стройке, что даёт мне право не подписывать документы для сметы. Поэтому оценка находится в подготовительной стадии, без людей, по бумагам. А Подлевский, наоборот, нажимает.
Надо чётко угадать момент: ни раньше, ни позже. Вот где засада.
– А как себя ведёт Синягин?
– С ним не общаюсь, только раз был на совещании, которое он вёл. Грозный мужик. На меня волком смотрит, я для него клерк, в чернилах крещённый, и он ничего понять не может. Его люди меня, словно мухи, обсели, взятку суют, чуть ли не открытым текстом предлагают. А всё – пустосваты, я не беру. Вот он и не понимает, что происходит. Хотя… – Что «хотя»?
– Мужик тёртый. Ты же знаешь, что я справки всё-таки навёл, он когда-то в КГБ начинал. В бизнесе высот сам достиг. В общем, такое у меня впечатление, что Синягин может догадываться о помехах, какие чинит Винтроп. Естественно, понятия не имея ни о каком Винтропе, а подразумевая некие посторонние, возможно, потусторонние – в смысле забугорья, – силы, мешающие проекту.
– Посторонние… Я бы очень хотела узнать, что в его сознании кроется за понятием «посторонние». Мы-то с тобой имеем дело с попыткой зарубежного влияния, вот ты про Винтропа и вспомнил. А Синягин, не исключено, на наших чиновников грешит. У него в России недругов хватает. Идеологических власовцев.
– Может, опасается и наших и винтропов?
– Всё возможно. Нам с тобой, Валя, сие узнать не дано. Мы своё дело делаем, на своём участке работаем. Но интересно, очень интересно… Если Аллах смилостивится, через много-много лет встретиться бы с ним, раскрыться. Вот был бы объём жизни! Это, конечно, мечты дурацкие. С чего я вдруг пургу погнала?..
В метро они расстались, разойдясь по разным веткам. Но мечтательность Глаши долго ещё аукалась в их мыслях, при этом, как нередко бывало, «от противного». Действительно, – думал Валентин, – Синягин, который неизвестно какими способами, но явно с огромными трудностями заполучил этот важный госзаказ, не может не чуять саботаж и, наверное, не только по части газопровода. В так называемые случайные «эксцессы исполнителей» он не верит и правильно делает. А Немченков, кстати, очень болевую точку нащупал, здесь фактор времени особо чувствителен. Видимо, Винтроп Немченкова ценит, будут его двигать вверх. Но Синягин, Синягин… Ему винтропов угадывать можно только седьмым чувством, внешне всё шито-крыто. Мелкий чинуша Суховей – либо бестолочь, что маловероятно, таких теперь не держат, либо отрабатывает указание свыше, что вернее. А откуда ноги растут, Синягину неизвестно. Нет, не понять ему, кто на самом деле стоит за этим упёртым Суховеем.
Но Глаша размышляла иначе. Этот Синягин с сильным пророссийским проектом уже вдоволь поколотился о неудобия, которые чинят ему доморощенные недоброжелатели, и своих противников знает наперечёт. Внезапно, словно из-под земли возникший Суховей, не берущий взяток, – разрыв шаблона! – должен его насторожить. Примет на этот счёт у него, наверное, немало… Руку на отсечение – Синягин лично или через кого-то уже вышел на прямое начальство Валентина. Да Валька и говорил, что его вызывали, спрашивали о проблемах, почему заминка. Но с формальной точки зрения не подкопаешься. И если вертикаль власти Центрального округа Синягин проверил, значит, должен понять: указания Суховею идут откуда-то сбоку, что и есть на самом деле. А что такое – сбоку? Синягин, начинавший в главной советской спецслужбе, всё сообразит. Мы же знаем, что у нас мозги на зарубежье заточены. А его проект связан с внедрением оборонной технологии в гражданскую сферу, что на пользу нашей экономике. Кому это невыгодно?.. Не-ет, Синягин кое-что скумекает и сам может постучаться в Службу за помощью.
Через пару недель неожиданно объявился телохранитель Вова. Он позвонил в десять утра, когда Донцов был в Сити.
– Виктор Власыч, здравствуйте. Мой шеф очень хотел бы увидеться с вами и заранее приносит извинения, что не уведомил предварительно. Сегодня в шестнадцать ноль-ноль, в московской резиденции, мы там были. Где вас захватить в три часа?
«Что за срочность?» – подумал Донцов. Днём у него были намечены две проходные встречи, однако просьбу Синягина, тем более с извинениями, не уважить нельзя. Конечно, Вова подъедет за ним в любую точку города, но на ум пришла давняя примета.
В четвёртом классе школьный приятель на два дня дал ему удивительную, редчайшую для провинциального Малоярославца книгу – толстенный том Брэма «Жизнь животных». Цветные фотографии диковинных зверей потрясли его воображение и почему-то особо врезалось в память, что животные всегда ходят на водопой проторенными тропами. В зрелом возрасте та детская памятка волею случая переросла в примету: если что-то с первого раза получилось ладно, то и впредь желательно держаться тех же правил. И поскольку знакомство с Синягиным оставило добрые воспоминания, Донцов мгновенно прикинул дальнейший расклад дня и твёрдо сказал:
– Как в прошлый раз. Дома.
По пути Вова сообщил, что особых причин для немедленной встречи у Ивана Максимовича не просматривается. Он очень занят, ближайшие дни загружены под завязку, а сегодня выдалось окно. Видать, Синягину захотелось пообщаться, как он говорит, с человеком своей крови, душа стучится в рёбра, надо выговориться. Есть за ним такая привычка, даже приметы известны, когда его начинает переполнять. Но Донцов на всякий случай прикинул, как дела со станочным заказом, чтобы при надобности кратко отчитаться.
Именно со станков Иван Максимович и начал, однако совсем не так, как полагал Донцов. Синягин встретил его на пороге кабинета, дружески похлопал по предплечью, усадил в знакомое кресло. Принялся неторопливо вышагивать от окна к окну. Сказал:
– О станках говорить не будем. Знаешь ты или нет, но мои люди с твоего завода не вылазят, докладывают, что всё в графике. – Улыбнулся. – Доверяй, но проверяй! Понимаешь, Власыч, слишком важное дело я затеял, не имею права на случайной арбузной корке поскользнуться. Приходится держать под контролем.
Вдруг остановился прямо перед Донцовым, упёрся в него глазами.
– Потому я тебя и вызвал. Очень срочное дело возникло, и ты мне должен всё разъяснить. – Пауза. И выстрел: – Что происходит в твоей деревне Поворотихе?
Виктор растерялся от неожиданности, мельком глянул на Вову, но тот сидел с каменным выражением лица, глядя в одно из окон.
– С Поворотихой, с Поворотихой что? – наседал Синягин. – Три дня назад… Нет, об этом после. Сперва ответь, почему в меня Раиса мёртвой хваткой вцепилась?
Донцов молчал.
– А-а, молчишь! Значит, Раису знаешь?
– Нет, не знаю.
– Надеюсь, ты меня глупцом не считаешь. Раз не спросил, кто она такая, выходит, тебе это известно.
– Да, известно.
– Кто она?
– Ваша сестра.
– Та-ак, начинаем продвигаться. Откуда о Раисе узнал?
– Давний
