там уже, возможно, кормился, но среди стволов было тихо. Она присела рядом с купой буков, положила лук на землю. Там и оставалась весь день без движения, ела мох, жажду утоляла снегом. Солнце скрылось за вершиной горы, а она все сидела в рощице. Там же застала ее и ночь.
ОНА ПРОСНУЛАСЬ В ТЕМНОТЕ, ПОСМОТРЕЛА ВВЕРХ сквозь безлистые ветки. На востоке, в небесной высоте, Лев следовал за Медведицей. Подступало утро. Она засунула руку в сумочку, вытащила щепотку мха, съела его со снегом, потом медленно поднялась, прижалась лбом к гладкой серебристой коре бука.
Свет из серого сделался серебристым, под цвет стволов, и ей показалось: она ощущает вращение земли. Внутри у нее ничего не осталось. Ни голода, ни сна, ни тоски, ни холода. Она поняла смысл того, что ей говорили. Подняла лук, подготовила стрелу и стала вслушиваться в шаг оленя, про которого знала: он поднимается ей навстречу по склону горы.
ЗИМНИЕ ДНИ ТЯНУЛИСЬ БЕСКОНЕЧНОЙ чередой, снег и стужа лились на лес непрестанно, затопляя его неодолимым холодом. Девочка не сдавалась. Она выдубила новые шкуры оленя и кроликов, сшила из них новую пару башмачков, подметки снизу подбила хвостами бобров. Остальные шкуры, обработав, подшила с изнанки к рубашке из оленьей кожи, в которой пришла в этот лес; теперь она и сама напоминала лохматую потустороннюю зверушку, бродившую по здешним краям, с колчаном стрел на спине и дубовым луком через плечо.
Когда заканчивался запас пищи, она охотилась. Каждый раз шла через лес в новое место. Там садилась, вслушивалась в звуки чащи, ждала — следила, какое животное выдаст свое присутствие. Стрелы у нее были острые, лук — мощный, целилась она метко. В благодарность оставляла после себя тонкие ветки, кучки мха, ягоды гаультерии. Добыв крупного оленя, относила щедрый кусок к впадине-трубе на вершине горы для других хищников: к утру пища всегда исчезала.
А когда бушевали метели и девочка сворачивалась клубком в пещере у костра, она знала точно: и остальные где-то свернулись, пытаясь согреться. В эти часы она помечала углем фазы луны на стене пещеры, вела им счет, следила за созвездиями в небе, прикидывала, сколько дней до равноденствия, когда свет и тьма уравновесятся. И каждую ночь, прежде чем уснуть у костра, она разговаривала с отцом: рассказывала, что успела сделать за этот день, что запланировала на следующий, что солнцестояние надеется встретить дома, как встречала всегда.
НАСТАЛ СРОК, КОГДА ОНА ПОНЯЛА: ЗИМА ОСЛАБЛЯЕТ хватку, как и положено. Дни удлинялись. Солнце поднималось выше. Ночью не так морозило. Однажды утром, забравшись на вершину горы, она заметила, что лед на реке сломался. Даже из такой дали было видно торосы, громоздившиеся вдоль берегов, и воду, которая текла между ними медленной металлической лентой.
Все-таки реку переходить придется в высоких горах, сказала она вслух и зашагала вверх, назад к пещере.
ВЫЖДАВ ДЕНЬ, ОНА РАННИМ УТРОМ ОТПРАВИЛАСЬ по той же лесной тропе к речному берегу. Девочка окрепла и двигалась быстрее. На переход, который пару месяцев назад отнял три дня, на сей раз потребовался только один. Она привыкла к этой тропе, и хотя снег оставался глубоким, чувствовала, что с каждым шагом сердце бьется быстрее, как в те дни, когда она была младше и понимала, что зиму вот-вот сменит весна. К сумеркам она уже вышла к реке.
С ней были лук и веревка из сухожилий, она постаралась сплести ее как можно длиннее и тоньше, надставила ею ту, старую, с помощью которой ловила рыбу. Однако, подойдя к реке, она увидела, как на поверхность всплывают льдины, а потом соскальзывают вниз, под другие льдины в непрестанной круговерти ледохода. Даже если бы ей удалось подобраться ближе, встать на камень, бросить крючок и прицелиться в какую промоину, стрела наверняка ударилась бы об лед и сломалась, прежде чем попасть в рыбу, если та вообще окажется в этом потоке. Девочка поужинала копченой олениной и легла спать на опушке в наспех сооруженном шалаше. На следующий день вернулась в пещеру.
КОГДА ПО НОЧАМ ОНА СМОТРЕЛА ИЗ ПЕЩЕРЫ НА звезды, Рак стоял прямо над головой, Близнецы — на западе, неподвижно, а Лев поднимался. Теперь по утрам до нее доносилось пение птиц, а на каменных выступах, где сошел снег, среди кривых кедров появились первые ростки трав, зацвели крошечные дикие цветочки. День и ночь уравновесились. В лес пришла весна.
ОНА ПЕРЕЖДАЛА ЕЩЕ ФАЗУ ЛУНЫ И ВНОВЬ ПОДНЯЛАСЬ на вершину взглянуть на реку. Вода была ровного синего цвета, с белым и зеленым по краю, купы высокой травы тянулись через пойму к лесу. В ту ночь она легла спать, заранее сложив в торбу все, что понадобится на несколько дней похода.
Следующий день выдался теплым, она передвигалась без снегоступов и большую часть тропы преодолела бегом. Когда она добралась до реки, солнце еще стояло высоко, лучи падали косо, но оставались яркими, — на берегу она оказалась в четвертый раз. Вгляделась в поверхность быстро текущей воды, отыскивая заводь, или камень, или омут, где рыба может стоять, дожидаясь, пока мимо проплывет что-то съедобное. Зашла в воду, почувствовала, как течение тянет за собой. Углубилась еще на шаг, по колено, тут течение было таким сильным, что пришлось наклоняться, чтобы не снесло вовсе. Вода была такой же холодной, как и зимой, подо льдом, и она поняла: зайдет дальше — и ее унесет снова.
Взглянув выше по течению, она приметила место, где поверхность воды была гладкой, а ток замедлялся над каким-то препятствием. Она побрела туда, преодолевая течение, и обнаружила под поверхностью воды большой круглый валун. Заслонив глаза ладонями от лучей заходящего солнца, она сумела разглядеть под взбаламученной водой медленное колыхание хвостов форели, стоявшей в медленной набегающей струе. Приладила рыболовную стрелу с наконечником из оленьей кости — к стреле была привязана веревка, прицелилась туда, где раньше заметила хвосты, и выстрелила.
Она почувствовала, как рыба дернула веревку, а потом пошла ко дну, в ее сторону. Она вытащила добычу и стремительно зашагала к берегу. Форель оказалась отличная, размером почти с ту полосатую рыбину, которую она выловила в океане. Вытащив стрелу, она оставила рыбу биться в траве на берегу, добрела по воде до того же места, снова приладила стрелу и стала ждать.
Трудно было сказать, распугала ли она остальную форель. Первая после попадания пошла ко дну очень быстро, а если место для кормежки настолько обильное, насколько ей кажется, там
