такую возможность заложили.
– В своё время я была депутатом горсобрания, – сказала Раиса Максимовна. – Курировала медицину, но сошлась с учительским сословием, до сих пор дружим. И знаю, что в провинции среди педагогов брожение. Одна знакомая забавно пошутила: словно «некто в сером», мифический подпоручик Киже порчу наводит. Я вас слушаю, Степан Матвеевич, и думаю, что Греф и есть этот подпоручик Киже. Негласно, правдами-неправдами альтернативу Минпросу сколачивает. Вдобавок подконтрольную медиаплатформу создал, полез в «Рамблер», бьётся за медийное влияние. Кстати, он в своё время и за пресловутый закон о разделе продукции ратовал. В мрачную фигуру Греф вырастает, явно вышел за пределы своей компетенции. Грефомания – это вообще откат в культуре мышления.
Вера снова не смогла удержаться от сердитой реплики. Уж эта тема у неё давно наболела:
– Таких подпоручиков Киже в гуманитарной сфере с избытком. Здесь говорили о триаде независимости: «армия – хлеб – бензин». Но без духовного фундамента, без духовной культуры, литературы – что за великая держава? – В упор посмотрела на Устоева, но генерал по-прежнему не поднимал глаз, сосредоточенно глядя в тарелку. И порывисто жахнула на всю катушку: – Трагедия СССР показала, что рок-н-ролл сильнее танковых дивизий. Да и сегодня истерия идиотских баттлов может взять верх над технической мощью армии. Сумели же дети минуты типа Цоя стать сильнее Советской Армии. Сегодняшний лютый цинизм Малахова – разве не коронавирус культуры? А Путин из всех искусств жалует только исполнителей классической музыки, что похвально. Театралы прогорбачёвские его нагло оседлали, хотя в театре Путина не каждый год увидишь. Литература вообще побоку, только премии вручает. А хуже всего, ни он сам, ни его ближние не дают отпор диким заявлениям иных публичных персон. Банкир Авен что заявил? «Богатство – отметина Бога. Это аксиома протестантской этики. Богатые нравственнее бедных». – Воскликнула с возмущением: – И наверху хоть бы хны! Да что же это такое? Я счастлива, что общалась с незабвенным Саввой Васильевичем Ямщиковым, который, говоря его словами, сердцем поседел, негодуя против культурной зависимости от Запада. Заимствований слишком много, да и перенимаем самую скверну, порой такие нравственные бесчинства, что с души воротит, волосы дыбом, выгребная яма. Этический надзор отсутствует, потому бесталанные шулеры и процветают. – Чуть отдышалась и снова: – Забыли, как после 1812 года казаки пели песенку «В местечке Париже́». Сто лет назад Коко Шанель и Нина Риччи за русских моделей соперничали. О дягилевских сезонах уж не говорю. А ныне наши творцы измельчали, унасекомились, без фронды, без самодовольного менторства шагу не ступят, гламурным бунтом увлечены – я таких без стеснений называю «смердящими». Духовных «Макдоналдсов» кругом полно. Но поверьте, в культурной сфере раздвоение власти особо чувствительно. И – опасно! Опять же с точки зрения взрыва изнутри. Вот где накапливается потенциал поражения. – Снова глянула на генерала, горько добавила: – Духовного дефолта опасаюсь, он и стал бы победой гейтсов.
– Вера батьковна, вы нас сегодня не устаёте поражать, – в очередной раз восторженно воскликнул Синягин.
Но тут проснулся Устоев:
– Хотелось бы добавить относительно «В местечке Париже́». Роялисты, ненавидевшие Наполеона, хотели снести Вандомскую колонну. И от разрушения этот исторический памятник спас русский Семёновский полк, квартировавший неподалёку. Вандомская колонна по сей день украшает Париж.
А Степан Матвеевич, наверное, по роду своих занятий умевший улавливать тончайшие тонкости, счёл нужным очень тактично подправить Веру:
– По-крупному всё верно. Однако я бы кое-что добавил. Во-первых, нувориш Авен не стоит мизинца Стиглица, фигуры, в сфере экономики и финансов в тысячу раз крупнее. Но он заявил: несправедливость мира в том, что бедные содержат богатых. Однако есть более важное добавление. Когда Путину показали Версаль и спросили, почему он не восхищается этой божественной красотой, Владимир Владимирович произнёс только одну фразу: «Я был в Эрмитаже». Такой ответ многого стоит и о многом говорит. Навязанная нам вестернизация не удалась. Пока!
– Вы хотите сказать, что ещё не всё потеряно? – улыбнулась Клавдия Михайловна.
– Я хочу сказать, что порой лидеры слишком зависят от своего ближайшего окружения. А у бояр всегда своя игра. И низости у них много.
Но тут поднялся генерал Устоев.
– Иван Максимович, на вашем запоздалом юбилее, о котором, увлекшись беседой, гости подзабыли, сказано столько существенного, что каждому из нас будет о чём поразмышлять. И сначала пару слов относительно озабоченности военных проблемами, которым здесь заслуженно уделили много внимания. Начальник Генерального штаба так сказал о сути американской доктрины «Троянский конь» – она предусматривает активное использование протестного потенциала пятой колонны для дестабилизации и одновременное нанесение точечных ударов по наиболее важным объектам. То есть мы всё понимаем. А теперь хочу сказать, что при разнообразии высказанных здесь мнений они так или иначе касались сопоставления России и Запада. В этой связи упомяну об уникальной особенности нашего Отечества: исторически принадлежа к западной культуре и христианской религии, Россия сохранила свои восточные цивилизационные корни. А я ещё из стен Академии вынес представление о различных изначальных свойствах Запада и Востока: Запад силён в деталях, я бы сказал, в глобальной суете, а Восток воспринимает картину мира в целом. Россия – единственная держава, где могут сочетаться эти свойства, что по определению не доступно другим странам. – Подчеркнул интонацией. – Мо-гут! И в нашей истории были блестящие периоды их слияния. Сегодня я пребываю в уверенности, что мы вступаем именно в такой благодатный период. Как сказано здесь, с военной колокольни уже просматриваются его очертания. Для себя, в сугубо личном измерении я облекаю эту восточно-западную патриархально-футуристическую уникальность России в шутливый образ великого Курчатова, который колол дрова и мимоходом, заодно расщепил атом.
Переждав общий громкий смех, завершил тост:
– Дорогой Иван Максимыч, мы с вами знакомы давно и по делу. Хорошо знаю, с каким скрипом это дело шло, отчасти о его сложностях уже упоминали. Но вы не отступились, победили. Для меня ваша победа – символ тех перемен, о которых мы с вами мечтали. – По-офицерски поднёс бокал ко рту от локтя. – За вас!
Долгая и благая лета!
Синягин первым отправил в Москву Устоева, который торопился навестить своих двойняшек. За ним уехали Остапчуки; они прилетели на три дня и поселились на Манежной, в отеле «Риц Карлтон», чтобы погулять по центру столицы. Затем распрощались Донцовы. Степан Матвеевич решил заночевать, и ему постелили в знакомых гостевых апартаментах.
Проводив гостей, Иван Максимович пересел в любимое кресло-качалку – удобная парная плетёнка стояла на веранде всё лето, – и стал дожидаться Степана Матвеевича. «Вселенная место глухое», – любил он цитировать Пастернака. Однако в этой глухой мрачноватой Вселенной всё же было одно уютное местечко, где
