Женя вздохнула и круто повернула к радиостанции.
— Что там? — спросила она радиста. — Отбомбились?
— Да, товарищ командир. Возвращаются. Только Долина передает, что на машине номер тринадцать неисправно шасси, не убралось.
«Тринадцатая? Да ведь это номер Матюхиной», — вспомнила Женя.
— Передай тринадцатому, чтобы выпускали шасси аварийно и садились последними. Понятно? Если шасси не выйдут, садиться на фюзеляж.
— Понятно, товарищ командир. Связываюсь.
«Вот тебе, на тебе… этого еще не хватало…» Она с раздражением стащила запутавшийся за воротник шнурок, дернула и швырнула перчатки под колеса автомашины, Сутулясь в мешковатом меховом комбинезоне, быстро прошла к дежурному стартеру и схватила у него флажок.
— Проследи, чтобы никто не сунулся на полосу, быстро!
Машину с неубранными шасси она заметила сразу, как только тройка самолетов показалась над аэродромом. Одно колесо, как подбитая лапка у птицы, смешно и необычно торчало под мотором.
Она яростно замахала флажком первому приземлившемуся самолету, показывая, чтобы тот быстро уходил с полосы на рулежную дорожку. Когда сел второй самолет и покатился в сторону стоянок, Женя бросила флажок в сторону и, запрокинув голову, стала следить за «пешкой», которая круг за кругом ходила над аэродромом. Правое шасси вышло нормально, насколько могла заметить Женя, а левое все так же оставалось полусогнутым.
Она взглянула на часы. По расчету, горючего на самолете должно хватить еще минут на пятнадцать; надо сажать самолет, чтобы не пришлось Зале уходить на второй заход с пустыми баками, если вдруг не рассчитает правильно заход на посадку с первого раза. Сажать только на фюзеляж, риск будет меньшим, чем если бы летчик решил сажать машину на одно колесо. Хотя поломка, возможно, и будет большей…
— Передай приказание: убрать шасси, садиться на фюзеляж! — снова крикнула Женя радисту.
Когда самолет вновь прошел над посадочной полосой, шасси оставались выпущенными. Он развернулся и стал заходить на посадку.
— Ты передал мое приказание?
— Да, товарищ командир. Командир экипажа ответила, что будет сажать самолет на одно колесо, — ответил радист.
— Вот со-обака… — тихо, чтобы радист не услышал, сказала Женя и застыла на месте, не спуская взгляда с самолета.
— Круче, круче… — приговаривала она про себя. — Так… скорость держи, скорость! Закрылки выпустила. Хорошо… Крен побольше… Крен, тебе говорят!.. — крикнула Женя, как будто летчица могла услышать ее.
Самолет планировал уже на прямой перед приземлением, и было слышно, как гул моторов, повинуясь руке летчика, то стихал, то вдруг нарастал; летчица «подтягивала» машину, выдерживая посадочную скорость. «Пешка» шла с левым креном, словно прицеливаясь одним колесом к границе посадочных знаков.
— Не плюхнулась бы… Второе шасси не выдержит, сломается… Ниже подводи, ниже!
Самолет чиркнул колесом у самого черного полотнища и понесся мимо Жени, взметая колючий снежный вихрь. Будто канатоходец, расставив руки-крылья, бежал он, как по проволоке, на одном колесе в конец посадочной полосы. Следом за ним, задыхаясь и грозя кулаком, бежала Женя.
В конце аэродрома, потеряв скорость, самолет накренился вправо и, описав полукруг, замер.
Экипаж уже вылез из машины, когда к ней подбежала Женя.
— Почему не выполнили мое приказание? — еле переведя дыхание, проглатывая в скороговорке слоги, крикнула Женя. — Вам что было приказано?
— Так жалко же машину… — пыталась оправдаться Матюхина. — Я же хорошо посадила… — Улыбчивые ямочки на побледневших щеках стали еще глубже. Серые глаза с надеждой и ожиданием следили за Женей.
— Посадила… А чем рисковала? Самолет в дым, сам невредим? Или и своей головы не жалко? Аварийным выпуском работали?
Штурманы второй эскадрильи. Слева направо: Галя Маркова, Клара Дубнова, Аня Кейзина, Валя Кравченко, Паша Зуева.
— Качала… — подала свой голос штурман Паша Зуева. — Четыре круга качала, вторая «нога» никак не выходила.
«Покачать» вручную аварийный гидровыпуск шасси не очень-то легко; видно было, что Паша устала, мокрые волосы выбились из-под шлемофона, но она словно бы чувствовала неловкость перед комэском, что не смогла «качать» еще, как будто бы в этом была необходимость.
— Понятно, — успокаиваясь, сказала Женя, — значит, неисправность. Но в таких случаях самое безопасное — посадка на «брюхо», это вы помните?
— Конечно. — Валя посмотрела на завалившийся набок самолет. — Но ведь поломка была бы большей?
Как летчик, Женя понимала Валю: всегда хочется сделать все, чтобы спасти машину, тем более сейчас, когда самолетов не хватает и даже запасных в полку нет. Но как командир…
— На гауптвахту за невыполнение приказа; за посадку — благодарность.
Глаза у Вали стали, как у ребенка, которого незаслуженно обидели.
— А как же боевые вылеты?
— Интересно, на чем вы собираетесь лететь? На палочке? Чтобы я отобрала машину у другого экипажа? Не получится… Самолет оттащить с полосы, чтобы не мешал другим на посадке. Все. — Женя повернулась и направилась на командный пункт полка, чтобы написать донесение о поломке.
На следующий день с рассвета эскадрилья была уже в воздухе. Район бомбометания оставался прежним — тракторный завод, но цели переместились в центр, наши войска сжимали кольцо окружения врага. Как и накануне, вылет прошел спокойно, и Женя, разворачиваясь после бомбометания, подумала, что это в общем-то неплохо: экипажи научатся спокойно разбираться в целях в воздушной обстановке. Перед вылетом она дала задание всем стрелкам-радистам и штурманам подсчитывать и определять типы самолетов, замеченных в воздухе над целью.
— Чтобы не зевали в воздухе, а видели все, что вокруг делается, и были готовы к отражению атаки истребителей противника в любой момент полета, — говорила Женя на предполетной подготовке.
Самолет Вали Матюхиной, который вчера оттащили трактором к краю полосы, мелькнул рядом, когда Женя заходила на посадку. Холод донимал, и она торопилась побыстрее зарулить и хоть немного отогреть руки у костерка, предусмотрительно разложенного механиком поодаль от стоянки.
Едва она выбралась через нижний люк, как техник самолета, не дожидаясь обычного доклада летчика о работе моторов и приборов, сказал:
— Новый командир полка прилетел.
— Да? — Женя забыла о костре сразу. — Где же он?
— А вон там, по стоянкам ходит. И за посадкой наблюдал.
«Самолет-то поломанный не оттащили подальше, — подумала Женя. — Прилетел, а тут тебе подарок сразу. Показали себя… Идти докладывать или здесь подождать? Пойду, наверно…»
Женя медленно, собираясь с мыслями, двинулась в ту сторону, где она заметила командира. Он шел ей навстречу, похлопывая прутиком по голенищу сапога. Высокий, худой, в перешитой солдатской шинели и низко надвинутой шапке-ушанке, исподлобья он посматривал вокруг.
— Товарищ… — Женя взглянула на петлички шинели, — …майор, исполняющий должность командира полка и командир второй эскадрильи старший лейтенант Тимофеева. Полк возвратился с боевого задания.
— Майор Марков, — сухо представился командир. — Чья это машина? — кивнул он в сторону самолета Вали.
— Самолет второй эскадрильи. Летчик сажала машину вчера на одно колесо.
Командир полка ничего не сказал. Медленно, все так же похлопывая прутиком, пошел дальше вдоль стоянки. Женя пошла рядом с ним.
«Хоть бы спросил, как случилось… — с раздражением думала она. — Штык какой-то, а не командир».
У следующей стоянки новый командир полка обошел вокруг самолета, разглядывая его так, как будто бы видел «пешку» впервые. Заглянув в кабину стрелка-радиста, подвигал нижним пулеметом.
— Кто на самолете мастер по вооружению?
— Оружейника сюда! — крикнула Женя.
Подбежала девушка-сержант. Ее круглые щеки горели пунцовым морозным румянцем. Ватные брюки заправлены в огромные стоптанные валенки, она все топталась, никак не могла поставить ноги, как следует при отдаче рапорта: пятки вместе, носки врозь.
— Я!
— Не «я», а надо докладывать, как положено, — тихо заметила Женя. — Сколько раз говорить надо?!
— Пулемет давно чистили? — спросил командир полка, показываясь из-под самолета.
— Сегодня чистили.
— Он у вас откажет в воздухе, густо смазан для такого мороза.
Щеки у сержанта стали такими, что от прикосновения к ним загорелась бы спичка. На глаза навернулись слезы, и она прикрыла их промасленной байковой рукавицей.
«Ну, вот теперь совсем меня зарезали сегодня, — подумала Женя, — не хватало только слез, а так уж полный порядок. Майор решит, что попал не в боевой полк, а в детский сад». Но майор, искоса взглянув на сержанта, пошел дальше, изредка подергивая головой.
