не получалось. Пузанчик теперь счастливый папаша чужого сына, но жена, чтобы рогатый муж ничего не понял, раскармливает сыночка, чтобы был копией пузанчика.
Братец заржал и хлопнул меня по плечу:
– Молодец, братка, это по-нашему. Так отлично отомстил!
Я махнул рукой:
– Уже давно перегорело, успел и позабыть. Жизнь в сарае, оказывается, имеет свои преимущества перед квартирой…
Мать перебила меня:
– Наливай по третьей. Уж больно хороша самогоночка!
Я налил им. В бутылке осталась еще треть.
Мать с братцем выпили, а закуски-то не осталось. Хорошо, что раньше успел залить кипятком лапшу. Мать попробовала и поморщилась:
– Что это за гадость?
Братец ничего не сказал. Он жадно с чавканьем поглощал лапшу. Мать пододвинула ему свой лоток. Братец опустошил его и сыто рыгнул:
– Вот пузцо-то набил. Только не понял, чего ел, по вкусу водоросли, а по виду лапша.
– Это нам поставляет Китай, лапша из прессованных водорослей, называется «Счастливый рабочий». Поешь такой лапши, счастья полные штаны и на работу прет, горы готов свернуть, и начальству готов внимать, ведь оно от бога, и ума у него палата!
– Хорошо живете, – уныло пробормотал братец, – сытно. Только что-то расхотелось есть такую лапшу.
Мать пододвинула мне стакан:
– Наливай, сынок, что-то душа у меня болит. Плохо у тебя жизнь сложилась. Я надеялась, что сравнению с этим охламоном, – она кивнула на братца, – ты в люди выбьешься, семью заведешь, я бы хоть одним глазочком на внуков поглядела.
– Ах, маманя, ничего не получилось у меня. Прости, – я покаянно наклонил голову и налил ей в очередной раз.
Мать хряпнула, настроение у нее сразу изменилось, стало веселым, и она повела плечами:
– Так, сынок, чё-то меня поплясать потянуло. У тебя есть какая-нибудь музычка?
Братец то же встрепенулся:
– Правда, скучно стало. Давай, братка, развеселит нас.
Я пожал плечами, потянулся и достал из-под импровизированной кровати еще советский кассетный магнитофон «Весна» и коробку с магнитофонными кассетами. Излишне говорить, что магнитофон и кассеты я нашел на мусорнике. Магнитофон, после того его почистил и смазал лентопротяжный механизм, вновь заработал. Я перебрал кассеты и поставил кассету с Бурановскими бабушками. Они пели русские народные песни в современной обработке
Мать вышла на середину сарая, громко топнула ногой и отдала костыли брату. Дождавшись нового куплета песни, она закрутила фуэте на левой ноге, и стала часто взмахивать руками, чтобы сохранить равновесие. Вокруг матери запрыгал братец. Его танец включал в себя элементы русской плясовой, гопака и негритяно-обезьянье передергивания всем телом. Это был макабрический танец двух теней, двух оживших мертвецов, вышедших из-за грани благодаря моему болезненному состоянию и неосознанному желанию увидеть близких.
Я давно не видел пляшущую мать, и слезы потекли из глаз. Словно я на миг вернулся в детство, когда мать плясала в окружении пьяных мужиков. Я был маленьким, и мечтал стать погонщиком слонов и чтобы индийские факиры помогли матери отрастить новую правую ногу. Я давно забыл детские мечты и теперь молюсь, чтобы вечером уснуть, а утром не проснуться.
Я вытирал слезы, бежавшие по щекам, и не замечал, как бормочу:
– Мы были добрыми и ласковыми детьми, но когда повзрослели, превратились в ужасных монстров. Может, нас стоило убить на пороге взросления, чтобы так и остались добрыми и ласковыми детьми?
– Мама, для чего ты меня родила? Чтобы жизнь пропить, потерять ноги и доживать в холодном сарае?
– Мама, почему не научила правильно жить? После меня остаются одни руины…
Как хорошо, что никто, ни мать, ни братец не слышали мои жалобные стенания.
Братец, заметив мои слезы, схватил меня за руки и стащил на пол:
– Давай, попляши с нами!
Я кое-как, переваливаясь на увечных ногах, неловко запрыгал вокруг матери и брата.
Культя сразу запульсировала болью, а тут еще мать, прокручивая фуэте, случайно хлестнула меня руками по лицу. Я отшатнулся и, не удержав равновесие, стал падать.
Братец попытался меня подхватить, но я, как скользкая рыба, протек сквозь его пальцы и упал на пол, больно ударившись затылком. Последнее, что я услышал, был мамин крик:
– Сынок, ты не убился?
Перед тем, как потерять сознание, успел подумать, как было здорово, если бы действительно убился.
Я очнулся на полу. Хрипел магнитофон, дожевывая кассету, стол был перевернут, на полу валялась полторашка из-под самогона, хлебные крошки, грязные лотки с разорванными красочными обертками, где грустный китайский рабочий после поедания лапши толстел на глазах, и его лицо расплывалось в жесткой улыбке, похожей на оскал, а глаза превращались в щелочки. В щелочки, которыми обычно смотрят в прицел, чтобы убить противника.
Я кое-как перелез на постель, от которой неприятно пахло застарелым потом. Шишка на затылке пульсировала болью. Я пошарил на столе. Там были какие-то болеутоляющие таблетки с давно истекшим сроком годности. Я с трудом разжевал все таблетки остатками зубов и запил водой.
Может, эти таблетки помогут мне поскорее пересечь грань, и встретиться с матерью, братцем и первой моей женщиной. Черт возьми, оказывается, обо мне помнит только покойница, а она умерла сорок с лишним лет назад. Я попытался вспомнить ее облик, но ничего не выходило, какие-то фрагменты, то обнаженные руки, то сочные губы, то черный треугольник между ослепительно белых полных ног.
3
Но хватит о печальном. Жить в сарае очень хорошо, я не завидую тем, кто живет в квартирах. У них болит голова об очередном ремонте, замене мебели, а постоянно дорожающие коммунальные платежи? Есть о чем поговорить кумушкам на скамейках возле подъездов.
Я прилег на постель. Болели руки, все-таки тяжело крутить колеса моей инвалидки, но это лучше, когда меня накрывают фантомные боли. Чешется отрезанная ступня, хочется подвигать отрезанными пальцами. От болей я готов лезь на стену. Фантомные боли бывают почему-то зимой. Летом я о них забываю. Я помассировал руки и задремал.
Утром следующего дня, я проснулся, к сожалению, бодрым и здоровым. Колесо жизни вновь закрутилось в прежнем темпе, и я опять посетил свои хлебные места, и вернулся в сарай. В этот раз я приехал с уловом в виде книжки в мягком переплете под названием «Звезда рассвета 5» какого-то современного автора. Я всегда читаю первую и последнюю главы книги. Такая у меня дурная привычка, сначала узнать, о чем эта книга и чем заканчивается, а потом наслаждаться серединой. Насколько понял, «Звезда рассвета» была с налетом мистики и закольцована, где началось действие, на это же место и вернулся герой повествования. Однако отложил книжку в сторону. Хоть сарай и не квартира, но убирать в нем надо. Хозяйственные дела заняли весь остаток дня. Неожиданно возникла новая проблема – книги, которых стало слишком много. У меня не поднималась рука их выбросить. Не для того собирал книги по развалам и мусорникам, чтобы вновь выбросить их на помойку. Вечером лег спать и понял, что не могу уснуть. Посещение
