какого полустолетия! — у молодых девиц была иная модель жизни: женщина играла в ней роль возлюбленной, супруги, у девушек было больше домашних обязанностей и меньше свободы, и сфера телесной любви была затянута покровом тайны, притворства, дразнящей чувственности, ложной стыдливости — короче, как бы вы это ни назвали, всегда попадете в самую точку. Девушки были во сто крат более любопытны, чем нынче, когда, собственно, не осталось уже ничего сокровенного в этой области. Естественно, что девушки эмоциональные и делавшие ставку на честную игру, больше отдавались чувствам, подавляя в себе голое любопытство, и вообще не спешили познать жизнь, как тогда говорили об отношениях сексуальных. Ладислав был воспитан в тех же традициях. Разумеется, в прошлом у него были легкие привязанности, скорее нежные, нежели чувственные, но любви — какой он себе ее представлял — ни одна из этих романтических встреч не пробудила.
Все считали, что перед Ладиславом широкая дорога. Это выражение расхожее и обычно обтекаемое. Однако что дал ему диплом, что предложило ему общество? Ровным счетом ничего. Повсюду его встречали лишь вежливым пожатием плеч. Поскольку кризис с помощью военных заказов был предотвращен, в архитекторах нужды не было, оставалась, пожалуй, возможность строить бункеры, но для этого Ладислав был политически неблагонадежен.
Эма заинтересовала Ладислава. Это было нечто новое. С таким созданием он еще не встречался. Впрочем, сблизило их то обстоятельство, что Ладислав знал Эминого брата, Иржи. Не будь этого, он, пожалуй, держался бы лишь светской формы общения. Он и сам позднее признался Эме, что несколько побаивался ее и не особенно доверял.
Эма, мечтавшая о любви, и Ладислав, мечтавший постичь суть этой красивой девушки, вместе прошли по дорогам осени. Это не образное выражение, это сказано в самом буквальном смысле. Они вместе отшагали многие и многие километры. Однако эти прогулки не связаны были с любовью, вовсе нет. Молодые люди просто выполняли задания, которые получал Ладислав. Эма вполне подходила для этой цели. С одной стороны, вдвоем было веселее, с другой — она отвлекала от него внимание, хотя подчас и нежеланным образом. Так однажды они оказались и на родине Ладислава. Впечатление было самым удручающим. Бывшие его товарищи боялись с ним разговаривать, а в депо он с большим трудом наладил связь с коллегой отца. Здесь люди работали в абсолютно нелегальных условиях, преследуемые с двух сторон. Нет, эта поездка отнюдь не придала им бодрости, и обратный путь они проделали в полупустом экспрессе молча, каждый погрузившись в свои тягостные раздумья. Эму тогда впервые осенило, что деятельность Ладислава «во спасение мира», как он сам об этом говорил с непринужденной улыбкой, нечто более серьезное, чем игра. Разумеется, она полюбила его еще больше и была уверена в своем чувстве — так ощущение материнства переполняет женщину перед родами. Конечно, пока одному богу известно, что вырастет из ребенка. Такова и судьба большой любви. Но Эма сейчас об этом не думала, она любила и не могла не любить, как и женщина, выносившая ребенка, не может не произвести его на свет. Примеры, правда все больше литературные, не жизненные, полностью подтверждали истинность ее чувства.
После поездки в Северную Чехию Эма стала пристальнее интересоваться взглядами любимого человека. Так от практики она перешла к теории — это был естественный путь ее духовного становления. Какое место занимали в нем личные чувства — нет нужды определять, явно не последнее. Женщины охотно приспосабливаются к тем, кого любят, подчас даже чересчур охотно. Однако думается, что с Эмой дело обстояло несколько иначе. Несомненную роль сыграли ее рациональность, образование, пример брата и, конечно же, романтически чистая жажда борьбы, которая водит молодых людей непроторенными тропами. Таким образом, Эма уже студенткой второго семестра юридического факультета получила первое самостоятельное задание. Оно представлялось ей совсем незначительным, но она сделала все, что от нее требовалось, а сомнениями своими не поделилась даже с Ладиславом. Воспитанная в другой среде, в мире иных убеждений, она ко многому относилась как бы со стороны. Однако ее врожденная проницательность и ее образованность в конце концов помогли ей понять, что именно это единственно возможный путь, что именно эти идеи способны обновить, спасти человечество, а что касается Чехословакии, то спасти ее и от угрозы фашизма. Год 1937-й клонился к концу, и обстановка в Европе не создавала условий для покоя и мира, а тем паче для счастливой любви. И все-таки, о чем свидетельствует переписка с кузиной, Эма была предельно счастлива и нисколько не мечтала ни о каком другом, пусть даже безоблачном, счастье.
В то время как родители Эмы продолжали жить в благоденствии незыблемой собственности и удручающие факты воспринимали как возмутительную, но не грозную реальность, старики Ладислава занимали разумную позицию. А это означало: да, мир определенно летит в пропасть, но, что бы ни происходило, надо жить ради собственного сына, потому что он в их помощи, несомненно, будет нуждаться… Я должна признать, что такое решение было возвышенным, прекрасным, но, к сожалению, война помешала претворить его в жизнь, и это, разумеется, возымело самые жестокие последствия.
Предвесенняя пора 1938 года прошла в трогательных волнениях. Но что из того? Определенные факты и ситуации можно выразить лишь стихами, музыкой, живописью или какими угодно иными художественными средствами, чтобы они стали такими же поэтическими, как пережитая реальность. В официальном же языке они становятся просто неудобоваримо неприятными, даже безвкусными, а при научном анализе, разобранные и со скрупулезной точностью обозначенные профессиональными выражениями, — почти отвратительными. Конечно, я говорю о любви. О ее первых, самых серьезных шагах. Словно в старинном итальянском танце паване — улыбка, поворот, поклон, легкий поцелуй, любовное послание, сомнение, ревность, надежды, слезы. Каждый сообразно своему опыту может добавить к этому перечню еще и еще что-то, и каждый будет прав, но при этом правда развивающихся отношений Эмы и Ладислава будет совершенно иной. Поскольку всякий раз совершается что-то неповторимое, исключительное, всякий раз что-то в первый и что-то в последний раз и между тем и другим чего только не происходит. Можно было бы назвать это чудом и принимать это как чудо, однако кто же нынче верит в чудеса и кому ведомо, как с ними обходиться. Молодые люди так нетерпеливы, а пожилые так утомлены, что им нет дела до чудес, которые их уже не касаются.
Эме (особая примета: мечта) с первого же слова, с которым Ладислав обратился к ней, взглянув в ее русалочьи глаза, стало ясно, что она встретила любовь, что она любит его и будет любить, что
