нас заметили.
Начинает размахивать доской и орать.
Они смотрят, как корабль приближается.
Эктор трясет головой.
Это происходит на самом деле, говорит он.
Они прыгают, машут, орут сорванными голосами. Разглядывают несметное количество разноцветных контейнеров, сложенных в семь ярусов. Боливар буравит взглядом рубку в сотнях футов над океаном. На палубе никого. Внезапная волна страха пробегает по телу, когда над водой разносится корабельный гудок. Боливар ощущает непреклонность в неумолимом ходе контейнеровоза. Они наблюдают, как судно надвигается прямо на них. И это ощущение захватывает обоих. Они стоят, оглушенные пониманием. Стоят, ощущая дыхание контейнеровоза, когда он заслоняет небо. Затем пангу накрывает тень безликой махины. На лице Эктора проступает отчаяние. Они вопят, ревут, машут флагом, но корабль идет своим курсом, и ни одного матроса не видно на палубе. Затем контейнеровоз исчезает из виду. Исчезает в ночи. Взъерошенный Эктор рвет на себе волосы. Боливар напрягает связки.
Поднимает голову – посмотреть на то, что произошло.
Был контейнеровоз, и вот его не стало. Нет больше никакого контейнеровоза.
* * *
Боливар наблюдает за Эктором, который сидит, свернувшись клубком, и разглядывает море, а потом – свою загорелую кожу. И тут на Боливара находит, из неведомых глубин вырывается дребезжащий смех. Эктор оборачивается и молча вздрагивает. Боливар и рад бы перестать, он дергает себя за волосы, мотает головой, хлопает по бедрам, но смех неостановим. Затем Эктор встает, подходит к Боливару, сверлит его злобным взглядом. Руки дергаются, а глаза, кажется, готовы вылезти из орбит. Наконец он заговаривает, буднично и просто.
Это ты виноват.
Боливар пристально смотрит в глаза, которые кажутся мертвыми, хотя рот движется. И перестает смеяться.
Они видели, что ты сделал, говорит Эктор. Твой маленький птичник. Они поняли, какой ты. Жестокий извращенец. Я всегда это знал. Оставить птиц жить без крыльев. Перед Богом. Они не могли не услышать этот ор. Они наблюдали за тобой в бинокль и думали, что за псих, только гляньте на него, уходит в море, чтобы мучить птиц, отрывает им крылья и заставляет жить в муке, пока не сожрет, он точно проклятый. Поэтому они прошли мимо. Так что, Боливар, это ты виноват. Нам теперь никто не поможет. У меня был шанс вернуться домой и застать ее за тем, чем она занималась за моей спиной. А теперь она никогда не узнает, что я знаю.
Боливар смотрит на желтые зубы Эктора, на глаза, запавшие вглубь черепа.
Он сходит с ума, думает Боливар. Стареет. У него уже лицо старика.
Глаза у Эктора черные, словно галька. Кажется, он больше не замечает Боливара, несколько дней просидел без движения, глаза открыты, но не видят. Боливар наблюдает за юношей. Пытается понять, что у того на уме, но безуспешно. Иногда слышит, как Эктор шепчет молитву. Боливар нарезает птичье мясо соломкой и раскладывает на кожухе мотора. Запасы воды истощаются, но Боливар знает, что при такой влажности рано или поздно соберется дождь. Он изучает водную и небесную плоскости. Замечает гигантскую птицу. Долгое время щурится. Теперь он уверен, это альбатрос, белая птица с черными крыльями неподвижно парит над морем. Он просит Эктора поднять глаза, но юноша не откликается.
* * *
На закате Боливар, прихрамывая, отправляется на пробежку. Загорелая спина сгорбилась. В коленях артрит, локти торчат, легкие прогибаются под тяжестью тела. Мысленно он видит себя таким, каким был когда-то на променаде. Крепкий и прямой торс. Кровь циркулирует по венам. Тело гибкое и проворное и делает все на автомате. Тело напряжено и наслаждается свежестью. Боливар видит себя, как ходит возле панги. К нему приближается Артуро – и с ним Эктор. Боливар оценивает хлипкое сложение, длинные руки и ноги юнца, его суть проступает наружу, как болезнь духа, вот что это такое, великое бездействие внутри. Человек не может стать другим. Ты сделан из того, что у тебя внутри.
Боливар прекращает бродить и прислоняется к краю ящика, пытаясь отдышаться. Там внутри видит Эктора, тот шепчет себе под нос и за целый день не сдвинулся с места.
Внезапно Боливар начинает орать ему в лицо.
Смотри, Эктор! Корабль!
Слушая издевательский смех Боливара, Эктор сидит, не шевелясь.
Боливар вне себя от ярости. Он придвигает лицо к пожелтевшему лицу юноши, к его пересохшим губам, гнилому дыханию. Его встречает бескрайнее спокойное равнодушие.
Он кричит, что с тобой не так? Ты должен встать и поесть! Сколько раз я велел тебе собраться с духом? Почему ты меня не слушаешь?
Он хватает Эктора за плечи и встряхивает.
Юноша поднимает голову и устремляет на Боливара пустой взгляд. Закрывает глаза и погружается в себя. А когда снова их открывает, в глазах что-то мелькает, словно рождается мысль, какое-то время мысль покоилась внутри, разрастаясь в собственном свечении. Затем рот Эктора открывается. Голос покорный и отстраненный.
Что-то растет внутри моего тела. Вроде тяжести, только по-другому. Теперь оно всегда у меня внутри. И все время растет. Здесь.
Боливар смотрит, как палец указывает на грудь.
Хочет что-то сказать, но молчит.
Потирает руки, поднимает взгляд.
Послушай, брат, тебе просто нужно поесть. Только и всего.
Да, говорит Эктор, я голоден. Съем немного рыбы.
Но рыбы-то нет.
Ладно. Я не против того, что ты сделал.
Не против чего?
Того, что ты сделал.
О чем ты говоришь?
Все это время ты прятал от меня рыбу и ел ее по ночам.
У Боливара отвисает челюсть.
Но рыбы нет! Мы потеряли сеть, когда…
Я хочу, чтобы ты знал, я не против, Боливар.
А я против!
Послушай, я тебя прощаю.
Эй! Я ничего такого не делал!
Боливар стоит над юношей, скрежеща зубами, кулаки сжимаются и разжимаются. Он смотрит на свои руки.
Эктор улыбается и закрывает глаза.
Среди ночи Боливар просыпается. Кладет руку туда, где должен быть Эктор, подскакивает на месте. Что видит его разум? Эктор соскальзывает в воду, которая принимает юношу, становясь его могилой. Он быстро выбирается из ящика. Эктор стоит на коленях, кожу слабо подсвечивает лунный свет, лицо обращено к ночи. Слышен шепот молитвы. Эктор перестает молиться. Осознав присутствие Боливара, он опускается на корточки. Спустя мгновение произносит.
А ты знал, Боливар, что мы уже умерли? Держу пари, нет. Но это факт.
У Боливара пересыхает во рту. Он хочет что-то сказать, но слова не идут с губ. Рукой опершись на ящик, стоит неподвижно, ощущая воздух между ними, ощущая молчание, висящее в воздухе, ощущая то, что скрывается за молчанием.
Мы умерли во время того, первого шторма. Я умер, когда свалился за борт. И сам не заметил. Линия между жизнью и смертью. Она такая странная, такая тоненькая. То, что мы неспособны ощутить. Мы просто через нее переходим. Ты выныриваешь, хватаешь ртом воздух, не подозревая, что уже мертв. Это так просто. А теперь мы дрейфуем по течению. Понимаешь, Боливар, это не рай и не ад, а наше наказание. Мы изгнанники. Мы перестали видеть Бога. А теперь нам показывают, что такое забыть о его присутствии. Не видеть Его. Никогда. Навсегда проститься с этой мыслью. А может быть, не навсегда. Вот что такое отсутствие Бога. И оно должно восприниматься как страдание.
Эктор замолкает. Убирает волосы с лица. Мгновение спустя заговаривает снова.
Может быть, и хорошо, что она сейчас с ним. Я все время об этом думаю. Она предавалась греху, а у меня были греховные мысли. Теперь я вижу, что все было устроено специально ради меня.
Боливар сверлит взглядом то, из чего складывается во тьме фигура Эктора. Тьму, что окутывает тело, делает его телом. Самого тела не рассмотреть, и только волосы и лицо открыты лунному свету, слова, которые Эктор произносит, открывают то, что у него внутри, язвенный рот, который, как представляется Боливару, искажает слова, пожелтевшие глаза, верящие тому, что произносит рот.
Боливар не знает, что сказать.
