прикрыли черной фанеркой, прибив ее к дверям мелкими гвоздями. Сделано все это было наспех. Так что фанеру можно было легко выдавить, нажав на нее чем‑нибудь из коридора.
Отверстие было довольно широкое, чтобы из номера фотографировать «призраков» Хейниша, которых Вилли Майер будет проводить к оберштурмбанфюреру.
— Еще раз о порядке наших действий, — уточнила Кристина. — В нужный момент, когда в коридоре никого не будет, вы открываете номер. После этого стучитесь ко мне. Трижды по два коротких удара.
— Трижды по два коротких, — повторил Майер.
— Я закрываюсь в номере и удаляю фанерку. Агентов водите к Хейнишу не спеша, посредине коридора.
— Это ясно…
— Сколько их будет?
— Хейниш сказал — четверо.
— Вы их в лицо знаете?
— Нет. Знаю только резидента. Какой‑то Целебадзе, из «национальных деятелей». Он будет возглавлять всю группу.
— Как же вы встретите их, если не знаете в лицо?
— У входа в гостиницу мне будут их передавать сотрудники СД, у которых эти агенты на связи.
— Они увидятся?
— Нет. Выводить из гостиницы я буду другим ходом. Агенты не должны знать друг друга в лицо. Их имена, клички, места оседания известны лишь Хейнишу и резиденту.
— А в других группах?
— Система одинакова для всех.
— Значит, Хейниш будет говорить с агентами поодиночке?
— Да. В присутствии резидента — тот должен знать подчиненных ему агентов.
— Сколько же это займет времени?
— Максимально — два часа.
— Это хорошо, — облегченно вздохнула Кристина.
— Волнуетесь? — сочувственно спросил Вилли.
— Есть немного…
— Не стоит — я вас буду подстраховывать, — успокоил он.
Кристина благодарно улыбнулась. Конечно, подстраховка Майера не излишня, даже необходима. Только ему неизвестно, что подпольщики позаботились и об этом. Ее будет подстраховывать однорукий полотер, который дважды в неделю натирал ночыо паркет коридоров. Сколько раз она видела этого незаметного, молчаливого человека? Трудно подсчитать. И ни разу не обратила на него особого внимания. Как и прочие обитатели гостиницы. И вот, оказывается, он — товарищ, друг, боец тайного фронта, линия которого проходит и по гостиничным коридорам… Сказать Майеру? Пожалуй, надо. А то еще прогонит полотера. Но сказать без подробностей, только намекнуть — и все.
— Сегодня ночью будут натирать пол, — сообщила она.
— Об этом не беспокойтесь: отменим! — заверил Вилли.
— Не надо! — коротко приказала Кристина.
— Почему? — удивился Майер.
— Вообще не трогайте полотера, — вместо ответа добавила она.
Вилли пытливо глянул не нее.
— Понимаю… Ну что же, пусть себе возится…
— И еще, Вилли: нам нужна запись бесед.
— Это невозможно! — возразил Майер.
— Что мешает?
— Ну, сами подумайте…
— Я подумала. Надо создать необходимость перезаписи пленки. Может же она, к примеру, порваться?..
— Случается…
— Почему же у вас не может случиться?
— Понял. Попробую сделать, — И, что‑то припомнив, удовлетворенно добавил: — Как хорошо, что я сказал Хейнишу, будто не умею работать с магнитофоном. Он не станет выговаривать, если по неловкости у меня порвется пленка. Сам заставит склеить и перезаписать. Ему, в общем‑то, что нужно? Лишь бы качественная запись!..
— А вы говорили — невозможно, — с упреком сказала Кристина.
— Еще не привык..
— Быстрее привыкайте, Вилли! Ну что же, кажется, обо всем договорились?
— Да!
— Тогда возвращаемся в гостиницу.
Глава двадцатая.
«ПРИЗРАКИ» ПОЯВЛЯЮТСЯ НОЧЬЮ
Тихий стук в дверь. Трижды по два коротких удара. Пора. Кристина неслышно двинулась на выход. Вит тревожно поднял голову.
— Лежать! — шепотом приказала она и вышла в коридор.
Шарфюрер была в ночном халатике и мягких домашних шлепанцах. В тонких резиновых перчатках В дальнем конце коридора спиной к ней возил ногой по паркету однорукий полотер. Больше никого. Секунда — и она проскользнула в номер Готенхауза. Осторожно нажала на дверь. Тихо щелкнул замок. Все! Дверь снова закрыта. Фанерка легко поддалась. Кристина сдвинула ее в сторону, чтобы по окончании операции поставить на место.
В номере было темно. Вытянув руки, чтобы не зацепиться, она добралась до окна и раздвинула тяжелые шторы. Стало чуточку светлее. По крайней мере, можно было различить очертания предметов. Она нащупала стул и придвинула его к дверям. Села. Взглянула в отверстие. Убедилась, что фотографировать можно. Вытащила из кармана оба «Минокса». Осталось одно — сидеть и ждать.
И вот — наконец‑то.
В коридоре появился Майер и тут же исчез на лестничном пролете. Однорукий даже не обернулся, он по — прежнему продолжал ритмично натирать пол. Кристина приготовилась.
Со стороны лестницы появился незнакомец. За ним — Майер. Кристина с досады даже прикусила губу: первый «призрак» шел в лохматой шапке, которая закрывала глаза. Не много даст его фото…
Майер что‑то сказал незнакомцу. Тот быстро снял шапку. Оказался совершенно бритым. Важная примета… Молодцом, Вилли! Вовремя сообразил… Щелкнул аппарат. Щелкнул второй. Майер провел «призрака» к Хейнишу. Однорукий продолжал натирать паркет…
И снова — сидеть и ждать. В темноте, в тишине…
Кристина не знала, сколько прошло времени, когда появился последний, четвертый визитер. Все! Дело сделано. Усталости она не ощущала. Поставила стул на место. Глянула в коридор, никого. Только однорукий. И когда она уже взялась за ручку двери, вдруг увидела: прямо на нее идет Жора «Шмот».
0^ появился так неожиданно, что однорукий не в силах был чем‑либо ему помешать. Что делать? «Шмот» уже вынимал из кармана ключ. Она спрятала один фотоаппарат под халат и кинулась к окну. Кристина растерялась. Она открыла окно, чтобы выйти на крышу и переждать там, пока «Шмот» уйдет из номера. Спуститься вниз, во двор, было невозможно, хотя рядом была пожарная лестница. Внизу стояла охрана. А по улицам прохаживались патрули…
Щелкнул замок, и на пороге застыл «Шмот».
— Ого! — воскликнул он, — Кого я вижу? Я — к птичке, а их — две! — Он схватил Кристину за руку: — Что вы здесь делаете?
Кристина попыталась оттолкнуть Жору, но он, жилистый, сильный, легко выкрутил ей руки за спину. Вырвал из ее пальцев фотоаппарат.
— Ах, вот оно что, шпионила, стерва! И кто бы мог подумать! Ну, теперь меня герр Хейниш озолотит!..
— Шкура продажная! — вырвалось у Кристины.
— Не у меня она продажная, не у меня! — издевался Жора. — Я же твою шкурочку продам, не свою… Охотничий трофей! Боже мой, вот это повезло… Да мне же за тебя Железной крест дадут!
Он совсем не обращал внимания на то, что делается в коридоре, поэтому и не заметил, как полотер рванулся к номеру, где находился Майер, и стукнул в дверь, как выскочил Майер и расстегнул кобуру…
Жора вдруг ощутил на шее сзади такую железную хватку пальцев, что выпустил руку Кристины. Она сразу же сняла перчатки и сунула в карман халатика.
Майер повернул «Шмота» к себе и процедил ему в лицо:
— Ты что себе позволяешь, подонок! Поднял руку на немку?
— Господин офицер, — забормотал «Шмот», — она шпионка! Вот ее фотоаппарат! Она что‑то фотографировала! Пусть разберется господин Хейниш!
