конца процесса с выдворением из самолета и приземлением Давлатяна. Неуправляемый полет длился недолго, скоро Давлатян скрылся в камышах маленького болотца на краю поля, и не появляется оттуда. Коля кинулся уж было спасать товарища, да он сам выполз на твердь земную. Трудно было в вываленном в грязь чучеле, с тиной на шее и голове, признать Давлатяна, и только широкая, белозубая улыбка выдавала его.
Отметившись у руководителя, Коля с Сашкой отошли в сторонку, где было поменьше людей, прилегли на теплую землю.
— И сегодня им не удалось нас угробить, — высказался Сашка по поводу прыжков. — Трусил?
— Как тебе сказать, не знаю. Вроде бы и страшновато, и в то же время безразличие какое-то, похожее на отупение. Не успел, наверное, испугаться. Если бы высота была больше, может, тогда бы и дошло. А ты как?
— Это у меня тринадцатый прыжок. Знаковый! Тринадцать — не хухры-мухры! Пронесло. Батяня юнцом меня заставил приобщиться к этому, как он говорил, мужскому делу. Привез к парашютистам и сказал: «Поработайте над ним! Сделайте из этого недоросля что-нибудь стоящее называться мужчиной!»
Прапоры-парашютисты много мне рассказали всяких чудес со смертями и поломанными костями, надеясь, что я со слезами убегу и наотрез откажусь от этих дурацких прыжков, и им не придется возиться тогда со мной. Они не знали моего папашу, а я знал. Мне было проще умереть, чем жить с клеймом недомужика. И безысходность прямо впихнула меня в когорту рыцарей неба. Первые пять прыжков я совершил, именно, совершил, ни на что не надеясь, а, думал: что будет, то будет. Может, там и не так страшно, как дома с отцом-генералом. Потом как-то интересно стало быть не как все. Гордость даже появилась, свысока посматривал на своих одноклассников. Дошел до двенадцати, и тут мне как кто-то кувалдой по башке: «Тринадцатый будет роковой!» И все! Хоть вяжите меня! Батяня мне: «В чем дело? Не нравится?» «Почему, не нравится, говорю, нравится. Только я хочу быть летчиком, а тут можно ногу отломать, позвоночник перебить, головой о бетон долбануться, кто меня такого в летчики возьмет?» «Ты прав, согласился батяня, — запишись в кружок гимнастики. Летчик должен быть сильным и выносливым!»
— Записался?
— Конечно. Ты моего батю не знаешь. На первый разряд вышел.
— Он тебя точно генералом сделает! — засмеялся Коля, представив Сашкиного отца с сердитым бровастым лицом.
— Хуже того, он сказал мне, что дети должны быть выше своих родителей. Значит, я должен или умереть, или маршалом стать! Вот такой расклад. Другого не дано.
— Должен тебе сказать, что не так и плохо быть маршалом, — почесал макушку Коля. — Везде почет и уважение! Что бы ты ни сказал, все гениально! Ты еще только подумал приказать, а все кинулись выполнять. Машина «ЗИМ», дача с видом на озеро. Соседи министры и генсеки. Что ни праздник, тебе орден прикручивают на грудь! Как хорошо быть генералом, а маршалом и того лучше! Соглашайся!
— Я часто задумываюсь, почему не родился в деревне у обыкновенного колхозника? Выбился бы в прапорщики и тогда гордился бы мной папаша, целый колхоз гордился, завидовали бы моим родителям соседи. Приезжал бы я в отпуск, а вся деревня валила бы в дом моего папаши, и гуляли бы долго, и хвалили бы меня, а больше отца, что воспитал такого сына! Слушали бы мои рассказы с раскрытыми ртами, восхищались моей значимостью. Тут же, хоть в доску разбейся, все равно не угодишь генералу. Принес пятерку — «Чему радуешься? Ты обязан учиться на отлично. Деревенские дети с пяти лет работают и на колхозном поле, и у себя все делают, и институты оканчивают. У тебя одно — заниматься, и это одно со случайной пятеркой ты хочешь представить героизмом?» Да и люди чуть что, судачат, вот де какое несчастье генералу с сынком — сам генерал, а сын-то непутевый. Нет, не повезло мне с родителем-генералом.
— Не знаю, что тебе и посоветовать, — сжалился над другом Коля.
— А ничего не надо советовать. Пропащее дело! Представь, стану я генералом, скажет кто-нибудь хорошие слова в мой адрес? Как бы ни так! Будут судачить: генерал сыночка за уши вытянул. А если б пошел в архитекторы, возможно, что-нибудь толковое изобрел, хотя и там бабушка надвое сказала. Наверное, все здания были бы похожи на самолеты да дирижабли. Испортил батяня мне всю жизнь, хоть стреляйся теперь.
Первого декабря 1994 года на аэродромах, ранее принадлежавших училищу, в Калиновской и Ханкала, нашей эскадрильей Су-25 было уничтожено 149 самолетов Л-29 и Л-39, которые были захвачены чеченскими боевиками и готовились для войны с Россией. С одной стороны, вроде и хорошо, что не достались они врагу, с другой — на чем самим теперь летать? Растянуть процесс обучения, как когда-то было, до восьми-десяти лет? Это исключено, прошли те времена. Сейчас, будь добр, уложиться в отрезок времени от и до и не больше. Аэродромы в Чечне и Азербайджане, на которых проходили летную подготовку курсанты училища, полностью отошли от России, нагрузка на российские аэродромы увеличилась многократно.
— Что будем делать, товарищи? — обвел невеселым взглядом своих помощников и заместителей начальник училища генерал Логинов.
Товарищи молчали, ждали продолжения вопроса в более конкретном выражении.
— Самолетов почти нет, аэродромов — тоже, — раскрывал суть разговора генерал. — Опять нам переквалифицироваться в ракетчиков? — Кое у кого проявилась легкая усмешка. — Так теперь и ракетчикам своих девать некуда. Вот времена настали! Хоть в корпус легионеров Франции записывайся, чтобы с голоду не подохнуть. Ладно, давайте о деле. Инженер! — генерал посмотрел на вставшего моложавого полковника, взгляд легко читался: «Что можешь, полковник, предложить толкового, что вытянет нас из пропасти?»
— Сделана заявка на пополнение самолетного парка.
— Только и всего? А позвонить не удосужились? Сидите и ждете с моря погоды?
— Удосужились. Не сидим у моря. Сказали, будет рассмотрен вопрос в ближайшее время.
— Когда?
— Не ответили.
— Не ответил один, ответит другой! Звонили кому-то еще?
— В Главный штаб, начальнику отдела комплектования.
— Результат?
— Плачевный.
— Допустим, нам ничего не дадут, что мы можем сами собрать из имеющегося, чтобы не сорвать процесс обучения.
— Налет на один самолет увеличится вдвое. Регламентные работы и замену двигателей мы спланируем так, что задержки не будет. Проблема в другом. Продлится время полетов одного самолета тоже в два раза, значит, надо будет ввести в график полетов предварительную подготовку самолета в промежутке между полетами. На это нужно разрешение Главного инженера ВВС. Если разрешит, это еще не все, надо еще изменить действующие инструкции и наставления. Это требует времени. Как они будут, и
