после полетов, как выжатый лимон, это по молодости еще. А потом, постарше когда стал, когда подчиненных приобрел на свою голову, то возвращался черным от нервотрепки. Маманя старалась тому, молодому уставшему, хоть чем-то угодить, поднять дух армии в одном лице, а черного вообще не трогала. Даже не говорила. Знала, что ему надо самому в себе победить противника. Он кряхтел, бубнил под нос что-то, двигал ногой стулья, возмущался, что никогда не находит своих вещей там, где их оставил — сумасшедший дом какой-то! Мама находила потерянную вещь, как правило, она лежала на видном месте, молча подавала ему. Батя начинал отходить, очеловечиваться, но как-то виновато. Скоро после этого, он, если это не было военной тайной, рассказывал ей историю, так возмутившую его. Этих историй было бесчисленное множество. От портянок, которые не вовремя выдали солдату, до безопасности полетов полка, а потом дивизии, воздушной армии. Отдельные морщины и складки у рта откладывали катастрофы. Кстати, ты знаешь, чем отличается катастрофа от аварии?
— Ну, когда самолет падает и разбивается… Так, наверное? — Тут и Коля задумался над этой разницей, хотя раньше, когда по телеку передавали о происшествиях, все было понятно.
— Ты ответил на первую часть вопроса правильно, а есть еще продолжение. Слушай. Если разбился самолет и погиб хоть один из членов экипажа, то это катастрофа. А если самолет в драбадан, но все живы, то это…
— Авария?
— Молодец! Но и это не все.
— Что еще?
— Может быть и такое, когда кто-то после, казалось бы, аварии вдруг взял и помер, как теперь считать это происшествие?
— Катастрофой?
— Не всегда! — Сашка так увлекся этой темой, что незаметно превратился в какого-то наставника-педагога. — Не всегда! — повторил с поднятым пальцем. — Все дело в проклятых сутках. Десять суток протянул летчик — авария, не дотянул несколько часов — катастрофа.
— Ну, и что с того, катастрофа это или авария? В чем разница? Чего тут часы и минуты высчитывать? — Коля был искренне удивлен, что малозначащей вещи уделяется такое внимание.
— Потому что аварии, катастрофы, предпосылки к летному происшествию — это результат работы всего полка или армии. За катастрофы могут попросить командира освободить стул; за аварии и предпосылки — пожурить, подсказать, поучить. Вот так!
— Ну, брат! — с восхищением воскликнул Коля, — ты уже готовый командир!
— А то! — вскинул подбородок Сашка.
21 сентября день выдался солнечным, ясным. Курсантам скучно было сидеть в классах, тянуло на простор, на свежий воздух. С непривычки сидеть девяносто минут с малым перерывом было страшной мукой. До субботы и воскресенья, до увольнения — целая неделя. Только вторник. Начало дня. Преподаватель у доски пишет формулы, смотрит на них долго, а потом ровным монотонным голосом объясняет написанное. Хочется понять и запомнить, а не получается. Вдруг появляется кто-то из школьных друзей и подруг. Ты с ними, и тебе хорошо, весело.
«Подъемная сила крыла зависит, как видим из формулы, от коэффициента подъемной силы це-игрек, плотности воздуха — ро, квадрата скорости движения и, конечно же, от площади крыла — эс, — бубнит подполковник. — Це-игрек, в свою очередь, зависит от угла… Выглядит поляра так…»
«Адель… Где она, эта дурочка? Как ей, бедняжке, одной среди чужих? Хорошо, если подружка окажется рядом хорошая, а не какая-нибудь, каких сейчас полно. Доверчивая, взбалмошная, не знает ничего, кроме своих танцев. Не пишет, хоть адрес есть. Значит, хвалиться нечем…»
Обед проходил в каком-то непонятном ощущении чего-то тягостного, чего раньше не было. Тишины было много и молчания. «Странно, — думал Коля, — все как всегда, и в то же время что-то не так!»
На самоподготовке подошел Сашка. Посмотрел по сторонам, и тихо сказал:
— В Москве что-то похожее на бунт или революцию. Танки на площадях и улицах, по Дому Советов стреляют из пушек.
Коля долго смотрел на Сашку, так долго, что тот возмутился.
— Что стоишь, как каменная баба с острова Пасхи! Свои по своим стреляют из пушек!
— Зачем?
— Перед сезоном охоты тренируются, — Сашка убийственным взглядом уперся в Колю. Тот по-прежнему не был похож на человека с быстрой мыслью. — Я ведь тоже не Эйнштейн, но не до такой же степени!
Сержант Наянов, помощник командира взвода, подошел к ним, постучал пальцем по столу.
— Прекратите разговоры, — сказал тихо, но внятно.
«Какая еще революция, — терялся в догадках Коля. — Она победила, чего еще ей надо? Против кого теперь эта революция? Кажется, все одинаковые? Опять Литва и Латвия хвост задирают?»
Просмотра программы «Время» не получилось — телевизор не работал.
Сашка популярно объяснил, что в Москве не поделили власть Ельцин и Хасбулатов. Идет борьба — кто кого. Ельцин где-то прячется. На площадь вывели войска и танки, штурмуют Дом Советов с обороняющимися там депутатами и теми, кто за Хасбулатова.
— А почему они против друг друга? — спросил Коля и с опаской посмотрел на друга.
— Фиг их знает, почему! — удивил Колю ответ всезнающего друга. — Наверное, Хасбулатов не хочет видеть Ельцина в качестве главы государства, а тому это позарез надо! Хобби у него такое — поуправлять кем-то.
— Ну, и пусть бы управлял. До этого они все управляли.
— Доуправляли, что страну по миру пустили! Если по совести, то революцию надо в России было организовать лет на десять раньше.
— Почему так рано?
Сашка потерял надежду увидеть в друге разумного политика, потому без всяких возмущений и претензий, как знал и умел, стал объяснять.
— Понимаешь, революция — дело тонкое. Ее замышляют романтики, осуществляют доверчивые и наивные массы, а плодами пользуются проходимцы…
— Так что, одних проходимцев сменяют другие?
Сашка на миг задумался, долго смотрел на Колю и согласно кивнул:
— Почти так.
— Тогда…
— Почти так. Но… понимаешь, пока проходимцы захватят власть в свои руки, массы, верящие в идею революции, придуманную романтиками, успеют что-то сделать. Хорошее или плохое, потом прояснится, но оно будет сделано! Вот так! — Сашка, довольный своими объяснениями сути революции, взглядом победителя посмотрел на друга.
— Зачем они отдают власть проходимцам? — Коля смотрел на Сашку наивными глазами, но с какой-то подковыркой, вроде, такое простое дело, а догадаться люди не могут.
— Власть не отдают, ее завоевывают! — выдал Сашка афоризм на тему власти.
— Если наивные, как ты говоришь, массы сумели раз победить, то почему не могут побеждать всегда?
— Я же тебе сказал, что они наивные и доверчивые. Им скажут, что надо сделать так, и тогда будет всем хорошо. Ура! — кричат массы и бегут, куда им показали проходимцы, и делают то, что они им сказали. Понял?
— Понял. Только…
— Что только?
— Неужели из массы никто не видит, как
