в глазах черноволосых стройных парней в форме, когда они смотрели на синяк, разлившийся по Валиной щеке.
Валя созвонилась с родителями. Мать попричитала, но успокоила, мол, отец уже связывается с кем надо. Он и правда позвонил в Ташкент прокурору республики, объяснил, что к чему, кое-что пообещал, на кое-чём настоял. Прокурор дипломатично предложения и посулы выслушал, требования выдвинул, радостно на всё согласился и позвонил Каримову. Так-де и так, молодой специалист с московским образованием, потомственный юрист, отпускать нельзя. Ислам Абдуганиевич — президент и бывший первый секретарь республики Узбекистан — дал добро запрягать. Диплом восстановили быстро, а с паспортом дело зависло на месяцы. Тянула Валя ярмо за трёх битюгов, но зато и зубы отрастила — иной хищник позавидует. В Самаре её так и прозвали потом: «Самаркандская львица». Но как только Союз затрещал по швам, и треск стал слышен невооружённым ухом, Валентина из Самарканда сбежала.
В ожидании серьёзного дела Валя точила зубы о всякую мелкую сволочь — районные банды, наркодилеров, авторитетов средней руки и приблатнённую шушеру. Крупная дичь сама вылезла из логова. Нарисовалась, что называется, не сотрёшь. Примерно через год работы в прокуратуре, Валентина почувствовала осторожное прощупывание извне в поиске слабых звеньев. Тонкий, еле ощутимый интерес к нуждам и «болевым точкам» сотрудников прокуратуры остался бы незамеченным, не пройди Валентина школу среднеазиатских подковёрных игр. В обществе правовых обычаев и «пустынной казуистики» интуиция, а проще — «чуйка», быстро становится отзывчивой, как нерв под сточенным ногтем медвежатника.
Валя изящно вписалась в игру, определилась с правилами и вскоре сквозь «туман войны» проступил профиль Газизова Фердинанда Гаязовича — начальника таможни самарского аэропорта Курумоч. Валентина не торопясь выжидала, наблюдала, собирала сведения. Через полгода Газизов напоминал муху на затянутом паутиной чердаке. Взмах руки, и мухе уже не выбраться. И повод подходящий появился. Валентина узнала о претензиях таможни к директору частного зоопарка Павлу Сергеевичу Юсенкову.
1997, Самарская область, посёлок городского типа Берёза
Павел, не доезжая аэропорта, свернул в Берёзу.
— И зачем мы сюда? — поинтересовался он, паркуя свою Волгу-сарай рядом с храмом.
— Куда бы вы, Павел, побежали на их месте? — Валентина отстегнула ремень безопасности. — Я бы, например, туда, где есть деревья. А тут как раз ближайший лес.
— Я бы тоже… с вами побежал. — Павел дёрнул ручник.
— Сейчас и проверим. Есть идея. — Валентина открыла дверцу и, грациозно выпорхнув из машины, захрустела сапожками по снегу.
Павел покряхтел, вышел и закрыл двери, дёргая по нескольку раз за ручки.
— Спасибо, конечно, Валентина, за компанию, вы очень добры, но сдаётся мне, всё это бессмысленно.
— Доброта — тоже вклад. Думаете, не найдём? — Валентина взяла Павла под руку, опустив на его предплечье невесомую ладошку в кожаной перчатке цвета беж.
Павел растрогался и растерялся.
— Нет. В смысле, да, думаю, что нет.
— Я бы наказывала за пессимизм, — Валентина отвернулась, но Павел успел заметить её улыбку и поспешил исправиться:
— Нет-нет, я реалист всё же больше.
— Это хорошо, — Валентина едва ощутимо прижалась к руке Павла, — но оптимизм — это, как известно, недостаток осведомлённости — тоже наказуемо.
Павел, чувствуя, что его позиции укрепились, посетовал:
— Вообще, мне даже не потери жалко, а… Пропадут же зимой — замёрзнут. Хотя и деньги большие, конечно. Эх!
— Я тут взяла на себя ответственность подготовить кое-что, попросила знакомых ребят. — Валентина отпустила руку Павла, сложила ладошки рупором и крикнула: — Сержант! Ребята, несите тыкву!
Откуда ни возьмись появились трое молодых людей в камуфляже. Один нёс тыкву, а два других — клетки.
— Да вы и правда, Валя, оптимистка! — Вооружение парней обескуражило Павла.
— Клетки ещё есть. — Мелкова, покрутив в воздухе пальцем, указала на ветвистый тополь. Сержант утвердил тыкву у комля дерева и привязал её скотчем к стволу. Сверху тыквы, на месте хвостика, виднелось заткнутое тряпкой отверстие. Сержант переглянулся с Мелковой и вытащил тряпку. Валентина подняла большой палец:
— Не приглашать же охотников из Индии. Попробуем сами…
— Что вы задумали? Я заинтригован! — недоумевал Павел.
— Идите сюда, — Валентина увлекла Павла за пышную ель.
Солдаты подхватили клетки и растворились в осиннике.
Близость Валентины, её беззащитность и терпкий аромат духов одурманили Павла. Он по инерции, следуя за ней в их импровизированный наблюдательный пункт, обнял её за талию и наслаждался стремительным сближением их губ.
— Смотрите, Павел, смотрите! — зашептала Валентина.
Павел чуть присел и всмотрелся между еловых лап. К тыкве, тревожно оглядываясь, подходила обезьяна. Она села рядом с тыквой, в нерешительности погрызла ногти и запустила руку в отверстие.
— И что дальше? — Павел выбирал ракурс поудобнее. — Увидит нас и убежит.
— Идёмте, — Валентина решительно вышла из-за ели.
Обезьяна запрыгала, заверещала, но в тыкве её будто держала за руку неведомая сила.
— Мальчики! — весело крикнула Валентина.
Солдаты снова появились, как будто из воздуха материализовались. Бряцнула дверца клетки. В мгновение ока обезьяна оказалась взаперти.
— Смотрите, Павел, сработало! — Глаза Валентины светились счастьем.
— Обалдеть! — Павел разулыбался, видя её по-детски искреннюю радость. — Почему же она не вынула руку?
— Алчность, жадность и глупость ещё никто не отменял, — кашлянула Валентина и посерьёзнела.
— У обезьян они тоже есть? — Павел напустил на себя картинную озабоченность.
— Даже если и есть, им они простительны. — Валентина поправила платок на шее. — Обезьянка просто хотела банан. А люди так и бегают всю жизнь со своими тыквами… Сколько ещё?
— Тыкв? — Павел остановился.
— Обезьян! — засмеялась Валентина и хлопнула Павла ладошкой по груди.
— Девятнадцать, — Павел даже не пытался скрыть скорбь.
— Ничего, думаю, заставим таможню заплатить за поимку, — в голосе Валентины лязгнуло железо, в глазах блеснул лёд, она сосредоточилась, но тут же вновь потеплела: — Ещё есть способ с пивом. Человек пьёт на глазах у обезьяны, оставляет полную кружку, чтобы обезьяна видела, а сам прячется. Обезьяна «обезьянничает» — пьёт тоже, и падает пьяная. Тут её и ловят.
— Не, — разочарованно протянул Павел, нам такое не подходит. Во-первых, после девятнадцати кружек я сам стану бабуином, а во-вторых, обезьяне вряд ли дадут подойти к пиву.
***
Ирина восхищённо посмотрела на Павла:
— Так ты всё-таки открыл зоопарк?! Здорово! Молодец!
— Открыл, Ира, открыл, — устало понурился Павел.
— Мог бы и пригласить как-нибудь, — передёрнула плечами Татьяна.
Павел недоумённо втянул голову в плечи и развёл руками:
— У нас с восьми утра и до девяти вечера открыто. Дети до семи лет — бесплатно.
— Ну, мои-то постарше. Ничего, мы заплатим, — успокоила Татьяна.
— А мои в самый раз проходят, — рассмеялась Ирина.
1997, Самара, аэропорт «Курумоч»
Валентина вошла в кабинет начальника таможни,
