отступил, опустив подушку, и кровь снова потекла по моим венам.
Ахмет Никчемный очнулся.
– Сынок, – позвал он едва слышно. – Сынок, подойди ко мне.
– Я здесь, – так же тихо ответил я.
– Что-то мне совсем плохо. Проклятая шишка в горле не дает дышать. Ох, сколько же хлопот со мной, сколько забот вам с матерью… Скорее бы уж отмучиться… Ты еще тут, сынок?
– Да, папа.
– Послушай. Пока есть немного сил… Прости. Я виноват перед тобой. Очень виноват. Все эти годы каждую ночь я ругал себя последними словами, плакал и обещал, что с утра возьмусь за ум, начну работать и все исправлю. Но наступало утро, и сердце мое тяжелело.
Твой дед всегда знал, что выйдет из-под его руки, как знал до него и прадед. И никогда у них вместо книжного шкафа не мог получится диван.
А в игре все не так. Вместо буфета тебе порой выпадает скатерть, а вместо скатерти куриное яйцо. Разбив яйцо, ты можешь увидеть там желток или мертвого цыпленка, но пока кости не упали на стол и скорлупа цела, ты этого не узнаешь.
Глаза отца вспыхнули вдруг, как угли костра, раздуваемого ветром. В свете этих маленьких красных угольков по стенам побежали уродливые тени от тысячи стульев, сделанных Хаджи Юсуфом и опрокинутых на бок Ахметом Никчемным.
– Неважно, кто победит. Неважно, с каким счетом. Мне все равно, что принесет с собой поражение – позор, смерть или перетасовку колоды… Ведь игра пока не окончена, а значит, я свободен…
И знаешь, чего я хочу сейчас? В последний раз бросить кости, но не те, простые, с шестью известными всем гранями, а те, у которых граней бесчисленное множество, а за гранью – неизвестность. Ведь я не верю в бога, и поэтому ни одно описание посмертной жизни не удовлетворяет моего любопытства. А впрочем, среди бесконечных граней на тех костях может найтись и одна, озаренная неизвестным мне божеством. И эта вероятность не больше, но и не меньше пустоты.
Неси же свою подушку, сынок. Я не боюсь смерти.
Когда позже пришла матушка и включила свет, она обнаружила отца уже мертвым. В изголовье у него лежала пара игральных костей. Опухоль же над кадыком совершенно исчезла.
Что же это у меня так развязался язык сегодня? Слава Аллаху, ты спишь уже…
* * *
Из Стамбула я уехал в 1978 году, едва схоронив мою бедную матушку. Незадолго до смерти она списалась со своей сестрой, жившей в Мараше. «Наши родители давно умерли. И Бетюль одиноко. Будь с ней ласков, сынок. Она очень богата и бездетна», – так напутствовала меня матушка, предчувствуя скорый уход.
Вечером перед отъездом я столкнулся на улице с Арсланом. Узнав, что я уезжаю из Стамбула, он как-то сразу огорчился и предложил мне посидеть у воды, как в старые добрые времена.
И снова, как в детстве, мы сидели у лодок и делили один хлеб на двоих. Только на этот раз мы не перебивали друг друга, спеша поделиться любой мыслью, пришедшей в голову, а молчали, думая каждый о своем.
Понимая, что другого шанса у меня, скорее всего, не будет, я спросил:
– Арслан, почему мы перестали общаться?
Видно, вопрос был неприятен моему другу, он как-то нервно пожал плечами:
– Не знаю. Наверное, у нас просто мало общего.
– Но разве это мешало нам, когда мы были детьми?
– Сейчас-то мы не дети… У каждого своя жизнь, мы разные… Я не такой, как ты. А ты… Ты не такой, как все мы…
– Чем же я отличаюсь от твоих друзей?
– Неважно. Ты… Скажи, почему ты слушаешь этих ублюдков? Армян и коммунистов?
– Что? – я опешил, не понимая, о чем он говорит.
– Ну эти все длинноволосые… Джем Караджа, Барыш Манчо…
Представляешь? Манчо! Караджа! Мне у них и нравилась-то всего пара песен, еще из старых! Я любил совсем другую музыку – Айдын Тансель, сестры Пеккан, Семиха Янкы, – в общем, что-то мелодичное… Ох, ну это сейчас мне смешно, когда я вспоминаю об этом… А тогда было так обидно, что я чуть не расплакался!
– Арслан, неужели все дело в музыке?! Скажи, что я должен слушать, чтобы ты вновь был со мной? Ты же знаешь, ради тебя я хоть в пропасть готов броситься!
– Да не надо из-за меня в пропасть бросаться! Не нужно мне этого от тебя, идиот! Я не того хочу от тебя!
Я молчал, ожидая продолжения, но он вдруг резко сменил тему:
– Почему у тебя нет девушки?
Мне в этом вопросе послышался какой-то неясный упрек, и я начал виновато оправдываться:
– Понимаешь, я просто еще не встретил… Это ведь непросто… И к тому же, чтобы встречаться с девушкой, нужны деньги, а у меня их нет…
Арслан не дослушал меня. Он встал, отряхнул брюки и пошел в сторону моста. Потом вдруг вернулся и швырнул мне несколько купюр:
– На! Найди себе девушку хотя бы на одну ночь.
И что ты думаешь? Я так обозлился на него, что тут же пошел на Тарлабаши! Там были десятки женщин на любой вкус, я выбрал какую-то, показавшуюся мне симпатичной, и мы поднялись к ней. Она потушила свет, мы легли и… и у меня ничего не получилось. Хотя та девушка честно отрабатывала деньги и очень старалась. Устав в конце концов возиться со мной, она села рядом и закурила.
– Переволновался, что ли? Первый раз?
Я молча кивнул.
– Бедненький, – девушка погладила меня по голове. – Ладно уж, помогу тебе.
Она дала мне кое-что покурить и вернулась к своему занятию.
И вот меня начало мутить, сердце – тук-тук-тук – заколотилось, а перед глазами вдруг появился темный тоннель, в конце которого до боли в глазах светил фонарь. Я закрыл глаза, но фонарь продолжал слепить меня даже через веки. Начал вертеть головой в поисках девушки – хотел попросить ее выключить фонарь – и обнаружил ее между своих ног. Мое тело двигалось само по себе, высоко подбрасывая бедра, но при этом я ничего не чувствовал. А тоннель тем временем вдруг опрокинулся, и я стремительно полетел по нему то ли вниз, то ли вверх. Свет становился все ярче и ближе, вот он уже полностью закрыл собой мою партнершу, и в этот момент меня осенило – по ту сторону этого света находится сейчас не она, а потаенное желание души моей! Я рывком притянул к себе тело, возвышающееся надо мной, и свет расступился перед Арсланом…
Вот так я стал мужчиной.
