нельзя уезжать. Мы же подруги.
Я улыбаюсь. Мне хотелось бы отложить отъезд, убедить Бена отказаться от круиза. Я бы тоже хотела, чтобы все осталось как есть – хотя бы на время.
– Скоро буду в магазине, – отвечаю я, – и ты прочитаешь мне свой монолог. Я буду рада тебе помочь.
Кажется, она хочет что-то добавить, но кладет трубку, и я остаюсь с телефоном в руке, совершенно не представляя, что с ним делать. Я нахожу способ отвлечься: захожу в лавку религиозных товаров. Бледный мужчина за кассой одаряет меня полуулыбкой. Мы подруги. Я всей душой желаю, чтобы Юлия прошла это прослушивание. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ей помочь.
В какой же магазин я попала? Мой взгляд падает на флакон духов с синей жидкостью внутри. «Аромат святых».
«Приносит удачу в любви, – читаю я на этикетке, – помогает справиться со сложными жизненными ситуациями и заручиться покровительством святых».
– Я возьму, – говорю я, ставя флакон на кассу.
Мужчина кладет его в крафтовый пакет, вежливо кивает и называет стоимость. Дороговато, конечно, но это все же благословенные духи. Теоретически они бесценны.
Джон и Виктор сидят в кафе, у окна, которое выходит на улицу. Они говорят о Юлии.
– Без роду и племени, без корней. Чушь собачья, – произносит Джон, который только что узнал о ее беременности. – Мы все существуем только в определенном контексте, без него мы ничто. Посмотрите на меня, я держусь просто чудом. Если уж родился с такой судьбой, как у меня, опасно искать приключений на свою голову. А вы все слишком много теоретизируете.
Он видит ситуацию так: Юлия должна найти квартиру и переехать туда вместе с Беном. Прекратить эту богемную жизнь. Если не ради себя, то хотя бы ради Ноа.
Я кладу бумажный пакет на стол.
– Это тебе, – улыбаясь, говорю я Джону.
– Мне? – Джон с озадаченным видом достает флакон. – Что это за штука? Не могу разобрать.
– «Аромат святых», он приносит удачу в любви.
– Надо же, а я уже было хотел обидеться. Мне нравится. – Он вертит флакон в руках. Делает глоток пива. – Спасибо.
Было бы лучше, если бы он брызнул на себя немного, думаю я. Как Мелани вернется, если он не воспользуется этим парфюмом? Но он засовывает флакон в карман, и у меня не хватает храбрости озвучить свое предположение.
– Я проголодалась, – все же осмеливаюсь сказать я.
Тут нет расписания приема пищи, все просто перекусывают бананом, бутербродами, яблоком – чем угодно и когда угодно.
– Здесь за углом есть эритрейское кафе, – говорит Виктор.
Я иду туда одна. Поворачиваю на улицу, параллельную Пуле, и сразу же нахожу это заведение. Пиво из Mauri 7 и адреналин ударили мне в голову, я чувствую, что уже почти примирилась с Парижем. Вивьен пока не объявилась, но мы обязательно встретимся. Несмотря на ее постоянные опоздания, небрежность и непредсказуемость, она никогда меня не подводила. И вообще, может, этот отпуск был мне крайне необходим. Все проблемы вдруг начинают казаться легкими! Я здесь, в Париже, под теплым весенним солнцем, с новыми странными друзьями и книжным магазином, в котором можно переночевать.
Я впервые пробую эритрейскую кухню, и эта мысль меня вдохновляет.
В меню три позиции: вегетарианский, мясной или рыбный зигини. Оказывается, зигини – это что-то вроде блинчика с мягкой сочной начинкой. Я выбираю вегетарианский вариант.
Наблюдая за окружающими, я узнаю, что зигини можно зачерпывать кусочками блинчика, как ложкой.
Это действительно очень вкусно. Я ем стоя и зачарованно смотрю на улицу. Мне кажется, в этом городе какой-то особый свет. Может быть, поэтому его называют Городом света? По этим улицам каждый день ходит моя тетя со своим хорьком? Покупает овощи в ларьке на площади Шато-Руж? Каково это будет – встретиться с ней снова?
– Уже половина третьего, – замечает Виктор, когда я, довольная, возвращаюсь в кафе. – Твоя тетя сказала, что будет в книжном магазине после обеда, – думаю, нам стоит туда переместиться.
– Но если она там? – восклицает Джон, указывая в сторону улицы.
– Мы не можем с уверенностью сказать, что это была она.
– Как ты думаешь, много ли старушек на улице Курицы держат хорьков? – поддразнивает его Джон, допивая свою кружку. – Когда я жил у нее, она держала в доме дикобраза. Его звали Гурджиев. Нам приходилось надевать резиновые перчатки, чтобы его погладить.
Виктор разражается хохотом.
– Она мне уже нравится.
Статистика – я должна бы об этом знать. Но мой мозг работает уже не так, как в офисе. Оба варианта кажутся мне рискованными, но ждать ее в книжном магазине, пожалуй, разумнее. Есть масса причин, по которым я могу упустить ее здесь, в то время как там у нас уже назначена встреча. Раз уж на то пошло. Да, она придет туда.
Мы гуськом спускаемся по ведущей к Сене каменной лестнице. Виктор идет впереди с чемоданом, который мы забрали в библиотеке, за ним следует Джон, и, наконец, я завершаю процессию. На старом месте мы видим женщину с длинными седыми волосами, закутанную в вышитую шаль. Секунду я думаю, что это Мелани, но, обернувшись, вижу, что Джон совсем не удивлен.
– Я вернулся, спасибо, – поспешно говорит он ей.
Женщина улыбается, но не двигается с места.
– Ты разве не представишь меня? – спрашивает она.
– Это Хиллари, – бормочет он, – моя подруга.
Мы приветствуем ее взмахом руки.
– А теперь иди, – приказывает ей Джон.
Хиллари собирает свои вещи и с трудом отодвигается на несколько метров, припадая при этом на булыжную мостовую. Это вызывает раздражение Джона, он вздыхает, пожимает плечами, достает из кармана «Аромат святых» и обильно распыляет духи вокруг своего места. Он ставит чемодан на землю и садится на него.
– Спасибо, ребята, увидимся.
Некоторое время мы смотрим на Джона и Хиллари: они сидят бок о бок, как будто были там всегда.
– Он оставил подругу на случай, если вернется Мелани, – со вздохом поясняет Виктор, пока мы идем к «Шекспиру и компании».
– И Мелани обязательно вернется, – отвечаю я. – Она просто ждет, пока духи начнут действовать.
На сей раз Майя посылает меня в отдел биографий. Я прошу ее сообщить мне, если вдруг придет пожилая женщина с животным вроде выдры на поводке.
Помимо биографий глав государств и деятелей шоу-бизнеса, в отделе собраны книги о людях с необычной судьбой – например, о первой женщине-космонавте и о создателе какой-то новой религии.
Я замечаю, что держу в руках биографию Леонарда Коэна. Я стараюсь не думать о том, что Сильвия Уитмен предложила и мне поработать в четверг вечером. Как бы мне хотелось вернуться домой с такой историей, которая к тому же позволит мне вычеркнуть из списка желаний пункт со звездочкой. По крайней мере, теперь я знаю, какую книгу разместить на видном месте: я пытаюсь поставить издание на полку вертикально, обложкой к покупателям.
За моей спиной неожиданно возникает Сильвия.
– Утром звонила твоя тетя.
В ее ушах большие серьги в виде ромашек, она держит стопку книг.
Биография Коэна выскальзывает у меня из рук и с грохотом падает на пол. Я поднимаю ее.
– Она говорила что-то насчет того, что сегодня днем прийти не сможет, – продолжает Сильвия, – но я была занята и не помню подробностей. Но она будет на вечеринке с Леонардом Коэном. Она сказала, что уверена: ей не будет за тебя стыдно, не зря же она столько лет присылала тебе пластинки.
Но до ужина с Коэном еще целых два дня! Я ставлю книгу обратно, извиняюсь перед Сильвией и, протиснувшись мимо нее, выскакиваю из магазина, перехожу улицу и бегу, не останавливаясь, до самого моста. Мне хочется превратиться в воздушный шарик, взмыть в воздух и, уменьшившись до точки, раствориться в небе, отдать швартовы, бесстрашно кататься на серфе. Но вместо этого я стою у каменного парапета, отделяющего меня от пустоты, от набережной и текущей внизу воды. Я даже нахожу в себе смелость посмотреть вниз, потому что ничто в этом мире больше не имеет значения. Даже падение. Все кругом потеряло смысл. Мне кажется, что я пробудилась ото сна,
