в наших широтах такой сгодится разве что на лето. Но сколько тут у нас того лета? И не важно, на что хватает денег у держателей очередного «пристанища», на примитивную бетонную коробку или на затейливый теремок, главное все-таки, чтобы гипотетический усталый путник сразу видел: от капризов погоды «приют» действительно укроет.
Этот был, как и большинство собратьев, двухэтажным. Красный кирпич, кованый ажур, поддерживающий навес над крылечком – чистеньким, как и притулившаяся рядом урна с торчащим из нее черным пакетом. И пахло тут вполне душевно: не помойкой или дезинфекцией, а кухней – жареным луком, мясом, фасолью и свежей выпечкой.
Портье – лет двадцати на вид – был не просто худ, а прямо-таки тощ. Форменная сине-зеленая куртка – с золотыми лампасами! красота ослепительная! – болталась на его мослах так, словно внутри одежки скрывалось не человеческое тело, а скелет. В ушах «скелета» виднелись многочисленные висюльки: в правом четыре, в левом не то семь, не до девять. Среди них Валентин разглядел несколько скандинавских рун и пару-тройку невнятных иероглифов. Прочая символика не опознавалась, но явно должна была означать, что портье находится в духовных исканиях. Впрочем, пусть хоть с бубном бегает и оленьими шкурами обмотается, лишь бы не гремел под дверью и на вызовы откликался. Довершали облик высокодуховного юноши фигурно выбритые виски (что при светлых волосах смотрелось довольно бессмысленно) и замазанные тональным кремом прыщи на подбородке.
Номер оказался куда приличнее, чем Гест предположил, глядя на портье. Вроде бы самый обычный: кровать, стол, телевизор, кресло, мутноватое трюмо у входной двери, пара стульев, холодильник – но за счет планировки довольно уютный. Вдававшийся внутрь угол образовывал возле окна нишу, в которую неведомый дизайнер интерьеров впихнул внушительное, почти королевское ложе. Несколько портил впечатление ядовито-розовый атласный блеск покрывала. И ванная фурнитура, сверкающая фальшивой позолотой. Позолотой же блистал и присобаченный под потолком фриз, видимо, изображавший барочную лепнину. Гест, знакомый с интерьерным дизайном и вообще строительством не понаслышке (изрядная часть «империи» занималась именно поставками стройматериалов), поморщился. Впрочем, пахло в номере недорогим, но приличным освежителем, да из приоткрытого окна немного тянуло дождем, и сантехника работала исправно, так что «барокко» можно было просто игнорировать.
«Скелет» брякнул на подзеркальник ключ с массивной «грушей».
– Поесть тут у вас можно? Горячего чего-нибудь?
– Разумеется, – с достоинством британского дворецкого отозвался тот. – У нас своя кухня, ресторан в левом крыле… Если желаете, можно в номер подать.
Ничего похожего на «левое крыло» Гест, подъезжая, не заметил. Да и не хотелось никуда идти. Глядеть там на посторонние рожи – фу! Если же, не дай бог, еще и кто-то из знакомых встретится (Питер, в сущности, очень маленький город) – еще хуже. Здороваться, изображать вежливость – бр-р-р…
– Лучше в номер.
– Вот, извольте. – Портье протянул ему папку с меню.
– Ты словами скажи.
– Солянка есть, жаркое по-русски, бефстроганов, курица-гриль, шашлык из осетрины, – затараторил «скелет».
Валентин махнул рукой, останавливая перечень. Выбрал жареную курицу, подозревая, что и жаркое, и бефстроганов, и прочие разносолы приготовлены из позавчерашних остатков. Может, конечно, здешних хозяев фермеры свежаком снабжают, но лучше не рисковать. Курица же – штука простая, ее трудно испортить, а свежесть он по запаху определит моментально. Из тех же соображений салат выбрал помидорно-огуречный. Сырную нарезку, водочный графинчик – не напиться, а так, расслабиться слегка. Он вообще «употреблял» редко – берег мозг. Но сейчас легкий алкогольный туман – это было то что надо.
– Может, желаете расслабляющий массаж? – точно подслушав его мысли, вкрадчиво предложил «скелет».
Ясно, что под «массажем» подразумевались интимные услуги. В первый момент Геста передернуло. Бог знает, какая девица в придорожном мотеле. С другой стороны, дело вполне обычное, так что вряд ли из этого могут воспоследовать сколько-нибудь серьезные неприятности, а расслабиться действительно не помешает. Глупейший домашний скандал (нет, но каков Платон! подрос волчонок, зубы скалить пытается, молодец!) спровоцировал, естественно, выброс адреналина. И полуторачасовая гонка по предвечернему шоссе его так и не дожгла, гормон «бей или беги» все еще настоятельно требовал разрядки. Хотя бы ради того, чтобы спокойно поспать, а не ворочаться на «королевском» ложе, раздраженно пялясь на «роскошь» окружающего убранства.
Проституток Гест не пользовал с тех времен, когда Якут втаскивал его в свои развлечения. Первые лет десять после свадьбы Валентина вообще никто, кроме Лели, не интересовал. А рождение близнецов превратило исполнение супружеского долга в череду увлекательнейших приключений: приходилось «ловить момент», да еще и прислушиваться – в полной готовности либо дойти до финиша в кратчайшие сроки, либо прерваться на самом интересном месте. Когда Ульяну и Платона удавалось сплавить на выходные кому-то из бабушек-дедушек, они с Лелей погружались в двухдневный сексуальный марафон, время от времени засыпая прямо «в процессе». Что ни одного из них не огорчало и не расхолаживало, наоборот. Ей-богу, это было восхитительно!
Потом возможностей стало больше, а остроты – меньше.
Однажды, присутствуя на корпоративе у партнеров в качестве почетного гостя, он не устоял перед обаянием одной из тамошних юристок – яростно красивой брюнетки лет тридцати, чье тело не постыдились бы ваять ни Фидий, ни Роден. Впоследствии обнаружилось, что дама скульптурных форм – заботливая мать двух очаровательных детишек, обожаемая своим супругом (тоже, кстати, очень красивым). Инцидент (Гест даже мысленно называл то приключение именно так, нейтрально) в конференц-зале (куда в любой момент мог кто-то зайти, ибо ключей было несколько) не имел никаких последствий. Они с юристкой даже на «ты» не перешли.
Сам же он, едва вернувшись домой, сдернул со сладко спящей Лели одеяло и набросился на нее, толком не раздевшись.
– Ты там выпил, что ли? От тебя шампанским пахнет… М-м… Вкусно… – Она прильнула к нему так нежно, так мягко, так томно… так не похоже на яростную юристку… Валентин рычал от нетерпения, путаясь в пуговицах… Но Лелины руки помогали, вели, увлекали…
Когда томительно сладкое восхождение к сияющей вверху ослепительно манящей точке завершилось жгучим, болезненно острым взрывом наслаждения, он едва сознание не потерял.
Потом были еще… бухгалтерши, барменши, секретарши, даже одна гимнастка из олимпийского резерва, довольно скучная, впрочем. Была изумительная ученая дама, доктор химических наук, профессорша, почти академик, студентки и прочие. Сперва изредка, потом чаще. И сейчас можно было бы кому-нибудь позвонить… но пока дама (или девица) доберется, глядишь, и ночь кончится. К тому же он никогда – и это стало железным правилом! – никогда не возобновлял завершенных отношений.
Поэтому что ж, пусть будет «массажистка» (массажистка, кстати, в его «архиве» тоже имелась – настоящая, не как тут). Не бог весть какой сервис,
