не могла надеяться на судьбу.
По иронии даже прошлой ночью родители не спали в одной кровати. Мама осталась с тобой в больнице, а мы с папой вернулись домой. Хотя Гай Букер сказал, что заедет за мной и отвезет в суд, я прикинула, что могу доехать и с отцом, сделать вид, что меня насильно тянут туда. Мы с Гаем договорились, что чем дольше будем держать в тайне мои показания, тем лучше.
Мой отец, который уже побывал свидетелем, теперь сидел на галерке зала суда, а я осталась одна в холле — идеально. Я дрожала, находясь рядом с приставом.
— Ты в порядке? — спросил он.
Я кивнула:
— Нервы, — а потом услышала голос Гая Букера.
— В качестве свидетеля защита приглашает Амелию О’Киф.
Меня завели внутрь, но вдруг начался ад. Марин и Гай вскочили с мест и принялись спорить. Мама рыдала. Отец встал и изогнул шею, пытаясь отыскать меня взглядом.
— Вы не можете вызвать Амелию, — возразила Марин.
Букер пожал плечами:
— Почему? Именно вы добавили ее в список свидетелей.
— Есть ли причина, по которой вы вызываете свидетеля, — спросил судья Геллар, — кроме той, что вы просто хотите утереть нос адвокату истца, что имеете такое право?
— Да, Ваша честь, — ответил Букер. — Мисс О’Киф обладает информацией, которую обязан услышать суд, учитывая всю подоплеку иска о неправомерном рождении.
— Хорошо, — сказал судья. — Приведите ее.
Когда я вышла вперед, то ощутила на себе все взгляды. Они словно прожигали дыры, и вся моя уверенность стала исчезать. Проходя мимо мамы, я услышала, как она шепчет Марин:
— Вы же обещали. Говорили, что это для подстраховки…
— Я понятия не имела, что он так поступит, — прошептала Марин. — Вы знаете, что она собирается сказать?
И тут я оказалась в маленькой деревянной клетке, как диковинка, которую под микроскопом изучал суд. Мне принесли Библию и заставили поклясться. Гай Букер улыбнулся мне:
— Можешь сказать, кто ты, для отчетности?
— Амелия, — сказала я, облизывая пересохшие губы. — Амелия О’Киф.
— Амелия, где ты живешь?
— Нью-Гэмпшир, Бэнктон, улица Страйкер-лейн, дом сорок шесть.
Слышал ли он биение моего сердца? В моей груди оно стучало, как барабан.
— Сколько тебе лет?
— Тринадцать.
— И кто твои родители, Амелия?
— Шарлотта и Шон О’Киф. Уиллоу — моя сестра.
— Амелия, можешь ли ты своими словами объяснить суть этого иска?
Я не могла посмотреть на маму. Закатала рукава, потому что шрамы уже горели.
— Мама считает, что Пайпер должна была раньше узнать, что с Уиллоу была проблема, и сказать ей. И потом она бы сделала аборт.
— Ты думаешь, твоя мама говорила правду?
— Протестую! — вскочила со своего места Марин, заставив меня вздрогнуть.
— Протест отклоняю, — сказал судья. — Амелия, ты можешь ответить.
Я покачала головой:
— Знаю, что нет.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я слышала, как она говорила об этом, — сказала я так тихо, как только могла.
Мне не следовало подслушивать, но иногда это единственный способ выяснить правду. И хотя я бы не призналась, я испытывала необходимость защищать тебя. Ты казалась такой подавленной после последнего перелома и операции, и когда ты сказала «мама хочет избавиться от меня», мои внутренности вдруг превратились в желе. Мы все защищали тебя по-своему. Папа бушевал, злился на все, что делало твою жизнь сложнее. Мама, очевидно, оказалась настолько глупой, что решила обменять все на твое благополучие в будущем. А я создала скорлупу вокруг себя, чтобы, когда ты страдала, я делала вид, что меня это не касается.
— Никто не выбрасывает тебя, — сказала мама, но ты уже рыдала.
— Мне жаль, что я сломала ногу. Я думала, что если ничего не сломаю, то ты решишь, я такая же, как все дети…
— Несчастные случаи бывают, Уиллоу. Никто не винит тебя.
— Ты винишь. Ты хотела бы, чтобы я не рождалась. Я слышала, как ты говорила это.
Я затаила дыхание. Мама могла сказать себе что угодно, лишь бы уснуть ночью, но она не стала бы никого дурачить, особенно тебя.
— Уиллоу, — сказала мама, — послушай меня. Все допускают ошибки… включая меня. Мы говорим и делаем то, чего не хотим. Но ты никогда не была ошибкой. Я ни за что на свете не хотела бы жить в этом мире без тебя.
Меня словно прибили гвоздем к стене. Если это правда, тогда все, что произошло за последний год, — этот иск, потеря друзей, разрыв родителей — все это впустую.
Если это правда, значит мама все это время врала.
У всего есть своя цена. Вы можете родить прекрасную девочку, но узнать, что она инвалид. Вы перевернете небеса и землю, чтобы сделать этого ребенка счастливее, но сделаете несчастными мужа и другую дочь. Нет никаких космических весов, на которых можно взвесить свои поступки, вы слишком поздно узнаете, какой выбор может нарушить хрупкий баланс.
Как только Амелия закончила говорить, судья повернулся к Марин:
— Мисс Гейтс, у вас есть вопросы?
— У меня нет вопросов к свидетелю, — сказала она, — но я хочу вновь вызвать Шарлотту О’Киф для дачи показаний.
Я уставилась на нее. Марин ничего мне не шепнула и не написала, поэтому я просто осторожно и неуверенно встала. Амелию провел мимо меня пристав. Она плакала.
— Прости, — беззвучно произнесла она.
Напряженная до предела, я села на деревянный стул. «Переходи сразу к сути», — снова и снова повторяла Марин. Но мне становилось сложнее вспомнить, в чем же суть.
— Вы помните разговор с дочерью, который она сейчас упомянула? — спросила Марин, и ее голос ранил, точно пуля.
— Да.
— И какие были обстоятельства?
— Мы только привезли Уиллоу из больницы, после первого дня показаний здесь. Она так сильно сломала бедренную кость, что нуждалась в операции.
— Вы были подавлены?
— Да, — сказала я.
— А Уиллоу?
— Очень.
Марин подошла ко мне, ожидая, когда я посмотрю на нее. И я увидела в ее глазах ту же скрытую тревогу, которую заметила и во взгляде Амелии, когда та уходила с места свидетеля, и в Шоне — вскоре после того, как днем ранее опустел зал, в тебе — в ту ночь, когда состоялся этот разговор. Это был скрытый страх, что ты недостаточно хорош для тех, кого любишь. Может, я и сама это чувствовала и поэтому начала этот процесс несколько месяцев назад. Когда ты будешь оглядываться на свое детство, то не станешь винить меня, что я привела тебя в мир, полный боли. Но любовь заключается не в жертвенности и не в том, что ты не оправдываешь ожиданий окружающих. По определению любовь
