Харбанс. — Разумные же люди — поймут. Бирена уж не воскресить. Бедняга! Узнать бы хоть, где все это случилось. Да как тут узнаешь? За тысячи миль. Не знают даже точно, когда он пропал. Говорят: «Поздно ночью». А когда, в каком часу, никто не знает… Ничего удивительного: человек в темноте свалился за борт. Даже если кричал, разве за шумом услышишь?
Наморщив лоб, Харбанс помолчал и, осторожно обнимая жену, тихо спросил:
— А может, Бирен сам бросился за борт?
— Почему? — испуганно встрепенулась Тара. — Никаких причин вроде не было… Дома все спокойно…
— Тогда, значит, могло быть только одно: смыло его волной, — заключил Харбанс. — Накатила волна и уволокла его за борт. А в море акулы: минута — и человека не стало.
— Но ведь недавно ты же сам говорил, что пропавшие возвращаются через многие годы.
— Ну, это дело случая, — недовольно проворчал Харбанс. — Откуда знать, что тебя ждет? Если суждено, то возвращаются.
— Да, тут уж от тебя ничего не зависит… Такое дело, — проговорила Тара со вздохом и, помолчав, добавила: — А родители, наверно, думают, что мы не разделяем их горя…
— А как же прикажешь разделять? — сердито покосился на нее Харбанс. — Не могу же я целыми днями сидеть рядом с отцом. Да и тебе скоро рожать, они же знают об этом. Ну а что они думают — это их дело.
— Теперь думай не думай — все равно. Ведь надо ж было такому случиться!
— А ты зря удерживаешь меня, — убежденно сказал Харбанс. — По-моему, надо все рассказать им.
— Ради бога, не делай этого, — подняв на него глаза, умоляюще проговорила Тара. — Не перенесут они этого. Пусть уж кто другой…
— Это почему же?
— Тебе не понять. Прошу тебя…
Харбанс удивленно хмыкнул. Он действительно не понимал, почему должен молчать.
— М-да, нескладно получается, — негромко проговорил он. — Все пошло прахом. На что жить-то теперь будут? Может, Самиру устроить к нам в лавку?
— Думаю, не стоит, — искоса взглянув на мужа, проговорила Тара.
— Почему?
— Лучше мы поможем им деньгами, — будто не расслышав, сказала Тара.
— Чудная ты какая-то! — отводя глаза, пробурчал Харбанс.
— Принимай, какая есть, — и Тара щекою прижалась к его плечу.
— Ты только рожай поскорей, — с грубоватой лаской сказал Харбанс и слегка прищелкнул пальцами.
— У-у, бесстыжий! — тихо сказала Тара и потупилась.
ПРИЗНАТЬ ИЛИ НЕ ПРИЗНАТЬ?
Постепенно все в доме приходило в запустение. Единственное, что оставалось им теперь, — надеяться и уповать на всевышнего. Они жили надеждой на то, что произойдет чудо — и их ожиданию придет конец. Надежда заполняла каждый прожитый ими час: с надеждой они просыпались, с надеждой засыпали. Жизнь их напоминала медленное умирание, но они приняли эту жизнь, потому что иного выхода у них не было. Чувство безысходности еще постоянно усугублялось тревогой о судьбе младшей дочери: что ждет ее впереди?
Им казалось: вот еще несколько дней, и они увидят Бирена — живого и здорового. Иначе зачем было жить?
Самира уже не раз повторяла матери слышанный от Харбанса рассказ о пропавших без вести, и теперь, оставаясь с дочерью наедине, мать нередко задавала ей один и тот же вопрос:
— Через сколько, говоришь, лет возвращаются они?
И Самира снова и снова повторяла ей рассказ Харбанса.
В доме почти ничего не готовили, чай не кипятили, сахар не употребляли. Лишь утром и вечером варили кхичри — кашу из бобов и риса — и, разложив на три кучки, ели с одного подноса.
Каждое утро бабу Шьямлал тщательно брился, надевал старенький костюм, чистил ботинки, будто торопился на работу, а затем ложился на кровать и, закинув руки за голову, часами лежал, бездумно глядя в потолок. Спешить ему было некуда. Никто не нуждался ни в его руках, ни в нем самом.
Он еще никогда с такой остротой не чувствовал бесполезность и бессмысленность своего существования. Когда-то он и сам считал безработных людьми бесполезными и ни на что не пригодными. А теперь бесполезным оказался сам. Для чего он живет? Для дела? Для семьи? Для общества? Не нужен он ни делу, ни семье, ни обществу! И утром, когда, спустив ноги, он сидел на кровати, перед ним всякий раз вставал один и тот же вопрос: «Зачем все это? Ради чего?» И само существование начинало казаться ему бессмысленным, ничтожным, эфемерным. Когда, случалось, он рассматривал свои руки — сплетения вен под сухой, морщинистой кожей, он чувствовал свое полное бессилие и беспомощность. Зачем ему руки, если их не к чему приложить?
Он был в ванной, когда его позвала Самира:
— Папа, господин инспектор пришел.
На ходу вытирая полотенцем руки, он вышел из ванной и молча уселся напротив полицейского. В душе не было ни отчаяния, ни надежды — только холодное безразличие.
— Ну рассказывайте, какие у вас новости, — проговорил инспектор.
— Какие у меня могут быть новости?
— Ну а мы отправили донесение, — не спеша начал инспектор. — В донесении указали, что ничего выяснить не удалось. В управлении уже потеряли всякую надежду. Теперь дело из Бомбея передали в Дели. В Главном управлении ВМС намерены официально признать, что Бирендранатх погиб. Дело это, в конце концов, не может тянуться до бесконечности… Если у вас нет возражений, я попрошу вас написать со своей стороны: поскольку поиски окончились безрезультатно, вы сами тоже пришли к заключению, что сын ваш погиб. — Инспектор сделал паузу и, откашлявшись, продолжал: — Какой прок в пустых надеждах? Одна головная боль! А сделаете, как я говорю, всем нам легче станет… Вы напишете заявление, мы наложим резолюцию — и дело с концом!
Закончив столь длинную речь, инспектор уставился на Шьямлала.
Опустив голову, Шьямлал молчал, не в силах вымолвить ни слова.
— Ну, что надумали? — нетерпеливо спросил инспектор.
— Можно я у жены спрошу? — дрогнувшим голосом наконец выдавил из себя Шьямлал и поднял на инспектора скорбный взгляд.
— Конечно, конечно, спрашивайте, пожалуйста… Поверьте мне: как только согласитесь — будто камень с души свалится. Поиски ведь все равно прекратили. Можете поверить мне на слово.
Ноги у Шьямлала сделались точно ватные. Неужели ему самому предстоит письменно подтвердить, что они смирились со смертью сына? Какую непомерную тяжесть взвалил на его плечи всевышний! У него не хватало духу пойти к жене, чтобы спросить, что думает она. А в ушах звучало только одно слово — смерть… Смерть была где-то совсем рядом, она бродила меж ними, но признать это у него не было сил.
Смерть! Она находится здесь, в этой комнате, но как сказать об этом жене? Пол качнулся у него под ногами, но он собрал все свои силы и прошел в