кухню.
— Ну, что говорит господин инспектор? — Жене не терпелось поскорее узнать последние новости.
— Да ничего особенного… Я и без него это знал.
— А зачем же тогда он заявился?
— Спросить, что мы думаем.
— А что мы можем думать? — Голос у Рамми дрогнул.
— Он хочет, чтоб мы… согласились, — с трудом произнес Шьямлал.
— С чем согласились? — недоуменно взглянула на него жена.
— С тем, что он… погиб.
Заломив руки над головой, жена дико закричала. Следом за нею запричитала Самира. Будто вспугнутые криками и плачем, по стене заметались тени.
Мрачное облако скорби вновь заволокло все вокруг. Даже у инспектора дрогнуло сердце. Вытирая платком слезы, в комнату почти вбежал Шьямлал. Не зная, чем утешить убитого горем отца, инспектор молча положил руку ему на плечо.
Они знали, что смириться со смертью сына им все равно придется, однако всячески противились этому, потому что где-то вдали для них еще мерцал слабый огонек надежды.
— Я искренне сочувствую вашему горю, — произнес наконец инспектор. — Мы сделаем все возможное. Если я хоть чем-нибудь смогу помочь вам, я к вашим услугам, — и, вытерев глаза, направился к выходу. — Может, еще встретимся, — ни к кому не обращаясь, проговорил он и, тяжело ступая, вышел.
Крики и плач постепенно затихли. Доносились лишь приглушенные рыдания да тяжелые вздохи. Каждый переживал горе, замкнувшись в себе.
Соседи по дому поверили в гибель Бирена уже с самого первого дня, поэтому скорбные лица у них были лишь для соблюдения приличия. Искренне скорбели лишь те, кто не мог смириться с мыслью, что его нет в живых.
Полицейское управление спешило закрыть дело. Если дело не закрыто, оно будет постоянно мозолить глаза и напоминать о себе. Придется заполнять многочисленные формы и бланки, а в полиции не хотели обременять себя лишней работой.
В Главном управлении ВМС придерживались такого же мнения, что нет оснований поднимать шум из-за одного курсанта.
Узнав о том, что сказал инспектор, Харбанс посоветовал им согласиться. Оттяжки ничего, кроме вреда, принести не могли.
Но как согласиться? Шьямлал даже произнести такое вслух не решался. При одном лишь взгляде на жену язык у него словно прилипал к нёбу. А Рамми все чаще досаждала Самире вопросом о судьбе тех, кто оказался на необитаемом острове.
Рамми спала очень чутко. Она была уверена, что по каким бы дорогам ни блуждал ее сын, все они в конце концов приведут его к родному дому. Рано или поздно Бирен должен вернуться. За годы странствий он, наверно, изменится, возмужает… Иногда она слышала его голос и видела его сидящим посреди комнаты. Она просыпалась вся в холодном поту и, поплакав, снова засыпала.
Несколько раз во сне она видела море. По морю плывет корабль, а на палубе стоит ее Бирен. Он машет ей рукой, а корабль уходит все дальше и дальше, пока не исчезает за горизонтом…
После долгих раздумий бабу Шьямлал решился наконец еще раз поговорить с женой.
— Надеяться, конечно, надо, — осторожно начал он, — только одной надеждой не проживешь…
Жена молча слушала его.
— Власти хотят закрыть дело, ты это знаешь. Если мы согласимся, нам отдадут его вещи.
— Ради всего святого, не говори так! — Голос жены дрогнул. — Ступай к начальству, попроси: пусть не требуют от нас. Стоит только подписать, и все — искать его больше не будут.
— Оно, конечно, — вздохнул Шьямлал.
— Не соглашайся! Скажи им: мы подождем еще. Видно, отвернулась от нас судьба. Сходи ты к ним, ради бога, отец Бирена, объясни еще раз. А если не послушают, я не переживу, наверно… Попроси их… А заявление — это конец. Все разом кончится, все! — И жена с мольбою коснулась его ног.
Конечно, надо было б посоветоваться с Харбансом, но тот, как на грех, несколько дней не появлялся у них: Тара наконец разрешилась дочкой. Однако Шьямлал и сам понимал, что все будет кончено, как только власти сделают официальное заявление.
Поразмыслив, он отправился к знакомому полицейскому инспектору, а тот в свою очередь свел его с чиновником из Главного управления. Во время встречи чиновник долго пытался объяснить ему, что все средства исчерпаны, однако бабу Шьямлал упорно не соглашался, ссылаясь на жену.
Переговоры зашли в тупик. Розыск был завершен, папка с делом об исчезновении курсанта Бирендранатха перекочевала в архив, хотя официального заявления о его смерти так и не последовало. Дело оставалось открытым.
Исчезновение Бирена вызвало противоречивые толки. В знак сочувствия домовладелец не тревожил своего квартиросъемщика целых два месяца, хотя тот основательно задолжал ему и долг продолжал расти. Денег не было. Из дома стали исчезать вещи: не найдя другого выхода, мать отправляла Самиру с кувшином или миской к знакомому ростовщику, который давал несколько рупий под залог.
— Ну что я буду делать с этим кувшином, скажи ты мне на милость! — сердито ворчал ростовщик. — Разорите вы меня, ох разорите… Вот держи три рупии. — И ростовщик совал ей в руку три скомканные бумажки, не сводя с ее лица глаз. Самира стояла перед ним, низко опустив голову.
Иногда, делая обход своих должников, ростовщик заглядывал и к ним. Пройдя по комнатам и выслушав жалобы Рамми, он неизменно выражал свое сочувствие, нередко добавляя, что в Сингапуре живет его родной дядя и что он непременно напишет ему письмо, чтобы тот навел справки.
Рамми понимала, что сочувствие его было неискренним, а обещания так и останутся обещаниями, но предпочитала молчать — все-таки он выручает иногда.
Наконец их навестил домовладелец. Он потребовал уплаты долга.
— Уважаемый Шьямлал, — сказал он, — вам следует вернуться на родину. Я имею в виду тот город, откуда вы прибыли. Там у вас есть собственный дом… да и работа, наверно, найдется.
Конечно, никакого дома у Шьямлала не было. Просто однажды он вскользь упомянул об этом, но сделал это только затем, чтобы сбить с домовладельца спесь. Возвращаться ему было некуда.
Не имея возможности платить за всю квартиру, одну комнату Шьямлал был вынужден освободить. Это была та самая комната, где находилось любимое место Самиры — уголок, откуда она следила за игрой теней на белой стене напротив. В тот же день туда вселился новый квартиросъемщик.
Начались ссоры, стычки, вся атмосфера в квартире была насыщена взаимной неприязнью. А однажды до них донеслось через стенку:
— Ты куда меня притащил? Круглые сутки только вой да плач! — Это жена нового соседа, не понижая голоса, отчитывала своего мужа. После услышанного Рамми и Самира даже плакать не решались. Сердце у них от страха уходило в пятки, когда раздавался
