команду столь интеллигентных офицеров.
– Повторяю: всё было завалено трупами!
– Таким зрелищем нас не удивить, – сказал Алмос и правильно сделал. Мыслительная машина Якоба покатилась в ином направлении. Но перед этим их командир, разумеется, сплюнул.
– Мы думали, что битва закончена. Что в больнице не осталось ни одного защитника – только больные. Но едва мы открыли двери «мужского отделения», так эти «больные» оказались «героями» Советской армии. Даже те, кто не мог самостоятельно передвигаться, взяли в руки оружие. Они стреляли по нам, лёжа на кроватях! И тут возникает другой вопрос. Вопрос к тебе, Габели! Кто доставлял туда оружие, если больница со всех сторон окружена? На этот вопрос нам ещё предстоит получить ответ!
Капитан Якоб снова сплюнул.
– Выходит вы всех перебили? На этот раз зачистка удалась? – спросил Отто со всей мыслимой почтительностью.
– Разумеется! Через несколько минут с этими подлецами было покончено так основательно, как они этого заслуживали. Подтвердите мои слова, Габели. Так было?
– Так точно! – рявкнули Дани и Алмос хором.
– Последний узел сопротивления взят. Теперь город можно защищать, не опасаясь удара с тыла.
Завершив тронную речь, капитан Якоб вплотную занялся закусками. Тарелки быстро пустели.
– Странные люди эти русские, – опрокинув с очередной порцией бренди, набив живот обильной и питательной закуской, Гильдебрандт утратил свою обычную живость. – Обычные методы устрашения действую на них самым причудливым образом. Вот, например, взять ту женщину. Врача. Серафиму.
– Её больше нет, – заметил Алмос. – На такой жаре трупы быстро иссыхают. К тому же птицы. Как это называется по-русски, Дани?
– Вороньё.
– Все вы знаете, что участок линии обороны у ворот в Губернскую больницу находится в ведении моей роты, – продолжал Алмос. – Мы действовали согласно договорённости. Казнённых вывешивали на виду у шпаны и отщепенцев, засевших в больнице. Господин капитан, – Алмос со всем мыслимым почтением склонил осенённую буйными кудрями голову перед Якобом. – Серафимы и мальчишки больше у ворот нет. Вороньё! Так называет этих птиц Габели. Они расклевали оба трупа. Впрочем, думаю в губернской больнице устрашать больше некого. Все перебиты.
– Позволите мне высказать своё мнение, господин капитан? – в общении с Ласло Якобом Отто неизменно бывал особенно предупредителен и строго соблюдал субординацию.
– Говори, лейтенант. Что тебе?
– Это по поводу падальщиков, ворон. Нынешнюю ночь я провёл на наблюдательном пункте. В том месте, где раньше были ворота больницы. Когда мы заступали на пост, предметы устрашения всё ещё висели в проёме ворот. Но утром их уже не было.
Жёсткие усы Якоба встали перпендикулярно его же верхней губе. Глаза вытаращились. На этот раз, видимо, по причине сытости, он сплюнул особенно обильно.
– Ну и что? Габели сказал вам – это вороны. Поднимите голову. Они здесь повсюду. Так же, как и мухи.
– Мой дозорный сообщил мне о человеке, якобы пришедшем с территории больницы. Судя по всему, это был один из пациентов, потому что сильно хромал. Тем не менее рана не помешала ему взобраться по столбам ворот и срезать оба трупа.
– Этого не может быть! Трупы расклевали вороны.
– Тогда должны же были остаться скелеты!
Впечатлительный Алмос шумно вздохнул. Гильдебрандт молча таращился на собеседников. Препирательства с начальством были совершенно невыносимы для его немецкой ментальности.
– Мы осмотрели остатки верёвок. Они были перерезаны ножом. Это никак не могли быть вороны, – произнеся это, Отто на всякий случай поднялся и вытянулся по стойке смирно.
– Что думаешь по этому поводу, Габели? – спросил Якоб.
– Думаю, что с больницей ещё могут быть проблемы, – ответил Дани. – Нам предстоит ещё большая работа с местным населением.
– Яд большевизма ещё циркулирует по их жилам вместе с кровью, – проговорил Гильдебрандт.
– Да ты почти поэт, Хельвиг! – усмехнулся Якоб.
Их беседу прервал вой сирены ПВО. Хозяйка, проворно выбежав из дома, открыла дверь, ведущую в погреб.
– Если господа желают, – сказа фрау Мария, жестом приглашая их спуститься в погреб. – Там есть запас воды и отхожее ведро.
– Отхожее ведро! – Гильдебрандт вскочил. – Герои боёв за Воронеж станут мочиться в отхожее ведро!
Фрау Мария, пожав плечами, стала спускаться в погреб. Дани посмотрел вверх. Вороны исчезли, оставив небо в распоряжении самолётов с красными звёздами на крыльях. Их огромные тела нависли над горизонтом, но рева турбин пока не было слышно. Над улицей Первого мая всё ещё заходилась воем сирена ПВО.
Отто, выскочив из-за стола, побежал по дорожке за дом.
– Никак не может отвыкнуть… или привыкнуть, бедный наш отпускник! – покачал головой Алмос.
Дани поднялся. Он подошёл к изгороди. Ему показалось или в зарослях мелькнула чья-то быстрая тень? Слишком большая для кошки или любого другого зверя, имеющего обыкновение жить вблизи человеческого жилья, она исчезла стремительно, оставив Дани в недоумении. Он позабыл спросить у Гильдебрандта, живёт ли фрау Мария одна или у неё есть ребёнок.
– Шаймоши! Убирайся-ка прочь! – ревел за его спиной Якоб. – Бери «хорьх» и следуй в штаб. Я должен знать последнюю сводку.
Шаймоши, ни слова не говоря, побежал к калитке.
Дани бродил вдоль изгороди, стараясь найти следы неизвестного проныры. Беспокойное чутьё ловца диверсантов заставляло его осматривать каждый куст. Милая фрау Мария! Свирепый Бог этой земли сохранил её подворье в первозданно-идеальном порядке. Кусты смородины, идеально выровненные грядки с овощами, жестяные бочки наполнены водой для полива, в сарае блеет и возится живность и ни одной минной воронки, и ни одного следа автоматной очереди на идеально оштукатуренной стене. Зады хозяйства содержались в таком же идеальном порядке, как и его лицевая сторона. На заднем дворе Дани обнаружил задумчивого Отто.
– Я не добежал до нужника, – сообщил ему товарищ.
– А я ищу…
– Кого или что?
– Не знаю. Но вряд ли это кот. Скорее всего, кто-то более крупный.
– По огороду бегает какой-то мальчишка. Может быть, это сын фрау?
– У Марии Фишер нет детей. Ни сыновей, ни дочек, – Гильдебрандт вышел из-за угла дома и присоединился к ним. – Я думаю, ложная тревога. Бомбардировщики пройдут стороной. Сегодня их цель не мы.
Дани нехотя последовал за товарищами к столу, где капитан Якоб и лейтенант Гаспар допивали остатки праздничного бренди.
– Я говорю, вокруг дома ошивается какой-то мальчишка, – повторил Отто.
– Кто о чём, а Козьма о партизанах! – засмеялся Гильдебрандт. – Наш Отто боится партизан. Партизаны ему видятся под каждым кустом!
– Действительно, Козьма! – капитан Якоб надул и без того толстые губы. – Люди нашего доблестного Гаспара систематически обшаривают руины. Буквально просевают щебень через пальцы. Все выходы из больничного парка блокированы. Так, Гаспар?
– То так! – кивнул Алмос.
– Какие там партизаны! – обиделся Отто. – Мальчишка заметно припадает на левую ногу.
– Сейчас весь мир не здоров, – вздохнул Дани. – Что поделать! Война! Выпьем же за то, чтобы наши
