class="p1">Пытается говорить, но слова не хотят выговариваться.
Наконец он откашливается.
Послушай, говорит он, мы это переживем. Я столько лет этим занимаюсь, не знаю, лет десять. Море закалило мои кости. Мы все еще в силах с этим справиться. Я не намерен сдаваться. Я капитан этого судна. У нас впереди целая жизнь.
Голос, который он слышит, похож на шепот, невесомый, словно сам рожден тьмой.
Ты не понимаешь, Боливар. Слишком поздно. Тебе предстоит познать истинную природу твоей судьбы. Может быть, наказание, уготованное тебе, – в осознании того, что ты наделал, бросив дочь и жену. Ты никогда больше не увидишь своего ребенка. Да, теперь я это понимаю.
И тут Боливар бросается на Эктора, хватает его и начинает трясти.
Затем отпускает плечи юноши.
Эктор молчит.
Не говоря ни слова, Боливар забирается обратно в ящик.
Боливар сидит, потирая переносицу. Он наблюдает за полоской ползущих облаков милях в тридцати-сорока. Небо затягивает дымкой. И снова видит альбатроса, парящего в вышине на неподвижных крыльях. Он расставляет чашки, чувствуя, как падает температура. С тех пор как Эктор заполз в ящик, он почти не шевелился. Не шевелится и сейчас, когда ветер принес в океан дождь. Боливар расхаживает по лодке, приглядывая за чашками и бочонком, приглядывая за Эктором. Он снова превращается в насекомое, думает Боливар. Никогда нельзя знать, что у насекомого в голове. Он подставляет лицо дождю и стоит, потерявшись в забытых мыслях. Ощущать дождь кожей, раскинув руки, растворяться в прикосновении дождя.
* * *
Два дня их болтает на волнах. Теперь его сны переполнены яростью. Во сне Боливар слышит, как поет Алекса. Он бросается к ней, пятки пытаются оторваться от палубы, он хочет выпрыгнуть из лодки, но не может – ноги отнялись, кровь загустела от соли, голос охрип, но все же ему удается выкрикнуть, я иду! Я иду! Боливар просыпается во тьме, встречаясь с самим собой. Прислушивается, понимает, что море начинает успокаиваться.
Есть только это, думает он. Только этого нельзя отрицать. Не слушай его. Что бы он ни сказал. Чего он хочет? Ничего он не хочет. Хотеть – это не про него. В этом проблема. Его разум искажен болезнью тела.
Боливар слушает, пока не различает собственный крик.
Я иду!
И наконец слышит. Какой-то тихий вой доносится из-под воды.
Может быть, это поет кит, думает Боливар.
Прислушивается и снова слышит странный звук.
Шепчет себе под нос.
Не волнуйся, Алекса, я тебя слышу. Конечно, я вернусь.
* * *
Летучие рыбы вспарывают волны. Боливар наблюдает, как они взмывают к солнцу, затем стремительно падают.
Просыпается он от птичьей возни. Дыхание замирает, разум перемещается из сна в холодильный ящик, в морскую прохладу и дальше. Он приподнимается на локте и слушает. И тут его тело подбрасывает в воздух, руки вцепляются в крупную птичью тушку, а птица, пронзительно вопя, хлопает крыльями и неожиданно изворачивается, целясь клювом в руки и лицо. Боливар сражается, пока птица не затихает в его ладонях.
Он видит, как восток загорается в холодной печи света. Видит, что убил альбатроса. Разглядывает свои окровавленные руки.
Он сдирает с птицы кожу и разделывает мясо. Внутренности забиты непереваренным пластиком. Нарезает грудку и кладет вымачиваться в морскую воду. Боливар внимательно наблюдает за Эктором, когда тот просыпается, как садится, куда смотрят его глаза, разглядывает впалую грудь юноши, одно плечо у него выше другого. Эктор не удосуживается поднять голову.
Никто не поверит, думает Боливар. Оказывается, в море куда проще поймать птицу, чем рыбу.
Дни идут, а Эктор все молчит. Он лежит в ящике, ладони сложены на груди и слегка подрагивают, будто дух можно удержать руками. Боливар разглядывает эти руки, эти пересохшие губы, его преследует чувство, что юноша уходит все дальше и дальше. Он подносит воду к губам Эктора, и вода скатывается по подбородку. Боливар продолжает разговаривать с Эктором, как будто ничего не происходит. Толкует свои сны. Вспоминает эпизоды из детства. В тот день пропал мой дед, говорит он. Я все еще это помню. Позже замечает, представь, как странно, мой слух так обострился, что я слышу, как что-то проплывает под лодкой. И четко вижу предметы, которые находятся очень далеко.
Позже, зайдя за ящик, он промывает мясо альбатроса. Пробует кусочек на вкус. Маслянистый, но, по крайней мере, нет привкуса тухлой рыбы.
Он медленно жует, разглядывая горизонт, точку, где с горизонтом сливается бескрайний океан. Разум достраивает – и лжет обоим. И оба лгут разуму.
Боливар склоняется над Эктором с куском мякоти, нарезанной на тонкие полоски.
Смотри, говорит он, я поймал рыбу.
Юноша поднимает голову.
Даже не знаю, что за рыба такая, говорит Боливар.
Юноша поднимает скрюченные пальцы.
Берет мясо, кладет в рот и жует.
Боливар смотрит, как он ест, видит язвы на губах и языке, кровь с десен марает еду.
Сытый голодного не разумеет, говорит Боливар.
Эктор равнодушно улыбается.
Да, говорит он, эта рыба мне по вкусу.
Съедает еще кусок и замолкает.
Потом спрашивает, можно мне глоток воды? Уже несколько дней у меня жжет язык.
Эктор со стоном просыпается. Что-то в этом стоне пугает Боливара. Он оборачивается и видит, что юноша бьется в корчах. Руки сжимают живот. Лоб взмок от жара. Его вырвало тем немногим, что он съел. Боливар хочет поднять Эктора, но юноша отталкивает его руки. Согбенный под тяжестью непосильного груза, он выползает из ящика, приваливается к борту и лежит в позе, вызывающей острую жалость, Боливар наблюдает за ним, дергает себя за волосы. Окунув руку в воду, омывает ему лоб. Убирает с глаз длинные патлы, стирает блевотину с губ. Он видит, что Эктор обделался, берет чашку, смывает. Заносит его с солнца обратно в ящик.
Боливар охлаждает Эктору лоб, подносит воду к губам. Ночью пытается его согреть. Ему кажется, что кости Эктора шевелятся под кожей. Губы шепчут тайные, сокровенные мысли.
Боливар с подозрением поглядывает на мясо.
Но ты же не заболел, думает он. Тебе хоть бы хны, а значит, причина другая. Посмотри на его кожу, совершенно желтая, должно быть, кровь отравлена.
Боливар нюхает мясо альбатроса. Откусывает кусочек. Очень вкусно.
Он выбрасывает мясо за борт.
День сменяется ночью, ночь – днем. Сколько прошло дней, три или четыре, Боливару неведомо, но Эктор начинает ровно дышать во сне. Затем он просыпается, садится. Пристально смотрит на Боливара, который замечает, что в лице юноши что-то изменилось. Боливар изучает желтую кожу, обтянувшую кости. Жиденькую бородку, свисающую с подбородка. Волосы ниже плеч притягивают взгляд. Юноша долго сидит с отсутствующим, но доброжелательным видом. Кажется, даже улыбается. Боливар протягивает ему еду, но Эктор ее отталкивает. Боливар наклоняется, кладет руку юноше на плечо и легонько встряхивает.
Братишка, тебе нужно поесть.
Уже незачем.
О чем ты говоришь?
Эктор не отвечает.
Боливар разглядывает рот, растянутый в улыбке, рот, который ведет к разуму, отвечающему за слова. Он вглядывается так пристально, будто может разглядеть слова, но нет, не может. Видит только какую-то затаенную мысль, которая мелькает по лицу.
Он хватает Эктора и больно трясет за плечи, волосы падают на глаза.
Боливар кричит, чему ты улыбаешься?
Он вскакивает, бросается к чашкам, хватает несколько кусков мяса, запихивает Эктору в рот, длинные волосы путаются с едой, Боливар зажимает рот ладонью, заставляя юношу проглотить, крепко зажимает рот, как будто пытается его…
Он отнимает ладонь, смотрит на руку.
Эктор спокойно вытаскивает волосы изо рта. Выплевывает пищу на ладонь, протягивает Боливару. Он снова пытается улыбнуться, но что-то умерло в его глазах, будто то место в сознании, где хранится мысль, не выносит света.
Почему ты не видишь, Боливар, спрашивает Эктор.
Боливар в ужасе смотрит на него.
Радость – вот то, что он видит в лице юноши.
Ветер перескакивает с юго-восточного на северный. Неожиданный дождь наполняет чашки. Дни слепящего пекла.
