Щеки у сержанта стали такими, что от прикосновения к ним загорелась бы спичка. На глаза навернулись слезы, и она прикрыла их промасленной байковой рукавицей.
«Ну, вот теперь совсем меня зарезали сегодня, — подумала Женя, — не хватало только слез, а так уж полный порядок. Майор решит, что попал не в боевой полк, а в детский сад». Но майор, искоса взглянув на сержанта, пошел дальше, изредка подергивая головой.
— Вечером собрать в штаб командиров звеньев и эскадрилий, — внезапно останавливаясь, сказал майор. — Поговорим обо всем. А пока можете быть свободны.
— Слушаюсь… — не очень бодро ответила Женя.
* * *
Вряд ли командир полка догадывался, кому и чему он обязан тем, что вдруг, так неожиданно он оставил свой боевой полк и попал сюда, в часть, которая только начинала боевые действия, да притом в часть необычную, где летный состав — девушки.
Несколько дней назад его вызвали в управление кадров Военно-Воздушных Сил. Шагая по длинному коридору управления, он недоумевал по поводу такого экстренного вызова.
Кажется, в полку у него все шло хорошо. После боев на Южном фронте сейчас полк получал новые самолеты и сразу же должен был отправляться в новый район боевых действий.
В кабинете у начальника он подождал минуту, пока генерал, занятый бумагами, освободится.
— Майор Марков прибыл по вашему вызову.
Генерал внимательно посмотрел на него.
— Как дела в полку?
— Полк получает новую материальную часть, товарищ генерал. Под Барвенковом мы много машин потеряли.
— Я слышал, вы тоже были сбиты?
— Да, товарищ генерал. Недавно возвратился из госпиталя.
Генерал немного помолчал.
— Вы, конечно, слышали о гибели Расковой?
— Да, товарищ генерал.
— Что вы думаете, если мы назначим вас командиром этого полка?
Майор Марков недоуменно развел руками.
— У меня же есть полк… И как я ими буду командовать? Женщины все-таки?
— Так же, как командовал раньше. Кстати, приказ уже подписан.
«О чем же тогда говорить, — подумал майор. — Приказ не перечеркнешь».
— Вы согласны? — спросил генерал.
— Мне ничего больше не остается, как согласиться.
— Ну, вот и хорошо. Здесь сейчас два экипажа из полка, с ними и вылетайте. Вы справитесь, — поднимаясь из-за стола, сказал генерал. — Летчики там хорошие. Желаю успеха.
— У меня к вам просьба, товарищ генерал.
— Да?
— Разрешите взять с собой мой экипаж. Мы летаем вместе с начала войны.
— Ну что ж, — подумал генерал, — возьмите.
Майор молча козырнул и вышел из кабинета.
«Вот это попал! — думал он, направляясь к выходу. — Ума не приложу, как это все вышло».
* * *
— Что, Марков, новое назначение получил? — спрашивали его знакомые летчики. — В какую часть?
— Не спрашивайте, в женский полк, вместо Расковой…
— На «пешках»?! Не завидуем!
Майор видел в одних глазах сожаление, в других ухмылки, и ему становилось все досаднее.
А дело обстояло просто. Все решил случай.
После похорон Расковой комиссар полка Елисеева вместе с летчиками Галей Лапуновой и Любой Губиной решили пойти в Управление кадров, чтобы узнать, кто будет назначен вместо Марины Михайловны.
— Летчики рвутся в бой, товарищ генерал, — убеждала Елисеева. — Нам нужен командир немедленно.
— Вот, — раскладывая на столе папки личных дел, сказал генерал, — здесь те командиры полков, которых я сам бы рекомендовал. Но у меня сейчас дел сверх меры. Посмотрите сами и выбирайте.
Они просматривали папки с личными делами, вглядываясь в чужие лица, пока Люба Губина не сказала:
— Давайте возьмем вот этого.
С фотографии, вложенной в личное дело, на них смотрели серые холодные глаза под насупленными бровями. На гимнастерке блестел орден Ленина.
— Воевал уже, — словно оправдываясь, говорила Люба, — на «пешках» — это ведь для нас главное. А Марину Михайловну кто может нам заменить…
— Будь по-вашему, — сказал генерал. — Завтра будет приказ.
Так и решилась судьба неизвестного им майора.
* * *
…Вечером в штабе собрались все командиры. Комэски доложили о составе эскадрилий, о выполнении боевых заданий. Новый командир слушал их доклады молча, набросив на плечи шинель.
— А говорили, у него орден, — прошептала Катя Федотова на ухо Маше Долиной. — Не видно что-то…
— Есть. Люба знает точно, — ответила Маша.
Услышав шепот, Женя оглянулась и посмотрела на них сердито.
— Начнем с дисциплины, — сухо заметил командир полка, когда командиры эскадрилий закончили свой доклад. — И с летных тренировок.
— Но, — попыталась сказать командир первой эскадрильи Надя Федутенко, — у нас уже есть боевой опыт…
— Верно. Я сегодня наблюдал за вашими посадками. Неплохо. Но летать строем вы не умеете.
Даже шушукавшиеся Катя и Маша примолкли и насторожились. Им казалось — что-что, а летать строем они могут.
— Ваш строй годится над аэродромом, а не в воздушном бою. Если вы хотите воевать и побеждать, остаться живыми, то все это зависит только от отличного строя в боевых порядках.
«Штык-то штык, а говорит дело, — думала Женя. — Без строя нельзя. Посбивают сразу».
— Сталинградская операция закончилась, и, я думаю, нам дадут некоторое время для тренировок. А теперь, на сегодня, все, — неожиданно закончил командир полка.
Расходились по землянкам молча, пораженные столь кратким совещанием.
— Вот уж и вправду штык, — повторила Кагя слово, которое сразу стало известно в полку. — Увидел сегодня моего стрелка-радиста и говорит: «А сапоги-то у вас поржавели».
— А с вами иначе нельзя, — строго сказала Женя. — Забывает кое-кто, что у нас боевой полк, а не аэроклуб.
— Мы же стараемся, комэск, — оправдывалась Катя. — Ну, бывает иногда…
— Плохо стараетесь.
А новый командир полка, подложив под голову летный планшет, укладываясь спать на классной доске, на которой еще виднелись старые записи мелом, спрашивал своего штурмана Никитина:
— Что скажешь, Николай Александрович?
— Да дело не так уж плохо, товарищ майор. Необычно только как-то… Я проверял штурманов перед совещанием. Район полетов знают хорошо, расчеты делают быстро. А бомбометание проверим.
— Да, нелегкая у нас с тобой задача… Мне хочется, чтобы они поверили: все, что я требую, — это для их же пользы. Что прилетели мы с тобой сюда не только воевать, но и учить. А на совещании смотрю на них и вижу такие злые взгляды…
— Обойдется, товарищ командир. Начнем летные тренировки, и все станет на место. Поверят вам.
— Да уж деваться нам с тобой некуда. Или грудь в крестах, или голова в кустах, как говорится.
За тонкой дощатой перегородкой, разделяющей дом пополам, слышался шорох разворачиваемых карт, тихий разговор. Командиры в штабе готовились к новому летному дню. От мороза потрескивали стены дома.
Внизу плыли облака. Холмистая пелена тянулась почти до горизонта. Налево, к востоку, она была тонкой, почти прозрачной. Кое-где облака расползались, и тогда, как в глубоком колодце, внизу проплывала земля: край зеленеющего поля, лесок, тоненькая завитушка речки.
Наверно, тысячу раз за многие годы работы до войны в Гражданском Воздушном Флоте видела Женя и облака, то ровные, как заснеженное поле, то громоздящиеся фантастическими башнями. И землю с разливами рек и ширью полей, прикрытых туманной дымкой. И небо, иногда блеклое, будто выцветшее от палящих лучей солнца, иногда синее, холодное. Но каждый раз она видела все эго будто впервые.
Женя взглянула наверх. Через прозрачный колпак кабины было видно облако, пухлое, с хвостиком, развеянным ветром. Оно казалось неподвижным, будто приклеенным над головой. «Какое смешное облако, — подумала Женя. — Все время летит с нами».
Странно, но в таких вот обычных, не боевых полетах Женя чувствовала себя гораздо спокойнее, чем на земле. Каждая минута на земле требовала ее вмешательства в чьи-то дела, проверки, занятия, разбора полетов. Даже вечерами она была во власти всех дневных дел, обдумывая их и составляя планы на завтра. Но вот в минуты, когда четкий «клин» девятки самолетов идет позади нее, а вверху теплое, синее небо со смешным, приставшим к строю облачком, на нее снисходило ощущение покоя, будто все заботы и волнения оставались внизу.
Управление самолетом сейчас не требовало от нее большого напряжения, она почти машинально чуть-чуть иногда «поправляла» полет машины, и ей казалось, что самолет летит сам. Изредка Женя взглядывала на указатель скорости, выдерживая режим полета.
Сегодня полк совершал дальний перелет на Северо-Кавказский фронт с базы, где после боев под Сталинградом проводилось несколько летнотактических учений. Настороженность и недоверие, с которыми она встретила появление нового командира полка, постепенно исчезали, и теперь Женя и сама, подражая командиру, выговаривала летчи-кам, плохо летавшим в строю.
