— Главное, все живы! — изрекла она с олимпийским спокойствием и направилась на кухню печь оладушки.
Как выяснилось, причиной кошмара оказался забитый стояк, который давно следовало поменять, но у местного домового руководства все руки не доходили… Затопленные соседи с первого этажа рвали на себе волосы и требовали чудовищной компенсации, бабушкин ковер, похоже, следовало признать безнадежно погибшим — он весь размок, краски вылиняли и потекли, а кроме того, от него воняло, как от общественной уборной… Линолеум на кухне вспучился, паркет в коридоре набух и ходил ходуном под ногами, и некуда было деться от стойкого зловонного запаха, которым пропиталась вся квартира…
Поглощенные сражением со стихией, Сеня с папой толком и не поговорили, он только буркнул ей на ходу: «Порядок, Ксюха! Завтра все расскажу…» — и заперся в своей кладовке. Папа часто уединялся там, когда хотел удалиться от мира и о чем-то подумать. А может, почитать, помечтать… Папа, как и она, в душе был отшельником, с шумной и суетливой действительностью у него было мало общего.
От Проши — ни звука! Он, что, не знает, что у них в доме творится?! Что бы он там не напридумал себе про то, что в доме теперь не жилец, — это только эмоции, а суть остается сутью: он — их домовой, и точка! Никто его от этого не освобождал.
Сеня злилась, маялась, тосковала и полночи опять провела без сна. Неужели же он такой эгоист, что самокопания для него дороже семьи?! Дороже её, Сени?! Нет, она не верила, не хотела верить. Такого не может быть! Он не жухлик, Проша, — этим презрительным именем называл он всех, кто сам по себе по жизни болтается, оторванный от семьи, от людей, живущий без мыслей о том, что он делает, как живет и зачем… Нет, Проша не жухлик, он живой! У него душа чуткая. А раз так, раз он не явился на её мысленный зов, не пришел, когда в семье плохо, значит с ним что-то случилось!
Ладно, она, Сеня, сама начнет действовать! Ждать и терпеть больше нельзя ни минуты — ей казалось, что на них надвигается глухая скала, которая вот-вот столкнет в пропасть. И до края пропасти осталось совсем немного…
Глава 8
НЕОБЫЧНЫЙ СПОСОБ ЗНАКОМСТВА
На следующий день после школы, даже не забежав домой пообедать, она отправилась в Весковский переулок, углядела круглую дырку в одном из окон на четвертом этаже, довольно хмыкнула, перешла на противоположную сторону, нашла относительно спокойное место возле решетки, отделявшей палисадник громадного сталинского дома от улицы, уселась на свой разбухший от книг и тетрадок рюкзак и стала ждать.
Честно говоря, девчонка слабо себе представляла, зачем ей нужна эта встреча и о чем они с этой выскочкой Любой будут говорить… Ей было жутко обидно за брата. Сеня даже не представляла, насколько он дорог ей, как близко к сердцу она приняла его поражение на любовном фронте. Первая любовь — и надо же, какая подлюка попалась! Интересно, сколько ей лет? В любом случае, больше чем Сене… Но ничего, она этой мерзавке покажет!
Сеня сидела, поглядывала на прохожих и растравляла свою злость. Милый Костик, он ведь ночами не спит, ей слышно как он ворочается, как скрипит его старенькая кушетка… Оказывается, она немножко его ревнует, ей неприятно, что в его жизни теперь существует кто-то еще, кроме сестры… И потом, ужасно за него больно — его отвергли, да ещё не просто отвергли, а унизили, подчеркнув, какой он жалкий и бедный…
Возле подъезда дома Костиной пассии тормознула машина — новенький «Вольво». Из неё выпорхнула тоненькая девица в короткой юбочке и коротенькой кожаной куртке болотного цвета, выделанной под змеиную кожу, с пушистым меховым воротником. Ее высокие каблучки застучали по мостовой — до подъезда её отделяло расстояние не больше пяти-шести метров.
Сеня пантерой прыгнула на мостовую, бросив свой рюкзачок. В миг она была возле девицы — встала перед ней, как вкопанная, преградив путь к подъезду. Охранник лениво повернул голову, окинул обеих взглядом и снова впал в спячку: напрягаться не стоило — девчонка подружку встретила, дело обычное… Но если Люба сейчас поднимет шум и начнет орать, этот охранник выйдет из спячки!
— Эй, ты чего? — Любины глаза округлились от изумления.
Конечно, это была она! Хоть Сеня не знала как выглядит предмет Костиных мук, ошибиться было невозможно — от такой и вправду можно с ума сойти!
Прямая, стройная, самоуверенная, густые темные волосы блестят, как на рекламе шампуня «Сансилк», на длинной изящной шее — платочек колышется, ароматом тончайшим веет, и так он завязан, что у Сени от зависти покраснели уши — ей никак не удавалось освоить эту женскую хитрость — научиться красиво завязывать шейный платок… Ноги — как у Джулии Робертс, колготки обалдеть, и рисунок на них такой, какого Сеня нигде не видела, да ещё цвет с переливом! На тонких длинных пальчиках — маникюр, в ушах какие-то искристые раковины, а в центре — жемчужинки… Но это бы ещё ничего, глазищи у неё огромные — обалдеть! — да ещё фиолетовые какие-то, Сеня таких в жизни не видела, только в журналах… Правда, говорят, в журналах глаза у актрис и моделей фотографы делают прямо-таки неземными и фантастическими при помощи специальных светофильтров и всяких других ухищрений, и ещё актрисы линзы вставляют супердорогие, ну и плевать, как это достигается, зато от них глаз не оторвать!
А эта Люба — она тут, не в журнале, а на московском раздолбанном тротуаре стоит, тонким каблучком черного замшевого сапожка его попирает…
И Люба эта живая, и такая, ну такая красивая!!!
Стоит, ноздри узкие раздувает, глазами зыркает, ножкой притоптывает, нетерпеливая, нравная, избалованная… но хороша — сил нет!
Сене стало не по себе, она почувствовала себя маленькой и жалкой в своей потертой старенькой курточке, в стоптанных туфлях, в зашитых на лодыжке колготках, с растрепанными, как всегда, волосами и прыщиками на лбу…
— Давай отойдем на минутку, — решительно выпалила она, — дело есть!
Люба губки надула, пожала плечиками, но возражать не стала и послушно пошла вслед за незнакомой девчонкой в сторону Миусского парка.
Сеня шла быстро, высоко задрав подбородок — это придавало ей уверенности в себе, хотя, честно сказать, этой самой уверенности у неё сейчас не было ни на грош.
«Что ж, если нет, значит сделаем вид, что есть!» — приняла она мудрое решение и продолжала выступать в роли Сусанина, с ужасом ощущая, как ноги слабеют и начинают дрожать колени… Любе было не меньше пятнадцати, и даже смешно подумать, что она станет слушать её, тринадцатилетнюю пигалицу!
«Погоди, что ты собираешься делать! — прервала она шалый поток своих мыслей. — О чем говорить? Она же пошлет меня через минуту… Не драться же с ней… А больше ничего и не остается! — тут же подсказала вторая её половинка — внутренний голос, который всегда приходил на помощь в трудную минуту. — Ладно, поживем — увидим…»
— Эй, куда ты меня тащишь? — вспыхнула Люба, дернув незнакомку за руку. — И что это все вообще значит?
— Погоди, мы уже пришли, — стараясь выглядеть как можно спокойней, ответила Сеня. — Вот тут тихо, никто нас не заметит.
Они остановились возле густых высоких кустов неподалеку от детской площадки. На площадке всегда возились малыши под присмотром зорких мамаш, но сегодня здесь было пусто — Сене, кажется, повезло. Она потянула Любу в кусты за собой, и обе укрылись под сенью ещё густой желтевшей листвы.
— Ну? — нетерпеливо и раздраженно воскликнула Люба. — Ты вообще кто такая?
— Я Ксения. Живу неподалеку отсюда. Можно сказать, мы с тобой соседи…
— Ну и что? — вскинула бровки Люба. — Что-то я тебя раньше не видела!
— А ты вообще кого-то вокруг замечаешь? — отпарировала Сеня и ещё выше вздернула подбородок. — Ладно, проехали. Дело в том, что… у меня есть брат.
— О, какая новость? И что? Он президент республики Буркина Фасо?
— Понятно, что кроме президентов и королей тебе остальные по фигу, но мой брат из всех исключение.
— Это почему?
— Потому что… он влюбился в тебя.
— Ого! — развеселилась Люба. — Класс! В первый раз слышу, чтоб в любви за брата объяснялась сестра… да еще, как я понимаю, младшая…
— Ты погоди, послушай! — занервничала Сеня, понимая, что и в самом деле несет жуткую чушь и, кажется, только окончательно портит дело. Понимаешь, Костя — он настоящий! У него — душа… а где ты сейчас увидишь парня с душой?! Они же все жухлики! Я, например, ещё ни одного не встречала…
— Это потому что ты ещё сопля зеленая! — презрительно улыбнувшись, заявила Люба. — Подрастешь немножко и встретишь. И скажу тебе по секрету… — она доверительно понизила голос, — что в мужчине душа — совсем не самое главное! А знаешь, что главное?
— Как ты сказала? — Сеня вся покрылась краской, её напряжение становилось взрывоопасным. — Как ты меня назвала?
