class="p1">– Вы теперь куда? Отмечать?
– Мы идем в «Четыре кота», – Манкова выходит из душа, на ходу вытирая голову, – ты с нами? Я Света, кстати.
Настя представляется и переводит на меня неожиданно робкий взгляд:
– Не знаю. Ян, ты не против?
– Сдурела? – я удивленно поворачиваюсь к подруге. – Идем, конечно.
– Тогда я маме позвоню, – щебечет Оливка радостно, – жду вас в холле.
Я тоже решаю предупредить маму, но в нашей коммуникации все намного проще, так что я пишу ей СМС:
Иду с ребятами праздновать в Четыре кота. Видела тебя на игре, понравилось?
И тоже бегу в душ, потому что кожа от пота вся липкая, и мне ужасно хочется смыть это ощущение.
Мне хватает минуты чтобы ополоснуться. Волосы я, конечно, не мочу, на улице холод, а они у меня не такие короткие, как у Манковой. Пока вытираюсь, в дверь стучит Света и что-то глухо бубнит в щель.
– Не слышу, – ворчу я, – выйду и скажешь.
Но когда открываю дверь, то и сама все вижу. В раздевалке сидят наши парни. Раскрасневшиеся и довольные. Все уже переодетые и с вещами. Только Попова нет. Видимо, как самый младший, попал в душ последним.
Я замираю, стоя в джинсах с высокой талией и ярко-розовом лифчике. Секунда, и я соображаю прижать полотенце к груди. Раздевалка взрывается хохотом.
– Петрова, я же предупредила! – не может сдержать смех Света.
– Я тебя не слышала!
Отвечаю Манковой, но смотрю только на Глеба. Который тоже не спускает с меня взгляда. И улыбается. Немного нагло, немного с вызовом, немного (шок!) смущенно.
Ян поднимает вверх ладони:
– Яна, прости! Мы просто вам шампанское принесли!
– Да ладно уж, – ворчу я, быстро натягивая футболку, повернувшись к ним спиной, – а что отмечаем?
И они снова смеются. Ян протягивает мне бутылку шампанского. Я медлю, разглядывая этикетку. Вообще-то я не пью.
Глеб наблюдает за мной исподлобья.
– Не бойся, Яночка, мы тебя не спаиваем, сделай просто глоток за победу, – кричит Манкова, укладывая свою короткую стрижку перед зеркалом.
Янковский улыбается одним уголком губ, развалившись на скамейке рядом с моими вещами. Взгляд у него такой нахальный и снисходительный, что я непроизвольно начинаю злиться.
Поэтому, отмерев, с вызовом прислоняю горлышко к губам и делаю маленький глоток.
Глеб все еще смотрит на меня и медленно облизывает нижнюю губу. Потом протягивает руку за бутылкой. Я, как загипнотизированная, отдаю ему шампанское. Он подмигивает:
– Смотри, Янчик, считай, мы целуемся, – и он отпивает, обхватив губами горлышко.
Мне становится жарко. Может от хмельных пузырьков, а может от Янковского, который переворачивает все у меня внутри. Если он просто играется, мне явно нужно притормозить в своих эмоциях.
Мы спускаемся вниз, когда школа уже опустела. В холле караулит Оливка с моей курткой.
– Меня отпустили до одиннадцати, – говорит она, протягивая мне пуховик и смущенно добавляет, – если нас проводят.
– Не переживай, если что, я тебя провожу, – говорю я.
Подруга хмыкает:
– А тебя саму тогда кто проводит?
– Тоже я, – и не дожидаясь ее реакции, говорю остальным, – ребят, это Оливка. То есть Настя.
– Но можно все-таки Оливка, – обворожительно улыбается она.
Ребята отвечают ей тем же, называя свои имена. Взгляды у парней заинтересованные.
И я впервые смотрю на нее не как на подругу, а как на соперницу. Но в каком соревновании? Коротко встряхиваю головой, чтобы выгнать оттуда дурацкие мысли. Наверное, это все шампанское на голодный желудок.
До «Котов» мы идем долго и весело. Наперебой обсуждаем игру, постоянно останавливаемся, взрываемся хохотом. Передаем друг другу бутылку шампанского, которое на улице становится ледяным. Я чувствую себя счастливой. И на своем месте. Чувствую, как будто меня приняли. Хочется запоминать каждую мелочь – как кривляется Манкова, как Глеб и Ян затевают шутливую потасовку и валятся в снег, как Ваня изображает Вадоса, манерным жестом откидывая воображаемые пряди со лба, как Кудинов восторженно кричит «А Петрову вы видели? У нее руки краснющие, а она отбивает, мне смотреть больно было!», как Попов закидывает на плечо Оливку, и она верещит на всю аллею. И кажется, что все впереди, а моложе и счастливее нас нет никого на свете.
Когда мы заходим в бар, к нам выходит менеджер, и парни здороваются с ним за руку. Наверное, и правда бывают здесь часто. Глеб, Ян и молодой парень с бейджем «Анатолий» отходят в сторону, что-то обсуждая вполголоса. Мне интересно, о чем они говорят, но из-за музыки я совсем ничего не слышу.
В итоге нас сажают за большой столик в углу. Рядом со мной Оливка и Миша Попов, а Янковский устраивается напротив. Я хочу, чтобы он сел рядом, и злюсь на себя за такое желание. Из чувства противоречия смотрю на Яна и улыбаюсь ему.
Настя наклоняется ко мне и с чувством говорит:
– Ребята очень классные!
Глаза ее блестят, а щеки разрумянились, на улице она тоже сделала пару глотков шампанского.
– Я знаю, – отзываюсь радостно и приобнимаю Оливку за плечи.
– Даже Попов не такой дурак, как обычно, – громким шепотом говорит подруга и, перегибаясь через меня, ерошит ему волосы, – да, Миш?! Уши греешь?
– Да че, сами рядом сели, и еще хотят, чтоб я не слушал.
– Очень хотели подобраться к тебе поближе, – серьезно говорю я.
Он совсем смущается:
– Да хорош тебе.
– Не обижайся, Миш. Что хочешь, чтоб мы обсудили? Что тебе интереснее подслушать?
– Петрова, а ты такая язва, оказывается.
Я притворно хватаюсь за сердце, и он с улыбкой качает головой.
Нам за столик приносят приземистые бокалы без ножки с толстым донышком и кучу стеклянных бутылочек колы. Я смотрю на их запотевшие бока и думаю, что мне жутко хочется пить.
С другой стороны стола происходит какая-то возня, и, приглядевшись, я наблюдаю следующую цепочку. Кудинов передает бокал Яну, тот – Глебу, а Янковский опускает его под стол и что-то туда наливает. Отдает обратно и принимает новый. Испуганно смотрю на Анатолия, но он заговорщицки мне подмигивает. Ну, что ж, по крайней мере теперь понятно, о чем с ним говорили парни. Я наливаю себе просто колу. Хватит с меня шальных пузырьков.
– Тебя до скольких отпустили? – спрашивает Оливка.
Я показываю ей сообщение от мамы:
Януся, ты играла лучше всех! Отдыхай, будь дома к 11, напиши мне как вернешься. Уехала к т. Кате на дачу, буду в воскресенье.
– Т. Катя? – поднимает брови Настя.
Я закатываю глаза:
– Экономит время при
